— Войти можно? — резко потребовал Кеан.
— Что-то важное? — голос Феррары был хрипловат, но не без приятности.
— Ты что, занят?
— Как бы тебе сказать, — Феррара странно улыбнулся.
— Посетитель? — Кеан шел напролом.
— Не совсем.
— Судя по задержке, — сказал Кеан, собираясь уходить, — ты принял меня за проктора.[10] Спокойной ночи!
Феррара не ответил. Кеан не оглядывался, но чувствовал, что Энтони все еще стоит, облокотясь о перила, и смотрит ему вслед. Этот взгляд прожигал затылок.
Через неделю Роберт Кеан покинул Оксфорд, чтобы занять предложенное ему место в лондонской газете. Но провидение, вероятно, имело свои планы на молодого человека: в понедельник ему позвонил Сайм и рассказал о необычном случае в одной из клиник.
— Уолтон там хирург, — сказал он, — и проведет тебя, чтобы ты осмотрел пациентку. Она, вне всякого сомнения, умерла от какого-то нервного заболевания. У меня есть теория, что… — дальше пошли профессиональные подробности.
Кеан поехал в больницу, и там благодаря любезности Уолтона, которого знал еще по Оксфорду, его допустили к осмотру тела.
— Симптомы, заинтересовавшие Сайма, — объяснял хирург, снимая простыню с лица умершей, — это…
Он прервался: Кеан неожиданно побледнел и упал бы, если бы не схватился за Уолтона.
— Боже мой!
Кеан, не отпуская хирурга, склонился над бескровным лицом. Когда в нем теплилась жизнь, его можно было назвать милым, но сейчас черты жутко исказились; по обеим сторонам гортани выступили огромные белые пятна.
— Что с вами такое? — забеспокоился Уолтон.
— На какую-то секунду мне показалось, — выдохнул Кеан, — что я ее знал.
— Правда? Жаль, что вы ошиблись. Нам о ней ничего не известно. Посмотрите внимательнее.
— Нет, — ответил Кеан, с трудом взяв себя в руки, — просто случайное сходство, не более, — и вытер пот со лба.
— Вы почти упали в обморок, — заметил Уолтон. — Она похожа на кого-то из ваших близких знакомых?
— Отнюдь, особенно сейчас, когда я ее разглядел, но сначала это был шок. Почему она умерла?
— Асфиксия, — коротко ответил Уолтон. — Разве не видно?
— Кто-то ее задушил, и сюда привезли уже мертвое тело?
— Ничего подобного, приятель. Никто ее не душил. Ее доставил в критическом состоянии четыре или пять дней назад один из священников из трущоб — они всегда подкидывают нам работку. Мы диагностировали крайнее истощение со всеми вытекающими. До вчерашней ночи она шла на поправку, почти восстановилась. Но вдруг около часу выскочила из постели и начала задыхаться. Когда подбежала медсестра, все было кончено.
— А следы на шее?
Уолтон лишь пожал плечами.
— Они есть! Все очень заинтересовались случаем. Он абсолютно уникален. Молодой Шоу, склонный все сводить к нервной системе, сразу отослал длинный отчет Сайму — тот страдает от того же заблуждения, — усмехнулся хирург.
— Да, Сайм позвонил мне.
— Но с нервами это не связано, — презрительно заключил Уолтон. — Не просите объяснений, но это точно не психическое.
— А другие пациенты?
— Дорогой мой, все крепко спали. Сестра сидела за столиком в углу и все время видела кровать. Никто до девушки не дотрагивался!
— Как быстро сиделка добежала до нее?
— Не прошло и минуты. Но мы не знаем, когда начался припадок. Возможно, девушка вскочила в самом конце, а не в начале приступа.
Кеан почувствовал потребность выйти на свежий воздух, словно над бедной почившей собралось удушливое злое облако. Его голову переполняли странные мысли, страшные мысли, основанные на безумных догадках.
Уходя из больницы, хранящей мрачную тайну, он на секунду остановился у ворот, не зная, что делать дальше. Его отца, доктора Кеана, не было в Лондоне, иначе в мучительной попытке понять, что происходит, он сразу бы отправился к нему.
— Господи, что же за этим стоит? — спрашивал он себя.
Одно он знал наверняка: та, которая лежит сейчас в морге, и та, кого он встретил ночью в Оксфорде, — это девушка с фотографии в квартире Феррары!
В голову пришло неожиданное решение. Мимо как раз проезжало такси, он остановил машину и назвал адрес сэра Майкла Феррары. Мысли путались, и страшные подозрения не давали покоя, хотя он их гнал от себя, как мог. Тьма уже накрывала Лондон, как тогда в заводи на Темзе. Он вздрогнул, словно физически почувствовав холод.
Дом известного египтолога, белеющий за пышными кронами деревьев, выглядел, как всегда, хотя Кеан и смотрел на него с тревогой. Он сам не понимал, чего опасается, и тем более не мог сформулировать это.
Слуга объяснил, что сэр Майкл плохо себя чувствует и никого не принимает, что не удивило Роберта: с тех пор, как ученый переболел в Сирии малярией, здоровье его пошатнулось. Но мисс Дюкен была дома.
Кеана провели в узкую комнату с довольно низким потолком и обширной коллекцией бесценных реликвий мертвых цивилизаций. Стройными рядами стояли на полках тома, благодаря которым имя самого выдающегося египтолога Европы было известно всему просвещенному миру. Эта странно меблированная комната была знакома Кеану с детства и посему хранила сонмы воспоминаний, но в последнее время она всегда являлась ему в грезах как фон для стройной фигурки. Именно там он впервые встретил Майру Дюкен, племянницу сэра Майкла, когда она, только что вернувшись из католического монастыря, осветила своим присутствием мрачную обитель старого книжника. Он часто думал об этом дне, в мельчайших подробностях воспроизводя первую встречу.
Тяжелые портьеры арочного входа отодвинулись, и вошла Майра Дюкен. Справа от изящной девушки стоял гранитный Осирис,[11] слева — позолоченный саркофаг. Она же, лучащееся видение, одетое во все белое, бросилась к гостю. Девушка остановилась перед лампой, и свет, проходящий через мягкие русые волосы, был похож на нимб, обрамляющий самое красивое, по мнению Роберта Кеана, лицо на свете.
— Вы здесь, мистер Кеан, — сказала она и очаровательно залилась румянцем, — а мы начали думать, что вы нас забыли.
— Ничего подобного, — ответил он, пожимая протянутую руку, что-то в его голосе и манере заставило девушку опустить ясные серые глаза. — Я в Лондоне всего несколько дней и с удивлением обнаружил, что работа в газете занимает больше времени и усилий, чем я ожидал.
— Вам действительно надо повидаться с дядюшкой? — спросила Майра.
— Не отрицаю этого. Но, по-моему, он не в состоянии принять меня…
Майра покачала головой. Радостное выражение лица омрачилось. Кеан даже забеспокоился: она побледнела, под глазами темнели круги.
