Рич - отличный парень; единственное, что я могу сказать о нем плохого, так это то, что он не любит "Yankees". Да, ладно! Как можно не любить "Yankees"?
"Человек, который любил клише"
У-ху! - подумал Харли, кончая в кишечник девушки. Фу, - подумал он, вытаскивая член: на кончике его "петушка" осталась одна-единственная капелька ее кала, похожая на изюминку. Харли стряхнул его пальцем.
Через несколько минут она умерла.
- Однажды ночью, угу, - пробормотал он.
Он вымыл руки в раковине и смотрел, как ее кровь струится в канализацию. Какое замечательное клише, это нежное, штопорное видение алого. Девушка лежала голая на пыльном полу, бледная в тусклом свете. Плохой, плохой мальчик! - подумал Харли голосом матери. Конечно, это было клише. Типичный социопат, жертва властной матери. Он подобрал эту попутчицу - это было так банально; разве эти девушки не знают, что автостоп опасен? - она шла по маршруту в своих обрезанных шортах, шлепанцах и ярко-оранжевом топе. Она была довольно фигуристой и симпатичной, с жесткими темно-русыми волосами и маленькой татуировкой в виде виноградной лозы на запястье. Она сказала, что любит фильмы ужасов, и назвала все те, в которых были лучшие клише. Я покажу тебе клише, - подумал он. Ее пухлая плоть безмятежно раздвинулась, как только что сбитое масло между ножами.
Харли нравились клише, он чувствовал, что ими движет. Клише были проверенным творчеством, которое он не мог отрицать. Просто убивать их - казалось скучным, второсортным. Казалось, это ускользает от понимания того, что общество определило как секс-убийцу - клише само по себе. Он посмотрел на розовые петли ее развернутых внутренностей и кивнул.
Голая лампочка свисала с потолка на длинном шнуре. Он убил многих из них в подвале, отличное клише. Он постучал по лампочке и посмотрел, как она качается взад-вперед. Внезапно сырая комната из шлакоблоков, казалось, задрожала в своих размерах. От резкого света тени от ее ног метались туда-сюда. Ловко, - подумал он.
Харли рассмеялся. Он не чувствовал себя готовым к еще одному раунду - она была мертва, выпотрошена; клише закончилось, - поэтому он завернул ее в мешковину и похоронил во дворе. Он закапывал их во дворе; никто не мог видеть его здесь, в старом доме, который был клише: старый, мрачный, полный антиквариата и потертых ковров. Даже ночь была клише. Душно, жарко. Желтый серп луны. Tрели сверчков звучали в прекрасной, хаотической какофонии.
Харли похоронил ее, насвистывая "Sixteen Tons" Эрни Форда[87].
Морщины на его лице были клише. Он часто носил комбинезоны и шляпы с нашивками, рекламирующими жевательный табак. Он носил свой возраст с деревенской, вялой грацией - дружелюбный старый деревенский мужлан, Харли Фицуотер, милый старый чудак по соседству. Он выглядел, действовал и говорил как клише.
Однажды ночью он видел, как двое подростков купались нагишом в пруду Дакворта. Девушка скинула с себя одежду и со смехом бросилась в воду.
Клишированная фортепьянная струна Харли бесшумно работала с мальчиком, который раздевался за деревьями.
- Джорри! Приди и трахни меня! - насмешливо крикнула девушка из туманной воды.
Что ж, Джорри истек кровью, даже не всхлипнув. Харли скользнула в воду, издавая достаточно шума, чтобы заставить ее двигаться.
- Джорри? Это ты?
Харли для неожиданности проплыл под ней, дергая за дергающиеся ноги. Невидимые уколы его ледоруба вытягивали ее смерть долго и медленно, как сыр из пиццы.
Однажды он преследовал девушку по лесу с бензопилой. В другой раз в дом ворвались старшеклассники; Харли надел белую простыню с двумя прорезями для глаз и убил их всех пожарным топором. Местный переулок влюбленных - здесь дети называли его Троянской рощей - давал много хорошего времяпрепровождения. Он всегда залезал под машину, пока дети целовались, и отключал стартер. Потом он начинал возиться с ними, раскачивая машину на рессорах, хихикая, бросая мертвых опоссумов в окна, прежде чем прикончить их из двустволки. Какое замечательное клише!
