А ко всему этому, она еще и отдохнувшей была и полной сил. Когда они вывалились из портала на эту полянку тут было ранее утро. С того момента прошло уже почти полдня и теперь они выспались, поели и, в общем-то, почти пришли в себя. Так что тут тоже не так все плохо было. А даже и наоборот.
Она поворошила палкой в костре, и огонек, было уже совсем потухший, вновь весело заплясал. Тишина кругом стояла просто сказочная. Только угольки уютно потрескивали, да где-то рядом птичка в ветвях чирикала. Пахло дымом и сладкой теплой осенью. Просто благодать в этой роще была. Особенно после монастыря и того, что там творилось… Отдыхали, в полном смысле – и телом и душой. Вот только настроение Эйриха в эту идиллию единения с живой природой как-то не очень-то вписывалось, и Осси, чтобы отвлечь его немного от грустных дум и размышлений подвинулась поближе.
– Слушай, так ты так и не дорассказал тогда – что там случилось в монастыре-то?
– А? – Эйрих оторвался от своих мыслей и повернулся к девушке. – Что?
– Ты мне начал рассказывать, что случилось, но нас отвлекли…
«Отвлекли» – это она хорошо сказала… Немного, так, отвлекли. Сначала, чтобы разупокоенного обратно в прах уложить, потом, – чтобы друга Эйрихова от мук избавить, причем способом тоже весьма и весьма радикальным, а затем, – чтобы вообще через портал невесть куда вывалиться. В общем, – отвлеклись ненадолго… Зато теперь, вот, снова к прерванному разговору вернулись. Будто и не было ничего.
– Что случилось? Да…
– Вот, что, голуби мои ненаглядные, – встрял хилависта. – Давайте, вы по дороге уже наворкуетесь. А то – слишком долго мы тут уже. Скоро корни пустим, а там и прорастем как кусты.
Осси с Эйрихом переглянулись, вздохнули и начали собираться, потому как, во-первых, хилависта был прав – и засиделись они на этом месте уже изрядно, а, во-вторых, – спорить с ним было себе дороже, да и вообще – бессмысленно.
Сборы были недолгими – костерок затоптать, остатки колбасы прибрать, да мечи нацепить. Дольше спорили куда идти.
Мнения, как это обычно бывает, разделились на совершенно противоположенные, причем каждый свою правоту отстаивал насмерть, выдвигая понятные только самому себе доводы. В конце концов, устав спорить, Осси решила положиться на мнение Ходы, которая уверяла, что «вон за теми кустами и деревьями обязательно должна быть дорога», и двинулась в указанном направлении. Остальным ничего не оставалось, как насупившись и бурча себе под нос что-то не очень для интессы лестное, последовать за ней.
Причем, брат Эйрих особо на этот счет не возражал, ибо в лесу этом прежде никогда не бывал и мнения своего на этот счет не имел, а бурчал и хмурился – понятно, Ташур, у которого по любому поводу и без оного вовсе всегда было свое мнение, радикально отличное от других.
Но все же двинулись.
Дороги за кустами не оказалось, как не оказалось ее и за деревьями, хотя Ходу это нисколько не смутило и на все вопросы она отвечала, что «все хорошо, и надо еще немного потерпеть – скоро будет».
Потерпели.
Потом еще.
В тот момент, когда Осси уже вполне всерьез начала задумываться о правильности своего выбора, а парочка, следующая за ней по пятам была как никогда готова к бунту, дорога все-таки показалась, и это сразу примирило всех.
Дорога была обычной – лесной, не очень запущенной, но и не сильно торной. И, по всему, видно было, что ездили по ней не так, чтобы очень часто. Но все-таки ездили.
Совершенно неожиданно для леди Кай никаких споров о том, в какую сторону двигаться на этот раз не возникло – все единодушно, не сговариваясь и даже не обсуждая, повернули налево, хотя это направление было ничем не лучше и не примечательнее, чем, скажем, – направо. И, тем не менее…
Повернули и пошли. И смогли наконец вернуться к прерванному разговору.
– Так насчет монастыря?
– Да, – улыбнулся брат Эйрих. – Все никак не расскажу… Значит, было так. Началось все два дня назад. Причем, мы даже не поняли сначала, что оно началось… В общем, сидели мы вечеряли…
– Что делали? – Переспросил хилависта. – Ты, давай, по-нормальному говори!
– Ужинали, – пояснил монах. – После вечерей молитвы…
– Не понял, – в голосе Ташура скользнуло раздражение. – Это как это? Вы, что – там по расписанию ели, что ли?
– Ну, да. Утром – завтрак, потом днем – обед…
– Ты мне дурака тут не корчи, – разозлился хилависта. – Я сам знаю, что обед – он сразу после завтрака, а никак не наоборот. И когда ужин, я тоже, представь себе, знаю. Не понимаю только, как вам в головы ваши на макушке бритые пришло еду к молитвам привязать: вот уж одно на другое совсем не похоже… – он рассержено запыхтел, искренне недоумевая – как это некоторые в нелепой своей несуразности могут употребление пищи ради чего-то другого отложить.
– Не слушай ты его, – махнула рукой Осси. – И не отвлекайся, а то так никогда не дорасскажешь.
– Ладно. Не буду, – кивнул Эйрих. – Так вот… Мы ужинали, и как раз тогда прибежал брат Хесса. Ворвался в залу такой весь – лицо белое, губы дрожат, ряса порвана и аж заикается… «Там, – говорит. – Внизу. В покойном зале…» Ну, это где святые у нас схоронены были, – пояснил Эйрих.
– Я знаю.
– Так вот, говорит: там внизу мертвецы пробуждаются. Один уже повылез, и к нему, а он сразу – к нам, а они – в дверь ломиться. Видно уже несколько их повылазило… – Эйрих вздохнул.
– Да ты не волнуйся, – попыталась успокоить его Осси. – Это все уже… Прошло.
– Ну, да… Прошло… В общем, мы потом разобрались – первым-то Святой Жармет восстал, а за ним другие уже, почти сразу. А как они полезли все, так мы их попытались сначала там сдержать, а потом уже, – когда они дверь сломали, – так и отошли. А когда отходили, наставник лестницу обрушил…
– Да, это я видела, – кивнула Осси. – Хорошо обрушил. Ни щелочки не оставил… Только как же они оттуда выбрались?
– Так через погребную – там второй ход был, а его мы прикрыть не успели. А когда сунулись, так они уж тут – во дворе…
– И много их было?
– Да уж хватало… Монастырь-то, считай, уж лет пятьсот стоит. А там не только к святым причисленные лежали. Для них-то отдельный зал заведен, а в общей-то зале, так их, наверное, больше сотни было…
– Ничего себе! – Проскрипел хилависта. И не понятно было – восхищен ли он стойкостью братьев, сумевших такую прорву умертвий удержать и извести, или же наоборот – поражен их глупостью и недальновидностью.
– Да, – брат Эйрих истолковал реплику по-своему и, естественно, в свою пользу. – Тяжело пришлось, и если б вы не поспели… – он глянул на девушку, а ее от этого опять в краску бросило. – То и мне бы там лежать, – монах вздохнул.
