Ознакомительная версия.
– Оставайся, пигалица. Сэм – порядочный человек, не обидит. Да и мы тоже. Может, мы не красавцы, но точно – не злодеи. С нами тебе будет хорошо.
Катя задумалась. Оставаться с ними не хочется, но куда ей идти? Да и неизвестно, кто еще по пути попадется. Она неохотно кивнула: будь, что будет. Выбора нет. Ее позвали ужинать, Катя села рядом с Русалкой.
– Хочешь, сплету и тебе венок? – спросила та.
Она уже нацепила на себя готовый и улыбалась, довольная. Русалка была бы милой, если бы не ноги. Чудесные волосы: длинные, волнистые и пушистые одновременно, цвета соломы. Большие голубые глаза с длинными загнутыми ресницами, нежная кожа. С нее картины писать надо, но вот ноги… От бедер они срослись и истончились, заканчиваясь одной ступней.
«Как же она передвигается?» – подумала Катя.
И, словно в ответ на ее непрозвучавший вопрос, Алекс подошел, взял на руки Русалку и закружил.
– Какая красивая девушка мне досталась, – радовался он. А Катя быстро поднялась и попятилась: как бы на нее не налетели. Затопчут, и костей не соберешь.
Сара позвала к себе:
– Здесь спокойнее.
Поставила перед ней огромную миску, плеснула от души горячей похлебки.
– Мясо кролика с овощами, – пояснила она, – наедайся, а то больно тоща.
Катя замешкалась: интересно, кто варил еду? Хотя, какая разница, не заразится же она. И вообще, они вроде нормальные люди, а что внешне неприглядные, так они в этом не виноваты. Катя жадно накинулась на ужин: как же она проголодалась. Даже руки трясутся. Она съела все до капли, а потом вымакала хлебом оставшуюся подливку. Вкусно, не хуже, чем у Хамы. Катя решила осторожно выведать у Сары:
– Слушай, вы не видели поблизости небольшого домика? Он на игрушечный похож. Там живут мои друзья, я к ним шла и заблудилась.
Сара неопределенно пожала плечами. Катя начала описывать, как выглядели Хама и Хакки, но Сара отмахнулась:
– Да таких полно: пожилая женщина и немолодой мужчина.
– Они, как я, – добавила Катя, – обычного роста, не вашего.
Неудобно, что о Хаме она больше беспокоится, чем о маме, но до мамы не добраться, а Хама совсем рядом. Сара нахмурилась и потрогала ее лоб:
– Температуры вроде нет. Пигалица, лилипутов мало, и все они работают на твоего бывшего владельца. Он собрал всех, уж я-то знаю – мы из одного цеха, цирковые. Я понимаю, трудно принять, что ты – не такая, как все. Но лучше не убегать в вымысел. Добром это не кончится.
Кажется, ее за сумасшедшую приняли. Ха-ха-ха.
Спать ее уложили в фургоне.
– На воздухе, конечно, лучше, – пояснила Сара, – но не хотелось бы, чтобы на тебя наступили в темноте. Так что спи в укрытии.
Да она мечтает об укрытии уже столько дней. Бен откинул полку, привязанную к стене кибитки, достал тюфяк и подушку с одеялом. Сара принесла белье.
– Сама тебе заправлю, ты не справишься – великовато для тебя, – сказала она.
Катя поблагодарила от души: она настолько устала, что ног не чувствовала. Ее голова коснулась подушки, и через пять минут девушка уже спала.
Глава двадцать третья
Нить арахниды
Катя висит в центре паутины. От нее расходятся серебряные нити, покрытые сверкающими каплями – утонченная красота, торжество совершенства. А вокруг – кромешная тьма, словно ожил один из мифов, и бог с головой крокодила проглотил солнце, набил им свою ненасытную утробу. И тишина. Лишь чувствуется легкое подрагивание в дальнем углу, но сама Катя тихо-тихо, как мышка, затаилась и не шевелится. Ей не хочется привлекать внимание того существа, что в углу. Катя даже старается не думать о нем, будто так можно избежать опасности. Его нет, как и Кати. Сама Катя где-то далеко-далеко, в убежище. Но тот, что притаился в конце сети, так не считает, и тянет нить к себе. Катя начинает дергаться, стараясь выбраться, но лишь сильнее увязает в тенётах. И существо уже спешит к ней.
Катя вскочила. Не узнала места, где находится, и запаниковала. А потом вспомнила и облегченно выдохнула – с ней все в порядке. Нет, конечно, не в полном порядке, а в относительном, но она жива, и никто не собирается ее сожрать. В окно кибитки светит луна, озаряя окрестности. Рядом с фургоном спит Сара, около нее – сиамские близнецы. Катя их прекрасно видит, ведь луна такая яркая. Луна? Девушка поднимает взгляд и замечает, что луна здесь обычная, белая. Она не на темном пути.
