Лорен обрадовалась возможности быть рядом с людьми, которые могли стать ее друзьями или даже чем-то большим. И здесь был Йоханнес. Когда он заходил в комнату, Лорен даже дышалось иначе, ее переполняли надежды. Она наблюдала за ним — как он стоит, прислонившись к дверному косяку, — высокий, стройный, в поношенной футболке «Vampire Weekends»[6], обтягивавшей его широкую мускулистую спину, — любовалась его глубоко посаженными глазами, которые, казалось, видели все, любовалась небрежной улыбкой, парой ямочек на щеках; слушала его низкий смех, напоминавший рычание, от которого внутри у нее творилось что-то непонятное. Она видела, как он обращается с подростками, приходившими в центр, — успокаивает, выслушивает их истории, кивает. Трудно было поверить, что ему всего двадцать два. Иногда он подходил к ее столу или заглядывал в длинную, пахнувшую плесенью комнату-картотеку, где она сидела, разбирая желтые конверты с расплывшимися именами и расставляя их в алфавитном порядке.
— Ну, как тебе работа?
— Нормально, — отвечала Лорен, жалея, что не может придумать какого-нибудь умного ответа, чтобы задержать его подольше.
— Купила то, о чем я просил?
Она отдавала ему заказ: коробки марли, большие бутыли перекиси водорода, резиновые трубки, новые простыни и полотенца.
Однажды ей пришлось сходить в строительный магазин за длинными тонкими досками, гвоздями и десятифунтовыми мешками мульчи.
— Может, нам захочется починить забор или посадить что-нибудь в парке. Это хорошее занятие для новичков, — объяснил Йоханнес, когда она и парень из службы доставки свалили покупки в грузовой лифт.
Йоханнес и Раким отвезли доски и мешки на цокольный этаж.
Иногда Йоханнес заглядывал в комнату с картотекой и спрашивал:
— Тебе что-нибудь нужно?
«Да. Я хочу, чтобы ты занялся со мной сексом прямо здесь, на полу, и поклялся мне в вечной любви».
— Нет, спасибо, все в порядке.
— Ну, удачи в работе, — говорил он, и Лорен подкрадывалась к двери, чтобы посмотреть, как он уходит и спускается в комнату детоксикации, и полюбоваться его фигурой, плотно обтянутой джинсами.
По пятницам вывозили мусор, но, поскольку теперь никому из ее семьи до этого не было дела, Лорен приходилось самой тащить газеты во двор позади нового съемного жилища с видом на пробки на Четвертой авеню. Окна их прежней квартиры выходили на Парк-авеню, но это было еще до того, как на них посыпались счета за лечение Карлы; потом пришлось переехать на Парк-Слоуп, в четырехэтажный дом без лифта, с комендантом, обожавшим болтать с Лорен.
Она распределила по бакам туго перетянутые связки Газет, синие мешки с пластиковым мусором и металлические предметы и рукавом вытерла со лба пот. Комендант кивнул на утреннюю газету с заголовком на полстраницы: «Кровавые банды Нью-Йорка».
— Еще одно тело нашли, — произнес он с сильным французским акцентом. — Теперь уже десять. У этой разорвано горло.
Лорен не хотела затевать с ним разговор, боясь опоздать на работу:
— Полиция считает, что орудует какая-то банда.
— На Гаити тонтон-макуты появлялись по ночам, как призраки. Если ты осмеливался открыть рот, они приходили. Если ты молчал, они все равно иногда приходили. Тогда все жили в страхе. Они не успокоились, пока не убили наши души и мы все не превратились и мертвецов.
Со стороны Четвертой авеню послышался громкий автомобильный гудок; двое таксистов начали ругаться, и вскоре дело дошло до драки.
— Совсем с ума посходили, — проворчал комендант, опуская крышку мусорного бака.
Когда Лорен неслышно вернулась в квартиру, телевизор работал, но без звука. На экране Лорен увидела окровавленных заключенных в оранжевых комбинезонах, стоявших на коленях; их лица закрывали черные мешки. Мать, в очках, сидела в кресле у окна и раскладывала по порядку какие-то бумаги — Лорен знала, что это счета. Отец был на работе. Он прятался, словно в теплице, в своем офисе, с его плоскими шутками, кулером и кофеваркой, обсуждал с коллегами придурка-босса, пока не наступало время возвращаться домой.
— Я на работу, мама, — окликнула ее Лорен.
Через минуту, когда она закрывала за собой дверь, мать ответила:
— Хорошо. Будь осторожна.
День тянулся медленно. К шести вечера Лорен переделала все запланированные дела и дочитала последние сорок страниц книги, поэтому вышла побродить по коридору. За дверью общей комнаты бывшие наркоманы занимались по программе «Двенадцать шагов»[7]. Из комнаты доносились приглушенные голоса. Затем в коридор вышел парень по имени Брайан. Его бритая голова была покрыта сложными татуировками, в центре красовалась эмблема «Ангелус-хауса». Не заметив Лорен, он направился в мужской туалет. Из-за полуоткрытой двери Лорен услышала отрывки признаний:
— …это было такое невероятное чувство, я ощутил себя всемогущим, не таким, как раньше.
— В конце недели я перехожу к следующему шагу.
— Здорово, брат. Не отступай. Ты не пожалеешь.
— Давайте произнесем молитву «Ангелус». «Мы падшие ангелы. Мы — тени в ночи. Мы — альфа и омега…»
Лорен подошла ближе, надеясь расслышать еще что-нибудь. Чья-то рука закрыла перед ней дверь.
— Извините. Подслушивать нельзя. Частная жизнь, ну, вы понимаете. — У нее за спиной, улыбаясь, возвышался Брайан.
— О, извините. Простите…
— Ничего. — Он одарил ее ослепительной улыбкой, скользнул внутрь и плотно закрыл за собой дверь.
Лорен побрела дальше по коридорам, разглядывая фотографии улыбавшихся молодых людей и удивляясь, как они смогли одержать победу над собой. «Все любят победителей», — прошептала она, обращаясь к стене. Из подвальной комнаты донесся долгий душераздирающий стон, полный боли, и Лорен, привлеченная этим звуком, почти невольно двинулась вниз. Чем глубже она спускалась, тем холоднее и темнее становилось вокруг; вскоре стало совсем темно, и ей пришлось ухватиться за перила, чтобы не упасть. Она добралась до какой-то широкой двери, но та была заперта. Лорен приложила к ней ухо, но не услышала ничего, кроме жужжания кондиционера. А потом раздался пронзительный вопль, от которого у нее волосы встали дыбом, и она, спотыкаясь, взлетела вверх по лестнице, к свету. Пошла в свою комнату, села за стол, надела наушники, включила музыку на полную громкость и сидела так до тех пор, пока не настало время идти домой.
Был вечер четверга. Рабочий день почти закончился, когда в помещении появился какой-то парень. Кто-то оставил заднюю дверь открытой, и теперь неизвестный, стоя посреди общей комнаты, выкрикивал непристойные ругательства, дико озирался по сторонам и размахивал ножом.
