Сергей поднял блокнот и тут же брезгливо поморщился. Снег и дождь много лет подряд попадали в номер через разбитое окно; грязная вода протекала вниз сквозь щели в полу; к тому же, кажется, над блокнотом потрудились и мыши… Грязные слипшиеся листки расползались под пальцами. На первых страницах ничего невозможно было разобрать; чернильные строчки расплылись в мутные полосы. Похоже было лишь, что это дневниковые записи — каждая предварялась короткой строчкой, скорее всего, датой. На очередной странице Сергею удалось разобрать год в этой дате — не то 74, не то 79. Здесь уже можно было понять отдельные буквы и слова — в частности, Сергей смог прочитать фамилию «Дробышев» — но общий смысл оставался еще более туманным, чем в записке жюльверновского капитана Гранта. Следующая страница пострадала еще меньше и была уже вполне читабельна, но на ней оказалось лишь несколько строчек:
«17/IX/74.
Не знаю, что и думать. То ли я схожу с ума, то ли это какой-то грандиозный розыгрыш. Но на банальные махинации в любом случае не похоже. Сегодня побывал на местном кладбище — кто бы мог подумать еще неделю назад, что я туда попрусь? Но ошибки быть не может — там действительно нет…»
На этом запись обрывалась. Дальше в блокноте шли пустые листы.
В общих чертах картина произошедшего здесь четверть века назад была ясна. Некто, приехавший в Игнатьев — и не имевший здесь родных и друзей, раз остановился в гостинице — заподозрил что-то неладное. (Уже тогда! 25 лет назад! Впрочем, Сергей ведь подозревал что-то подобное — и дорога, и грузовик, и книги Лыткарева — все на это указывало; просто боялся себе в этом признаться. Ну даже если не 25, а 10 — разница скорее количественная, чем качественная. Но все же от числа 25 у него как-то особенно похолодело в животе.) Этот приезжий начал собственное расследование; может быть даже, что таковое входило в его служебные обязанности. Он понимал, что это опасно, и отыскал в своем номере плохо державшуюся половицу — в таком бараке это и тогда было нетрудно — под которой устроил тайник для своего дневника. И вот вечером 17 сентября (собственно, почему именно вечером? ну а когда еще писать отчет за день!) он делал очередную запись, когда в дверь требовательно постучали. Может быть даже стук сопровождался словами «откройте, милиция». Тот человек поспешно спрятал свой дневник и пошел открывать, после чего… ну, вряд ли его убили прямо тут, хотя, если он был единственным постояльцем «Тайги»… но скорее его все-таки куда-то увели. «И костей не оставили», сказала бабка. В кислоте, что ли, растворили? Да ну, бред. А вот сжечь, к примеру, в топке электростанции вполне могли. Хотя зачем такие сложности, когда кругом — леса да болота…
А и что странного, если 25 лет, подумал Сергей. Уж где-где, а в России вряд ли стоит удивляться беззаконию, которое длится годами и десятилетиями. Да еще в таком медвежьем углу, где, что называется, сам бог велел местной власти превратиться в мафиозную клику… Вот только мафия — это прежде всего коммерческое учреждение; все прочие ее атрибуты — не более чем способ ведения бизнеса. А в чем заключается бизнес игнатьевской администрации — такой бизнес, ради которого надо блокировать связи с внешним миром и убивать заехавших в город чужаков — Коржухин никак не мог понять. Может быть, на торфозаготовках добывают вовсе не торф? Может, у них тут золото под боком? Алмазы? Правда, все, что он видел в городе, включая и кабинеты чиновников, не производило впечатления особой роскоши. Унаследованный от предшественников добрежневских еще времен комплекс подпольных миллионеров, боящихся демонстрировать свое богатство? Это вряд ли. В городе им стесняться некого, а посторонних здесь давно уже не бывает. А если бывают, то… Пожалуй, только теперь, держа в руках этот блокнот с оборванной на середине фразы записью, Сергей по-настоящему поверил, что его жизнь в опасности. В большой опасности.
В этот момент в коридоре послышались шаги.
Сергея обдало холодом, словно он глотнул жидкого азота. Заметили, как он лез в гостиницу? Разглядели его в окне? Или, может, все-таки идущие не знают, что он здесь?
Он растерянно оглянулся («надо было закрывать за собой дверь!») и метнулся к шкафу. Первой его мыслью было спрятаться внутрь, но он испугался, что дверцы громко скрипнут, или что он не сможет как следует закрыть их изнутри. Поэтому он просто прижался к торцу шкафа, сжимая потной рукой рукоять наполовину вытянутого из-за пазухи пистолета.
Его надежды на то, что идут не сюда, не оправдались. Шаги на мгновение замерли у двери, а затем скрипнули доски уже внутри комнаты. Кажется, вошедших было двое.
Сергей задержал дыхание, хотя ему казалось, что стук его сердца может не услышать только глухой. Двое, как на грех, остановились — может, и впрямь что-то услышали или почувствовали. Напряжение достигло высшей точки; у Коржухина мелькнула мысль, что вот так люди умирают от сердечного приступа. Затем вошедшие двинулись вперед… мимо шкафа… и в этот момент Сергей, скосив глаза направо, увидел, что следы его туфель отпечатались на пыльном полу. Кажется, в тот же миг это заметили и вошедшие; «Смотри!» — про- шептал чей-то голос, и одновременно тот, к кому он обращался, сделал по инерции еще один шаг вперед, оказываясь в поле зрения Сергея и оборачиваясь к нему.
Коржухин рванул из-за пазухи пистолет, выкидывая руку вперед. Он, однако, не собирался сразу же стрелять, и это спасло жизнь стоявшему перед ним десятилетнему мальчишке, который, похоже, совершенно оцепенел от ужаса.
Сергей, наконец, с облегчением выдохнул и опустил «браунинг».
— Все нормально, парень, — сказал он по возможности дружелюбно.
Парень, похоже, так не думал. Он продолжал стоять с открытым ртом, и на штанах у него расплывалось мокрое пятно.
Сергей шагнул из своего укрытия и увидел второго. Это был Петька.
— А, старый знакомый, — Коржухин совсем успокоился и сунул пистолет за пазуху. — Исследуем развалины? Я тоже в детстве, помнится… у нас там целый квартал выселенных домов был, недалеко от Таганки…
Петька ничего не ответил. Вместо этого он обернулся к своему товарищу и заметил случившуюся с тем неприятность.
— Фу, сыкун! — накинулся он на бедолагу. — А еще разведчиком хотел стать!
— Петька, ну я же нечаянно, — захныкал пострадавший. Лицо его из смертельно-бледного быстро становилось пунцовым. — Он как выскочит с пестиком… Ты бы тоже испугался…
— У меня штаны сухие, — холодно констатировал Петька.
— Это приезжий, да? — мальчик попытался перевести разговор на менее ранящую тему.
— Кто же еще…
— Вот что, ребята, — решительно вмешался Сергей. — Вы мне брось- те эту игнатьевскую манеру делать вид, будто меня здесь нет. Давай- те-ка присядем и поговорим.
