Ознакомительная версия.
Он посмотрел на часы — вот именно…
Вытащив пакет, он выставил его на лестницу, собрался, запер квартиру и отправился к автобусной остановке, делая небольшой крюк — ради мусорки. Это был целый кирпичный дот, или дзот, или редут, хрен его знает; хромота, теперь уже почти незаметная, навеки избавила Марека от армии, а нормального мальчишеского интереса к военному делу в нем не было никогда. За мощными, буквой «П» стоящими стенками были три огромных контейнера, и у каждого пасть в начале недели еще закрывалась, а к концу стояла раззявленная, оттуда громоздилась всякая дрянь, и подножие контейнеров было уже неприступно — отбросов скапливалось по колено и выше. Ставить же четвертый контейнер оказалось некуда.
Среда — это вроде бы середина недели, есть шанс погрузить пакет в глубину контейнера и не слишком надышаться мерзкой вони.
Но в глубине вдруг зашебуршало. Решив, что там бродячий кот, Марек ударил ногой по железной стенке. Он не хотел пугать кота летящим сверху пакетом, он аккуратно предупредил: дружище, лучше бы тебе отсюда временно уйти. Но вместо кота выпорхнула чайка.
Марек знал, что эти твари повадились кормиться на помойках и устраивают целые сражения с законными пожирателями мусора — воронами. Но он никогда не видел вблизи помоечную чайку. Была она грязна, словно нарочно извалялась в луже, и наглость имела беспредельную. Когда Марек махнул рукой, сгоняя ее с края контейнера, чтобы спокойно закинуть свой пакет, она не улетела, она уставилась на человека, разинула клюв, показав глотку до самых внутренностей, и выдала такое возмущенное «кр-ра-а!», что Марек шарахнулся. Ему показалось, что птица сейчас кинется выклевывать ему глаза.
От греха подальше он отступил и сунул пакет в другой контейнер. А потом пошел прочь, чувствуя, что нахальная грязнуля таращится ему в спину. Ангел хренов! Сиамский ангел! Облить керосином и поджечь!
Наверное, те, которых ветром принесло с моря, были чистенькие, безупречные, их белизна была белизной морской соли… йодированной?.. кажется, Зильберман что-то говорил о пользе йодированной соли и процентном содержании кретинов в стране, где исторически не едят йод…
Но нет, они ведь совсем не белоснежные, хотя их торжествующая чистота вызывает какую-то непонятную зависть. Они сверху с сероватым налетом, голубовато-сероватым таким. С дымкой. Когда ходят пешком — видно. А когда носятся в небе — тогда белые. Чайка ходит по песку — моряку сулит тоску…
Скорее всего, Зильберман опять фантазировал. Старый хрен, видно, боялся показаться некомпетентным в любой области. Марек уже ловил его на этом — Зильберман внимательно слушал собеседника, а потом вдруг пускался пересказывать его слова, одни — подтверждая, с другими — полемизируя, так что возникала полная иллюзия его сопричастности проблеме.
Старый хрен полагал, что в его годы нужно блистать энциклопедической эрудицией, и блистал-таки! Исключительно потому, что Марек ему это позволял.
Но в трубках он знал толк.
Редкий случай — Марек прибыл в контору первым. Он решил этим воспользоваться и спокойно позвонить старшему — пусть бы помог купить и врезать новый замок. Не хотелось обсуждать домашние болячки при ней.
Конечно, можно было и из дома. Но дома с утра он вечно был в цейтноте и смирился с этим, никаких планов на утро уже не строя. А из кабинета, имея по меньшей мере десять минут тишины и свободы, самое то.
— Я новую мобилу покупаю, эту могу тебе отдать, хочешь? — узнав братний голос, сразу предложил старший. — Ты не бойся, она у меня всего полгода, чуть больше, но тут предложили со скидкой…
— Вместе с номером?
— А что? Будешь оплачивать счета, и только.
На мобилу ему вечно не хватало денег. Даже на дешевую, на самую простенькую «Моторолу». Брат довольно часто угадывал тайные желания. Но вот знакомить Марека со своими девчонками закаялся, определив после нескольких попыток ситуацию кратко и емко: не в коня корм. Впрочем, девчонки были такие, что ноги — от ушей, а в голове — пух и перья.
Поэтому они у брата долго и не задерживались.
Положив трубку, Марек включил компьютер — и только к обеду осознал, что забыл про замок напрочь и окончательно.
Стало быть, не очень-то было и нужно, постановил он, стало быть, подсознание лучше сознания знает, требуется новый замок или не требуется. И вообще — обработано до хрена файлов, отправлено на визирование по Сетям — пять текстов и еще факсом — один. Пока начнут приходить ответы — можно и перекусить.
По коридору величественно шел Зильберман.
Перекусывать в одиночку — погано, с девчонками — честно говоря, скучно, потому что вечно трындят про одно и то же, она позвонила и сказала, что весь день будет отсутствовать, обрабатывает клиентов. Димка Осокин, Глеб Малышев и Валерка Золотарь при его появлении принимаются держать дистанцию. С Валеркой вообще ерунда — эту фамилию еще его прадед должен был поменять. Тупой Валерка утверждал, будто золотарь — так раньше назывался ювелир. А Марек ткнул его носом в словарь Даля — и оказалось, что кое-где так называли мастера, который делает позолоту по дереву, отнюдь не ювелира, в Сибири — служащего по золотым промыслам, а вообще синоним этому слову, простите, парашник. И золотарить — промышлять чисткой отхожих мест.
Потом Марек понял, что вообще не нужно было пускаться в лингвистические изыскания, тем более — при Димке и Глебе. Потом — когда он уже, опознав в собеседнике деревянный стук тупости, аккуратно умел уклониться от общения.
Держать при себе знания, не давая им выхода, было обременительно. А знал Марек много — и русскую литературу за пределами убогой школьной программы тоже, и на всякую каверзную тему мог потолковать, вот, скажем, — сам ли Пушкин написал «Гавриилиаду», или пришлось отвечать за чужой грех; и точно ли грандиозные оды Державина на религиозные темы предназначались для декламации вслух, или же только для чтения…
Зильберман околачивался в конторе непонятно зачем. Видимо, скучал на пенсии. Он забредал в кабинеты бывших своих подчиненных и точно знал время уходить. Он сидел в баре для курящих с трубкой и выглядел мэтром на покое. Что и когда он в жизни сотворил — не помнил уже никто. Был сто лет назад Яша Зильберман, золотое перо молодежной прессы, вовремя не ушел из журналистики, зато журналистика от него ушла. Что писал, зачем писал — знал теперь только он сам. Но намекал, что работает над книгой. Все соглашались, что ему есть о чем рассказать человечеству, — но никто не просил дать кусочек на прочитку.
— Что слышно о косматых? — спросил Зильберман.
Это у них с Мареком была любимая тема — поиски допотопного человека по первоисточникам. В частности, отыскались следы в Ветхом Завете — плясали и скакали там по ночам в развалинах некие «косматые». Марек, сперва вычитав это в виде цитаты, усомнился, полез в Библию — проверять, зачитался и добрался до Экклезиаста. Тогда только сообразил, что больше в этой книге на «косматых» рассчитывать не стоит.
Ознакомительная версия.
