Вайль не ответил. Ничего не ответил. Стал неподвижен, как изображение на плакате.
— Ты знаешь эту женщину? — спросила я его. Снова не получив ответа, я его встряхнула. Он посмотрел на меня — глаза сделались пустыми. Мертвыми. — Кто она?
— Лилиана. Моя покойная жена.
Не проходит и дня, чтобы я не вспоминала с тоской бабулю Мэй. Когда ушла мама… ну, если честно, я даже какое-то испытала облегчение. Но смерть ее мамы все еще ощущается потерей, хотя три года прошло. Иногда мне так хочется ее увидеть, что это больно почти физически. Вот сейчас мне только ее поддержка и могла помочь, потому что черт меня побери, если у меня голова не пошла кругом.
Я смотрела, как Вайль глядит на идущую к нам Лилиану — и даже представить себе не могла, что он чувствует. Зато точно знаю, что чувствовала я: мир начал вращаться в другую сторону.
— Твоя… покойная жена? — спросила я шепотом.
Вайль кивнул — слегка дернул головой.
— Она умерла, потом убила меня. Эрго… моя покойная жена.
У меня в голове загудела какая-то старая песенка, но помнились из нее только повторяющиеся слова: «Как странно. Как странно…»
Голос Вайля прозвучал, как у робота — запрограммированное начало разговора, без сколько-нибудь значительных деталей.
— Что бы ни случилось, Жасмин, ни за что не снимай Кирилай.
Что? А, да. Кольцо.
Абсолютно ничего не понимая, я положилась на источник, который бабуля Мэй называла моим «паучьим чувством». (Она была поклонницей комиксов «Марвел», и вся ее коллекция досталась Дэйву — везунчик!) Бабушка имела в виду мою женскую интуицию, которая даже без моих теперешних отточенных чувств, ее подкрепляющих, гудела как натянутая паутина. Ритм гудения сделался еще тревожнее, когда Вайль сказал:
— И ни при каких обстоятельствах ты не должна вытаскивать оружие.
«Скорбь», приятной тяжестью ощущавшаяся под пиджаком, снабжена некоторыми придуманными Бергманом штучками, которые на Лилиану оказали бы весьма эффектное действие. И он требует, чтобы я ее не вытаскивала? Псих!
— Вайль…
Чужой, ледяной взгляд заставил меня замолчать. Я вдруг почувствовала себя в меньшинстве.
— Это не тот случай, когда мы можем спастись применением силы, — сказал он, слегка оттаивая под моим взглядом.
— А угрозой применения силы?
У него чуть подернулись губы.
— Всякий, кто тебя видит, угрозу чувствует. Сегодня им достаточно просто будет понять, что ты опасна.
Я не была согласна. Очень мне не по душе сомневаться в преданности Вайля мне или Управлению, но вот сейчас он меня просто оглушил большой бомбой. Что он еще скрывает? И не должна ли я, упаси боже, включить его имя сразу после Марты в список подозреваемых?
Глядеть в его пустые глаза было как смотреть на портрет. Много раз я видела в них жизнь, но сейчас мне было стыдно за свою глупость: я полагала, что его жизнь имеет хоть что-то общее с моей. Он не монстр, я много их повидала и понимаю разницу. Но он и не человек. Как я могу знать, как могу доверять личности, столь непохожей на меня и мою породу?
Мыс Вайлем смотрели друг на друга, качаясь на концах отлично уравновешенной доски. Должна ли я сойти? Сойдет ли он?
— О чем ты думаешь? — спросил он.
— Что ничего хорошего от тебя ждать не приходится, — вздохнула я. — Надеюсь, что права была бабуля Мэй.
— О чем?
— О том, что надо верить своему пау… своей интуиции.
— Обычно бабули в этом хорошо разбираются.
Это да, но моя-то ни разу в жизни вампира не видела.
Лилиана решительно шагала вперед, явно досадуя, что мы не расстелили перед ней ковровую дорожку. Я одарила ее взглядом, задуманным как непроницаемый.
— Твоя кошечка щетинится, — сказала Лилиана Вайлю.
— Я бы не стал ее дразнить, — ответил Вайль, едва заметно опираясь на свою трость. — Очень многие внезапно обнаруживали, что имеют дело не с кошечкой, а с тигрицей.
Странно. А где же «Привет, давно не виделись» или «Сколько лет, сколько зим!» Очевидно, эти правила этикета при встрече с убившей тебя супругой не обязательны.
— Как ты меня нашла? — спросил Вайль совершенно ровным голосом.
Я на миг отвела глаза от Страшных Мальчиков — проверить, что мне не послышалось, и под твердостью его баритона я правда почуяла дрожь. Да, ее подтвердили мелкие движения, которых практически никто бы не заметил — чуть приподнятое плечо, слегка повернутая голова, ямка на щеке, показывающая, что он прикусил ее изнутри. Вайль сдерживал страшный гнев, такой великий, что если его выпустить, он может никогда уже не вернуться обратно.
О черт, я тут умничаю, а Вайль хочет сломать шею своей бывшей. Если мы сейчас ошибемся, нас потом три дня будут счищать с бамперов этих машин.
Лилиана закинула за плечо прядь длинных полиэстеровых волос.
— Здесь очень… людно, ты не находишь? — Улыбкой, которой она одарила Вайля, можно было бы лечить обморожения. — Пойдем ко мне в машину.
Это была не просьба.
Взгляд Вайля обрезал ее, как арктический ветер.
— Нет.
— Ты мне…
— Я тебе ничего не должен.
Движение было таким быстрым, что ее рука мелькнула полосой. Вайль успел ее перехватить в долях дюйма от своего лица.
— Осади назад, сука! — зарычала я.
Времени вытаскивать «Скорбь» не было, и я взялась за свой главный резерв: в ножнах на руке лежал шприц. Игла наполовину вошла ей в бедро, прежде чем она успела взглянуть, что ее укололо.
Защелкало что-то металлическое — я посмотрела на ее громил.
Китаец к своему арсеналу добавил обрез, вытащив его из-под черного пальто, как фанат «Матрицы». Татуированный и его приятели взвели курки и направили стволы на нас.
— Что в шприце? — спросила Лилиана, не сбавляя тона.
— Медленная и мучительная смерть от святой воды, — ответил ей Вайль.
— Мои люди ее убьют раньше, чем она нажмет на поршень.
— Тогда я закончу, что она начала. Но ты, наверное, предпочла бы переговоры?
Лилиана в ответ надула губки в гримасе, наверняка отработанной перед зеркалом.
— Ладно, будь по-твоему. Ты всегда любил, когда выходило по-твоему.
По общему молчаливому соглашению я вытащила иглу, а Вайль оттолкнул от нас Лилиану. Бандиты опустили стволы.
— У тебя действительно такие воспоминания о нашей совместной жизни? — мрачно спросил Вайль. — Потому что у меня есть шрамы, которые доказывают обратное.
Бог ты мой, эти следы у него на спине оставила она?
