Саша тактично выпутался из ее объятий и разнял рыдающую парочку:
– О чем, все-таки, плачем, дети мои?
– Жалко жизни. Молодой, – всхлипывая и протирая глаза под запотевшими стеклами очков, Фобосов повис на руках Саши, который поднял его за лацканы пиджака. Аккомпанируя его соло, закурлыкали девицы.
– Дурдом, – телохранитель с безнадежным видом отпустил пьяного журналиста, и тот, чудом не пролетев мимо табуретки, с грохотом рухнул обратно. – Рената! Вставай!
– З-зач-чем? – икнула та.
– Поднимайся, транспорт еще ходит.
– Угу. Щ-щас!.. Ты, Миша, сильно не переживай, я тебя понимаю… Вот веришь? Понимаю! Все пройдет, как с этих… с белых яблонь дым… Эй, ну что ты делаешь, нахал?! – возмутилась она, когда Саша без дальнейших уговоров взял ее за шиворот, поднял и потащил к двери. – Брось бяку! Ну, подож-жи! Мне надо попрощаться с Раюсей…
– А вы… Оставайтесь! Ночуйте – здесь! – «созрел» Фобосов.
Не обращая внимания ни на него, ни на его предложения, Саша обувал Ренату, а та ломилась назад в комнату.
– Раюся! Раю-ю-ю-юся! – пропела она.
Мезудина, все-таки что-то перевернув на кухне (возможно, на сей раз это был Фобосов), бросилась к ним.
– Пик экзальтации! – и телохранитель застегнул на Ренате куртку.
– Т-ш-ш! Ты что ругаешься?! – она сонно моргнула и, покачнувшись, заторможенно приложила к губам палец. – Т-ш-ш-ш!
Держась за стеночку, Мезудина вышла в коридор.
– Алекс! Я… мечтаю тебя увидеть. Заезжай в гости!
Саша кивнул, чтобы она оставила его в покое, и потянул Ренату в подъезд, но те с Раюсей так смачно выцеловывались на пороге, что расцепить их было трудно.
– Пока, пока, Ренаточка!
Но оказавшись по разные стороны закрывшейся двери, обе они одновременно сплюнули. Через два пролета Рената опомнилась:
– Мы пистолет забыли!
– Не забыли. Только Мишка мог выложить его на холодильнике.
– Это не Фобосов. Это я. Когда нагрянула Раюся, мы подумали, что это мафия.
– Да, у Раюси-Медузи много общего с мафией… – усмехнулся телохранитель; Рената сунула руку ему в карман и выудила пачку сигарет. – Удивляюсь, как вы не продырявили друг другу головы.
– Да я бы ей не только голову… – подкуривая, пробурчала Рената. – Эта девица имела наглость вспомнить при мне, что была в тебя влюблена.
– Ну, когда то было…
Рената вцепилась в него и выбросила сигарету.
– И это было взаимно?! Ты спал с этим татуированным качком?! Она же больше тебя! Ну и вкус у вас, господин телохранитель! Ну-ка, пошли вернемся!
– Бе-е-едная Мезудина! – Саша сгреб подопечную и на руках отнес к остановке. – Стой и не качайся!
– Так она была или не была твоей любовницей?!
Люди на остановке начали на них оглядываться. Саша оттащил ее в сторону.
– Я тебя слезно умоляю: помолчи до гостиницы!
– А вообще Раюся ничего. Бе-е-едненькая! Её бандит бросил…
– Бандит?
– Её приятель, байкер.
– Байкер? Юрка Суворин?
– Не знаю, Юрка или еще кто! Все вы одинаковые! Раюся такая хорошая, а Бандит – сволочь!
– О гос-с-споди! – взмолился телохранитель, мечтая, чтобы она или протрезвела, или заснула.
– А ты снова вагоны разгружал?
– Тебя это еще трогает?
– Ну, ты такой интересный! Как же это может меня не трогать?!
– Приблизительно так же, как не трогает то, что Дарьина камера оказалась пустой.
– Как – пустой?!
– Так.
– Ты хорошо смотрел?
– С микроскопом.
– И что?
В ответ он возвел глаза к небу со своей неповторимой мимикой утомленного глупостью мира мудреца. Зазнайка! Нет, чтобы присоединиться к веселой компании и повеселиться, как человек…
– Саш! Давай останемся в Москве? Мне тут нравится…
К счастью, тут подошел автобус. Саша снова поймал Ренату в охапку и внес в салон.
Наполоскавшись в гостиничном душе, всюду оставляя за собой лужи воды, она босиком и нагая выскочила в комнату. Саша уже дремал.
Рената с хихиканьем влезла под одеяло и прижалась к нему мокрым телом. От его тепла у неё приятно заныло в низу живота и в бедрах. Телохранитель открыл глаза и отстранил её.
– Ты что?! – удивилась девушка.
– Я никогда не прикоснусь к тебе, если ты будешь в таком состоянии, – тихо и серьёзно объяснил он.
– Почему? Ведь это веселее и приятнее!…
– Я сказал, – и Саша отвернулся.
– Ну и не очень-то и надо! – обиделась Рената, показала ему язык и без памяти лицом вниз рухнула на подушку.
За двадцать четыре дня…
Она так и не отважилась последовать за Помощником Верховного Жреца в пространство между колоннами. А из воды уже вынырнула птица и протянула к ней лапу, поразительно похожую на человеческую руку в чеканном напульснике. Капли в отсвете костров искрились и переливались на смуглой коже, сквозь которую просвечивало сплетение вен. Жрица так отчетливо поняла вдруг, что птица ЖИВАЯ, что ей захотелось во что бы то ни стало удержать ее от рокового полета.
Девушка бросилась к этой руке, их пальцы сцепились, и, хлопнув огненными крыльями, птица взмыла над водоемом. Жрица не ожидала, что это существо окажется столь мощным и поднимет ее в воздух. Извиваясь, девушка отчаянно закричала: страх высоты поглотил остальные чувства.
Птица прижала ее к себе. Горячее оперение пахло мятой, хвойным костром и дымом магических курений, а кроме того, как ни странно – морской водой. Но разве огонь и вода – не противопоставлены друг другу?! Жрица обняла птичье туловище. Судя по скорости взлета, они находились уже на невероятной высоте. Впереди было лишь солнце. Только не смотреть вниз…
– Почувствуй счастье ПОСЛЕДНЕГО полета, Танрэй! – сказала птица до боли знакомым мужским голосом.
И страх сменился всепоглощающим экстазом, сродни любовному. Но это было больше, чем экстаз. Жрица не находила ему определения, она умирала, задыхалась и снова возрождалась для полета.
– Куда мы летим? Кто ты?!
Птица расправила крылья и остановила взлет. Ветер кружил их в воздушном океане.
– Вспомни и решись, тогда сама все узнаешь…
– Я решилась, но мне страшно, когда ты гибнешь. Я не хочу этого…
– Гибель – ничто в сравнении с этим! – птица махнула крылом.
Под ними на горах, в долинах, на берегах рек и морей расстилался сказочный город. Город был единым – от края до края материка. И всюду одинаково чудесным, неотделимым от природы.
– Я люблю тебя, – сказала жрица.
– Когда любишь, понимаешь.
– Возьми меня туда. Все равно, где быть вместе!
Тут птица выпустила ее. С отчаянным криком жрица полетела вниз. Почти уверенная, что разобьется вдребезги, она окунулась в темную воду, ударившись головой о твердую, как гранит, поверхность.
