Ознакомительная версия.
– Максим Сергеевич, – подала голос пожилая преподавательница сопромата, которую студенты за глаза называли мадам Пилорама, – а что, по-вашему, мы должны сделать?
– Да, Максим Сергеевич, – поддержал ее другой преподаватель, маленький, сухонький старичок со вздорным лицом. – Вы же не ждете, что мы отправимся на поиски убийцы и самостоятельно найдем его?
Завадский усмехнулся темными губами.
– Было бы неплохо. Но сомневаюсь, чтобы у нас с вами получилось. И потом… кто сказал, что это убийства?
– Я!
Все взгляды устремились на Варламову. Она хотела встать, но Завадский сделал знак рукой – мол, не надо, не вставайте, и Мария снова села на свой стул.
Завкафедрой вперил в нее недовольный взгляд и холодно осведомился:
– Могу я узнать, на чем основывается ваше утверждение?
– Да, Мария Степановна, объяснитесь, пожалуйста, – поддакнула мадам Пилорама.
Варламова сглотнула слюну и ответила:
– Во-первых, я не верю в такие случайности. А во-вторых, погибшие ребята были связаны друг с другом личными отношениями. Очень сложными отношениями.
– Нельзя ли подробнее? – поинтересовался старичок с недовольным лицом.
– Пожалуйста, – согласилась Мария. – Коля Сабуров и Настя Горбунова были любовниками.
Лицо Завадского вытянулось от изумления. Другие преподаватели отреагировали точно так же. Должно быть, им трудно было представить, что у немощного калеки, прикованного к инвалидному креслу, вообще могла быть любовная связь. Это приводило в недоумение, сбивало с толку, это словно бы противоречило самим законам природы.
– Простите… – Завадский кашлянул в кулак. – Откуда вы знаете, что Сабуров и Горбунова… что между ними была связь?
– Знаю. Но это еще не все. Незадолго до своей гибели Коля Сабуров взял с Насти жутковатое обещание. Он предчувствовал свою смерть и попросил Настю провести спиритический сеанс…
– Спиритический сеанс? – уточнила мадам Пилорама удивленным и недовольным голосом. – И кого же должна была «вызвать» девочка?
– Колю Сабурова. Он дал ей слово, что явится на ее зов с того света. Настя провела спиритический сеанс. За несколько часов до своей смерти.
– Бред! – четко произнес чей-то голос.
Мария повернулась и столкнулась взглядом с Ковалевым. Он был, как всегда, растрепан и плохо выбрит, однако во взгляде его сейчас не было ничего, что хотя бы отдаленно напоминало «рассеянного молодого ученого». Взгляд был устремлен на Марию, и в нем не было ничего, кроме гнева.
– Что вы сказали? – переспросила Мария.
– По-моему, у нас хватает проблем и без мистической чепухи. – Ковалев поднялся. – Я хочу сказать, что мы, преподаватели, должны отвечать за то влияние, которое оказываем на студентов. А влияние наше может быть как благотворным, так и пагубным. Лично я считаю: мы должны…
Голос Ковалева ритмично и гулко стучал по барабанным перепонкам Марии. Он говорил про то, что университет наводнили шарлатаны, что на место дисциплины пришла вседозволенность, и еще кучу вещей, от которых на душе у Марии стало тяжело.
Слушая его обличающий голос, Варламова впала в оцепенение. Она чувствовала, что сидящие за столом преподаватели смотрят на нее, но не находила в себе смелости встретиться с кем-нибудь из них взглядом.
Наконец Ковалев умолк, и раздался ровный, холодноватый голос Завадского:
– Игорь Иванович, вы предлагаете устроить чистку?
– Не совсем, – ответил Ковалев. – Но я считаю…
И снова голос его, обличающий, желчный, застучал по барабанным перепонкам Марии.
Дальнейшие двадцать минут она не произнесла ни слова. Казалось, все забыли про ее заявление и занялись привычным делом – изгнанием бесов из коллективного тела кафедры.
Мария с трудом дождалась завершения совещания. Наконец услышала:
– Спасибо, что согласились поговорить. Все свободны.
Преподаватели стали подниматься с мест. Задвигались стулья, забормотали голоса. Пришла в себя и Варламова. Тяжело опершись на трость, она поднялась на ноги и двинулась к выходу.
– Мария Степановна! – окликнул ее Завадский.
Мария обернулась.
– Не могли бы вы задержаться на пару минут? Мне нужно с вами поговорить.
Завадский откинулся в кресле, положив руки на стол. Руки у него были смуглые, а лунки ногтей лиловатые, как у мулатов. Мужчина сидел прямо. Какие-то мысли блуждали на его лице. Некоторое время он просто смотрел на Варламову, затем спросил:
– Мария Степановна, вы знаете, что у нас с Викой была связь?
– Да. – Лицо ее сохранило отсутствующее выражение.
Завадский вздохнул:
– Я так и знал. Тогда, в коридоре, когда мы столкнулись с Викой, вы нас видели. И я заметил, как заблестели ваши глаза.
Он замолчал, чтобы перевести дух. Мария воспользовалась возникшей паузой и сухо осведомилась:
– Мы будем говорить об этом?
В течение нескольких ударов сердца оба молчали. Наконец Завадский прервал молчание, голос его был тих и неуверен:
– Я запутался. Сильно запутался.
Завкафедрой посмотрел на преподавательницу, чтобы убедиться, что ее не покоробило от этих слов, и, встретив лишь спокойную заинтересованность, продолжал:
– Теперь все узнают, что она была беременна и…
– Она не была беременна, – перебила его Мария. – Девушка придумала все это, чтобы удержать вас.
Завадский долго молча смотрел на нее, обдумывая то, что услышал. Потом тихо спросил:
– Откуда вы знаете?
– Вчера вечером я встретила Вику в коридоре. Она была пьяна. Я отвела ее к себе в комнату и уложила в постель. Во сне девушка бредила. Я два часа сидела у постели и слушала ее бред.
– Значит, она…
– Да, все придумала. Ей льстило, что такой человек, как вы, крутит с ней роман.
Завадский вздохнул, провел рукой по лбу. Он был потрясен.
– Скажите, когда вы встретили Вику в коридоре… она была одна?
– Нет. – Мария усмехнулась, словно бы самой себе. – С ней были Стас Малевич и Денис Жиров. У Жирова имелся с собой фотоаппарат. Вижу, фотографировать ничего не подозревающих девушек – самое популярное развлечение в вашем заведении.
Завадский медленно покачал головой – медленно и осторожно, будто опасаясь, что резкое движение может разрушить видимость доверия, возникшего между собеседниками.
– Это я их подговорил, – произнес он тоном человека, которому не остается ничего иного, кроме как признать очевидное. – Я хотел… – Мужчина провел ладонью по широкому смуглому лбу. – Я поступил как мерзавец.
– Возможно, – кивнула Мария. – Но я уже давно не сужу людей. С тех пор как поняла: подонок сидит в каждом из нас. А вырвется он наружу или нет – зависит от сущих мелочей.
Ознакомительная версия.