Как ни крути, это сделал Харли Фицуотер. Отрубленные головы в холодильнике, радиоприемники, брошенные в ванну, части тел, доставленные по почте. Однажды он даже похоронил себя. Старая Элеонора Смутс каждый год в полночь, в годовщину свадьбы, оставляла цветы на могиле мужа. Харли не удержался. Он проделал довольно хорошую работу, откатывая дерн, закапываясь и закрываясь, оставляя только крошечные дыхательные пути и отверстия, чтобы смотреть через них. Около полуночи старая Элеонора, рыдая, опустилась на колени перед могилой со своими цветами, и оттуда вырвались руки Харли. Он медленно задушил ее в земле, бормоча:
- Элеонора, любовь моя, я вернулся к тебе, - а потом немножко трахнул её в придачу.
Почему нет?
Потом была Ванда Тилли, официантка, которая всегда дразнила его в закусочной. Лет тридцати, большая грудь, красивый зад. Она всегда очень низко наклонялась над столом, давая Харли хороший обзор. Харли это нравилось - социальное клише. Молодежь делает флиртующий взмах возрасту. Он оставил сердце ее парня на ее крыльце в прошлый День Святого Валентина.
Но клише было слишком много. Что он будет делать дальше? Ему нравилось ездить ночью, думать. Длинные извилистые проселочные дороги и сосновый воздух открывали ему разум.
Автостопщики становились старше. Сколько раз он играл в "Всадников бури" после того, как подцепил какую-нибудь бедную молодую хорошенькую тёлочку, раскидывая ее куски по дороге? Сколько раз он предлагал сладости, а потом говорил:
- Разве твоя мама никогда не говорила тебе не брать конфеты у незнакомцев? - когда его жертвы становились синюшными и c выпученными глазами перед ним.
Автомобиль Харли, естественно, был старым потрепанным пикапом - клише на колесах. Он прогнал ночь прочь, в эту ночь - темную и бурную ночь, которая, казалось, вполне соответствовала его особым наклонностям. Загрохотал гром, небо прорезала молния, и хлынул дождь. Какая прекрасная ночь для убийства, - подумал он. Дворники стучали взад-вперед по ветровому стеклу. Ооооо-пля! - подумал он, вглядываясь вперед. Притягивало ли их к нему? Было ли что-то в психике Харли Фицуотера, что призывало этих бродяжек в такие вечерa?
Харли был убежден в этом; это было его предопределение.
Он не мог удержаться, чтобы не съехать на обочину, когда увидел, как по обочине под дождем идет мокрая девушка с опущенной головой.
- Вас подвезти, мисс? - спросил он.
- Эй, спасибо, мистер, - выпалила она через опущенное окно. Она быстро забралась внутрь, словно спасаясь от убийц, и закрыла дверцу. - Большое спасибо.
- Не за что, - ответил Харли. - С моей стороны было бы не слишком по-соседски позволить девушке идти домой в таком виде. Что случилось? Твоя машина сломалась?
- Нет, у меня нет машины, - сказала она плаксивым голосом. Она откинула с лица мокрые темно-каштановые пряди. - Я ехала домой на автобусе и вышла не в том городе. Следующий автобус придет только утром, так что я решил пройтись пешком. Синоптики ничего не говорили о грозе.
Харли рассмеялся и тронулся с места.
- Да, ну, это для тебя "синоптики", не так ли? Ребята должны подбрасывать монеты, чтобы решить прогноз.
Это было чудесно. Я скоро убью эту девчонку, а сейчас мы говорим о погоде! Какое великолепное клише!
- Но, эй, - продолжал он. - А где же ты живешь?
- Уэйнсвилл.
- Уэйнсвилл! - почти воскликнул Харли. - Это почти двадцать миль. Всю ночь идти пешком до Уэйнсвилла, да еще в таком бардаке? Ты бы насмерть простудилaсь.
Это замечание показалось ему довольно банальным, и Харли почувствовал гордость. Кроме того, он планировал, что эта молодая гнусавая тёлка заразится смертью совсем другого рода. Oт него.
Да, сэр!
