— Можешь не отвечать, — поспешно добавила Келли, — я должна была тебе сказать. И я в любом случае уезжаю. Я не могу оставаться с отцом после того, что случилось. Я иду на вокзал, и ты можешь пойти со мной. Ты не должен. Но мне бы этого хотелось, — лепетала она.
— Келли! — Я прервал ее, приложив палец к губам. Ее глаза расширились — в них был то ли страх, то ли надежда.
— Я пойду с тобой куда угодно. Я тебя люблю и буду любить до конца своей жизни. Лицо Келли расцвело радостью:
— Ты имел в виду, до конца своей не-жизни. — В ее глазах плясали веселые искры.
— Как ты узнала, где я живу? — Я почувствовал смущение.
Келли зарделась:
— Я следила за тобой. Когда ты убежал после первой битвы с вампиром. Я хотела знать о тебе все.
— Теперь знаешь.
Не в силах больше сдерживаться, я обнял ее и наклонился к ее губам, не боясь услышать, как течет кровь или как ее сердце начинает биться быстрее в предвкушении. Она обняла меня крепче, и наши губы встретились. Я жадно целовал ее, упиваясь мягкостью ее губ. Мои клыки не росли; все, чего я хотел, — быть рядом с ней, с человеком. Она была теплая и мягкая и на вкус напоминала мандарины. Я представил наше будущее. Мы уедем как можно дальше из Нового Орлеана, возможно, в Калифорнию, или даже уплывем в Европу на корабле. Мы поселимся в маленьком домике, будем держать какой-нибудь скот, которым я смогу питаться, и вдали от любопытных глаз проживем вместе всю жизнь.
На краю сознания билась мысль: а не превратить ли ее в вампира? Мне была отвратительна мысль о том, чтобы вонзить клыки в ее белую кожу, обречь ее жаждать крови и бояться солнечного света, но я не мог и думать о том, что она состарится и умрет у меня на глазах. Я потряс головой, пытаясь избавиться от этих мыслей. Я подумаю об этом потом. Мы оба подумаем.
— Стефан, — прошептала она, но шепот перешел в стон, и она выскользнула из моих объятий, обрушившись на землю. Мясницкий нож торчал у нее из спины, из раны лилась кровь.
— Келли! — я упал на колени. — Келли!
Я отчаянно рванул зубами вену на запястье, пытаясь напоить ее своей кровью и исцелить. Но прежде, чем я успел прижать запястье к ее губам, невидимая рука дернула меня за воротник рубашки.
Знакомый низкий смех прорезал ночной воздух:
— Не так быстро, братишка.
Я обернулся, готовый к удару, и оскалил клыки. Но прежде, чем я успел пошевелиться, Дамон схватил меня за плечи и швырнул через улицу. Я тяжело ударился о мостовую, рука выгнулась под неестественным углом. Я поднялся на ноги. Келли лежала на траве, рыжие волосы рассыпались, под ней темнела лужа крови. Она тихо застонала, и я понял, что это агония.
Я побежал к ней, раздирая собственную рану, чтобы ей легче было пить. Но Дамон загородил мне дорогу и толкнул плечом в грудь. Я упал на землю, снова встал и взревел:
— Хватит!
Я бросился на него, готовый разорвать его на части, сделать то, чего он так долго хотел.
— Правда хватит? А как же обед? — На лице Дамона появилась улыбка. Я в ужасе наблюдал, как Дамон встает на колени, впивается в шею Келли и долго-долго пьет кровь. Я пытался оторвать его, но он был слишком силен. Сколько людей он убил с момента нашего побега?
Я оттаскивал его, чтобы освободить Келли, но Дамон не двигался с места, как будто я дергал каменную статую.
— На помощь! Лекси! — заорал я, и Дамон отбросил меня быстрым ударом локтя.
Я обрушился на траву, а Дамон продолжал пить. И тут я понял, что стоны Келли затихли. — Как и ровное монотонное течение крови, которое я всегда слышал в ее присутствии. Я упал на колени.
Дамон повернулся ко мне. Его лицо было все в крови. В крови Келли. Я попятился, а он только усмехнулся:
— Ты был прав. Вампиры убивают. Спасибо за науку.
— Я убью тебя. — Я снова бросился на него. Я опрокинул его на землю, но Дамон воспользовался тем, что у меня ранена рука, и отбросил меня, так что я упал рядом с Келли.
— Не думаю, что я сегодня умру, спасибо, — сообщил он, — твое время принятия жизненно важных решений прошло.
Он встал, как будто собираясь уйти. Я подполз к Келли. Остекленевшие глаза были широко распахнуты, лицо побелело. Грудь все еще вздымалась и опускалась, но редко.
«Пожалуйста, не умирай», — подумал я, глядя в ее немигающие глаза в отчаянной попытке подчинить ее. Веки дрогнули. Могло ли это сработать?
«Я хочу, чтобы ты жила. Я хочу любить тебя живую», — думал я, вливая кровь из своих ран ей в рот.
Капли падали ей на лицо, а меня вдруг пронзила дикая боль. Я неуклюже растянулся на траве, а Дамон продолжал пинать меня в живот. Его глаза сверкали. Собрав все силы, я откатился на покрытую росой землю подальше от Дамона.
— Помогите! — крикнул я в сторону дома.
— Помогите! — передразнил Дамон ангельским голосом. — Мой маленький братик теперь уже не взрослый мужчина? А как же захват мира? Ты был слишком занят чаепитиями со своими маленькими друзьями и любовью с человеческими женщинами? — Он скривил губы.
Внутри что-то оборвалось. Каким-то образом я поднялся на ноги и пошел на Дамона, обнажив клыки. Я швырнул его на землю и укусил яремную вену, оставив длинную рваную царапину. Он упал, закрыв глаза, из шеи текла кровь.
На какое-то мгновение он стал снова похож на моего брата. Ни налитых кровью глаз, ни звенящего от ненависти голоса. Только широкие плечи и темные волосы, всегда отличавшие Дамона. Но он больше не был Дамоном. Это было чудовище, одержимое жаждой разрушения. Он ни перед чем не остановится, лишь бы выполнить свою угрозу и сделать мою жизнь невыносимой.
Я огляделся и наконец заметил в нескольких футах маленькую ветку, обломанную бурей. Я схватил ее и занес над его грудью.
— Отправляйся в ад, — прошептал я, искренне желая именно этого.
Но, стоило последнему слову сорваться с губ, Дамон вскочил, оскалившись.
— С родственниками так не разговаривают, — усмехнулся он, кидая меня на землю, — а кол так не держат.
Он поднял ветку, и в его глазах что-то сверкнуло.
— Это смерть, которой ты мне не дал. Медленная и мучительная. Я буду наслаждаться каждым ее мгновением, — пообещал он, со всей силы опуская кол.
И все скрыла темнота.
— Стефан, — прошептал бесплотный голос.
Я был в лабиринте в Веритас, густая живая изгородь вставала выше моей головы, солнце палило плечи. Воротничок был слишком тугим, шея чесалась — почему-то на мне была лучшая воскресная одежда.
От поворота ко мне шел Дамон. Невинные голубые глаза были широко распахнуты.
— Побежали наперегонки? — предложил он.