Вот так всегда. Мечтаешь о чем-нибудь, а когда желание исполняется, понимаешь, что это ловушка. Катя хотела, чтобы темная дорога кончилась, а сейчас, когда это произошло, она в страхе. Как же она найдет Игоря и дядю Диму? Как вернется домой? Почему так?! Катя нашарила медвежонка и прижала к себе. Хорошо, что хотя бы плюшевая игрушка рядом, не так одиноко. Она долго сидела у окна, пока вновь не уснула. Утром ее разбудила Сара:
– Вставай, пигалица, завтрак готов.
Катя выбралась наружу. Как же непривычно. Все такое огромное: люди, кибитки, лошади, а она – как Гулливер среди великанов. Читала она эту книгу – мама заставила, еще в детстве. Хорошо, что в клетку не посадили. А то решили бы, что живая кукла, и ребенку бы подарили.
Катя умылась и позавтракала овсяной кашей. Раньше бы ни за что не стала, а сейчас ест и не морщится – вкусно. Со сливочным маслом и медом – очень даже.
– Какой номер приготовишь, Кэт? – поинтересовался Сэм. – У меня все артисты выступают.
Катя растерялась: чего он от нее хочет? Какой номер? Сара, увидев ее замешательство, подсказала:
– Может, станцуешь или что-нибудь из гимнастики?
Катя кивнула: да, станцевать она может. Наверное. Ей сейчас надо держаться труппы, отработать хлеб. За просто так ее никто кормить не станет, им самим деньги с неба не падают, а потом видно будет.
– Тут не требуется что-то сложное, – успокоила Сара. – Мы – цирк уродов. Люди ходят посмотреть на наши отклонения в первую очередь, а номера исполняем, потому что мы – цирковые.
Катя отошла в сторону: надо вспомнить тот номер, который она готовила когда-то на конкурс. Она сделала несколько движений – вроде получается, не забыла. Рядом тренировались остальные. Русалка жонглировала булавами. Те высоко взлетали в воздух, словно серебристые капли. Затем Русалка подпрыгнула и встала на ногу. Она раскачивалась, но все же удержала равновесие. Алекс играл в футбол. Он так ловко владел всеми тремя ногами, что Катя загляделась. Некоторые и с двумя управиться не могут, а тут целых три. Алекс подбрасывал мяч, а затем не давал ему упасть на землю. Подкидывал то коленом, то ступней, отбивал головой. Виртуоз.
Грегори перекатывал по груди и спине тяжелые гири. Катя потом подошла и попробовала поднять, но даже сдвинуть не смогла. А Грегори подкидывает их, точно они из ваты. Катю отвлекла Сара:
– Эй, пигалица, а костюм для выступления у тебя есть?
Катя растерялась: откуда? Сара задумалась:
– Надо тебе сшить. Завтра вечером в город едем, на площади будем выступать. Нужно что-нибудь яркое и красивое.
Она ушла в один из фургонов и скоро вернулась:
– Вот это подойдет.
В руках она держала два отреза: серебристый и изумрудный.
– Тебе идут эти цвета, и на сцене хорошо смотреться будешь. Сейчас только мерки сниму.
Весь день цирковые провели за тренировкой. Катя и сама втянулась, с удовольствием вспоминая забытые движения. Сэм съездил в город и расклеил афиши.
– Завтра городская ярмарка, – объявил он, когда вернулся, – так что сборы хорошие будут.
Он попросил Катю продемонстрировать танец и вроде остался доволен.
– Надо тебе сценический псевдоним придумать.
Снова вмешалась Сара:
– Да у нее уже есть. Пигалица – чем не псевдоним?
Сэм согласно кивнул – пойдет.
…Где-то капает вода. Срывается и с громким стуком падает на пол. Хотя понятие «пол» в бесконечности неуместно, но эхо доносится откуда-то столь явственно, точно Кате всего лишь кажется, что она находится в бескрайней пустоте. Каждый раз при этом звуке Катя вздрагивает, но внутренне, так чтобы паутина не дрогнула. Весь мир оплели липкие путы, связав и Катю. Из макушки, груди, рук и ног тянутся тонкие нити, – тронь любую, и Катя задрожит следом. Она надеется, что этого не произойдет, но кто-то дергает со всей силы, и Катя вращается, словно мясо на вертеле, готовая к употреблению. И уже спешат тысячи мохнатых ножек и сотни жадных ртов – проверить сочность добычи.
Снова этот сон! Да что же это такое?! Катя сжала игрушку. Какую гадость Хама держит у себя дома – уже третью ночь она снится. И как Хама не боится? Катя выглянула из фургона: все спят. Эх, сейчас бы сесть около костра и согреться, избавиться от ночных страхов, слушая мерное дыхание других. Но цирковые костер на ночь не оставляют, и так тепло. Катя выбралась из кибитки. Лучше она полежит около других, чем снова спать. Девушка достала одеяло и расстелила его под фургоном: здесь она не одна, и никто не наступит на нее. Катя долго смотрела на звезды, а затем незаметно задремала, но больше ей ничего не привиделось.
Ознакомительная версия.
