— Что случится, головой ответишь, — сообщил ему хмурый мужик лет сорока.
Кстати, да. С нами подвязались ещё два попутчика. Один — киномеханик со смешной фамилией Хантанзеев. Он вёз на 41-й участок три фильма. А второй — весь из себя серьёзный тип, который оказался инженером какой-то местной организации, связанной с лесодобычей.
— Обижаете, товарищ Дряхлых, — хмыкнул водила. — Я эту машинку знаю как свои пять пальцев. Я вас не то, что без тормозов, я вас без колёс доставлю в лучшем виде.
Мужик недовольно поморщился, но промолчал. Собственно, он всю дорогу был крайне неразговорчив и нелюдим. А вот киномеханик — наоборот. Когда дятловцы напелись до одури, а у меня грозился приключиться нервный припадок от их творчества, Хантанзеева потянуло на обсуждение местных легенд.
— О-о-о-о-о… Так вы на высоту идёте? — включился он в общий разговор после того, как мои товарищи принялись обсуждать будущее восхождение. — Опасное место, в курсе? Гора Холатчахль имеет для местного населения сакральный смысл. Название переводится с мансийского как «гора мертвецов», и с ним связана легенда.
— Вы про всемирный поток и погибши манси? — хмыкнула Зиночка. — Нас уже просветили.
— Потоп — ерунда! Выдумки! Религиозная чушь! — отмахнулся киномеханик. — Тут другое! В незапамятные времена на вершине располагалось капище. Там местные молились богине смерти Сорни-Най. Вот же имечко, на трезвую не выговоришь! А знаете, как с ихнего переводится?
— И как же? — поинтересовался Саня.
— Золотая Баба, во как! Ну и вот, шаманы местные на этом капище много веков проводили ритуал жертвоприношения. Жертву, значит, богине приносили. Ровно девять живых существ убивали. Оленей там, или уток всяких. Но однажды…
Тут рассказчик попытался таинственно понизить голос, но открытый кузов грузовика — не лучшее место для театральных эффектов.
— Однажды по неизвестным причинам жрецы пожертвовали богине девять молодых охотников. И этот дар настолько пришёлся по душе богине Сорни-Най, что с тех пор всем жертвам она предпочитала только людей.
Я, честно говоря, сначала не особо вслушивался в трёп киномеханика, но вот последняя информация заставила меня напрячься. Девять? Серьёзно? Дятловцев, погибших на горе, тоже было девять… Что это за совпадение, блин… Или не совпадение, а как раз в этом и суть?
— А! — Хантанзеев радостно хлопнул в ладоши, не знаю, что весёлого он находил в рассказах о погибших людях. — В начале века, кажется, в конце двадцатых годов, у горы погибли девять учёных-геологов. И заключённые… Да… Года три-четыре назад из лагеря сбежали зэки. Из ивдельского лагеря. И знаете что? Нашли их мёртвыми. Так-то… А вообще, здесь в этих местах, на той самой вершине, за всё время в общей сложности погибло или пропало без вести двадцать семь человек.
Рассказчик сделал многозначительную паузу, по очереди оглядев каждого из примолкнувших студентов.
— Понимаете? Двадцать семь! Считать умеете? Три по девять… А ещё, говорят, у местных семеек между сорок первым кварталом и вторым северным есть пещера. Вот там-то они и хранят своих идолов. Обряды всякие проводят, камлания. Даже жертвы приносят. Так что вы там поаккуратнее. Если вдоль Лазьвы пойдёте, лишний раз во все дыры носы свои комсомольские не суйте…
Вот что хочу сказать… Если человеку долго говорить, что он свинья, человек захрюкает. Не знаю, может, со мной такая же история происходит. Всё время думаю о предстоящем и накручиваю себя по каждому поводу. Сейчас происходило то же самое. Мне вдруг показалось, что в голосе киномеханика прозвучало предупреждение.
Глава 17
О размышлениях, хотя на кой черт они мне нужны
Чёртовы рассказчики местных историй и легенд, чтоб им пусто всем было, с их страшилками. Из-за этих дурацких историй загнался не только я, но и все пассажиры в машине. Даже комсомольцы свой пыл немного растеряли. А это, между прочим, из ряда вон выходящее событие. Они петь перестали! Вообще. Похоже, впечатлил их механик конкретно.
— А вы заметили, как мало вокруг снега? — Зина первой прервала затянувшееся молчание. — Вернее, много, но… но мало…
Мне показалось, что вся группа облегчённо выдохнула. Студенты даже энергично завертели головами по сторонам. Такое чувство, будто Зиночкин голос сработал как хорошее успокоительное. Или как тумблер «вкл-выкл». Можно подумать, до этого они не видели ни снега, ни раздолбанной дороги, однако теперь все дружно принялись рассматривать окрестности. В любом случае это гораздо лучше, чем ломать голову над словами киномеханика, выискивая в них подвох или скрытые намёки.
Я тоже старательно смотрел по сторонам. В итоге ничего интересного не увидел, скривился, мысленно чертыхнулся: ну не понять мне прелести зимних походов. Не понять! И суровую красоту Северного Урала тоже.
Правда, всплеск позитива и активности оказался временным. Вдоволь налюбовавшись на белое безмолвие… тьфу ты! Что за дурацкие эпитеты приходят в голову! Прямо как назло. В общем, когда народу надоело крутить головой и разглядывать абсолютно одинаковые картины, студенты, к моему удовольствию, нахохлились, уткнули носы в воротники и притихли.
Остаток дороги до самого участка мы ехали практически молча. То ли дятловцы всё-таки устали петь песни и рассуждать о вечном, то ли на них произвёл впечатление рассказ товарища Хантанзеева. Собственно, мне всё равно, по какой причине в кузове наступила тишина, я радовался про себя и вспоминал, вспоминал, вспоминал.
Версия киномеханика, как ни странно, легла в нужные пазлы, прям точнёхонько вошла и встала в них, словно влитая. А всё потому, что мне вновь привиделся шаман, будь он неладен. Ну, не совсем, конечно, привиделся. Это вообще было бы на грани сумасшествия. Вокруг снег, тишина, и мужик в бусах бегает… Впору по-настоящему обеспокоиться своим здоровьем. Упаси боже… Мне нельзя в шизу уходить. Никак. У меня тут детишки и странный Золотарёв в наличие имеются.
На самом деле, шаман просто всплыл в моей голове. Прямо в мыслях возник, как настоящий. Видимо, это реакция после рассказанной легенды. Я вдруг отчётливо припомнил этого странного мужика, который преследовал меня в Ивделе. В деталях. Даже глаз, кстати, не закрывал. С открытыми как сидел, так и увидел его перед собой. Как он себя называл? Проводник духов? Допровожался, блин…
Нелогично, товарищ шаман, не бьётся у меня ваше указание про невыполненное обещание. Предположим, я попал в группу Дятлова из-за слова, которое дал дядьке и не выполнил, забил, так сказать, на него. Тогда возникает вопрос: как же мне это слово сдержать, если высшие силы, шаманы, золотые бабы, всемирный потоп (кто там ещё участвовал в этой дурацкой затее?) взяли и закинули меня к обречённым на гибель? Чисто теоретически, по моей же первой версии, смысл был в том, что за невыполненное малое дело меня нагрузили большим. Типа не захотел дяде родному помочь, на, держи тебе дятловцев и гребись с ними как хочешь.
Но сейчас, сидя в старой машине, собирая собственной физиономией какую-то срань, летевшую навстречу, я вдруг посмотрел на всю историю под другим углом.
Если иду с группой Дятлова в поход, и если мы доберёмся до того самого места, а не вернёмся или задержимся на пару дней, то, скорей всего, лягу вместе с новыми своими товарищами в уральских снегах по непонятной причине. Хотя причину я, скорей всего узнаю. Ха! Я буду первым человеком, наверняка выяснившим, отчего конкретно погибли студенты. Круто, конечно, вот только от этого мне никак не легче. Когда ты мёртв, тебе как бы немножко плевать на всё остальное.
Так… Я завис, пытаясь додумать мысль до конца. А потом меня осенило. Стоп! Вот оно! Причину я узнаю, если буду с ними до конца. Причину… Дядька искал именно это. Он хотел выяснить, что произошло с его товарищами. Не наказать виновных, не придать гласности какую-то секретную информацию. Нет. Он просто хотел разобраться, что случилось с его друзьями той февральской ночью.
