Ознакомительная версия.
Тодд не двигался с места. Старик вышел в прихожую, снял трубку. Тодд словно застыл возле настольной лампы.
Дюссандер начал набирать номер. Тодд не отрываясь смотрел на него, и сердце готово было выпрыгнуть из груди. После четвертой цифры Дюссандер обернулся и встретился с ним взглядом. Вдруг плечи старика поникли. Он положил трубку на рычаг.
– Как ты узнал?
– Много труда и чуть-чуть удачи, – скромно ответил Тодд, озаряя собеседника дружелюбной улыбкой. – У меня есть друг, Хэролд Пеглер, но вообще-то все его зовут Лис. У него нюх. Мы, когда играем в бейсбол, ставим его на вторую базу. А у отца Лиса не гараж, а клад. Горы журналов, и все про войну. Фотографии фрицев, в смысле немецких солдат, и япошек, пытающих разных женщин. Статьи про концлагеря. Я от всего этого прямо балдею.
– Что ты от них… балдеешь? – Дюссандер оторопело смотрел на него, потирая ладонью щеку. Звук был такой, будто он проходился по ней наждачной бумагой.
– Ну да. В смысле ловлю кайф. Получаю удовольствие.
«Это может произойти совершенно для вас неожиданно, – разглагольствовала миссис Андерсон, учившая их в пятом классе. – Вы столкнетесь с чем-то новым и вдруг поймете: вот он, мой ГЛАВНЫЙ ИНТЕРЕС. Это все равно что повернуть ключ в замке. Или в первый раз влюбиться. Вот почему, дети, так важен День выбора профессии – в этот день вы, может быть, найдете главный интерес в своей жизни». Тогда Тодд отнесся к словам миссис Андерсон как к полной галиматье, но много позже, в гараже у Лиса, ему вспомнились эти слова, и он подумал, что она была, возможно, не так уж далека от истины. Он переворачивал страницы старых слежавшихся журналов, и от смешанного чувства отвращения и непреодолимого любопытства у него разболелась голова, глаза же от напряжения начали слезиться, но он продолжал читать, и вдруг из текста под фотографией усеянного трупами места под названием Дахау на него выскочила цифра: 6 000 000 Он подумал: тут что-то напутали, кто-то по ошибке прибавил один-два нуля, во всем Лос-Анджелесе живет вдвое меньше людей! Но вот другой журнал, и вновь эта цифра: 6 000 000. Голова разболелась пуще прежнего. Во рту пересохло. Как в тумане он услышал, что Лису пора идти ужинать. Тодд спросил, можно ли ему пока почитать в гараже. Лис удивленно взглянул на него и сказал: «Валяй!». И Тодд снова с головой ушел в старые журналы, пока в конце концов мать до него не докричалась.
ЭТО ВСЕ РАВНО ЧТО ПОВЕРНУТЬ КЛЮЧ В ЗАМКЕ…
В журналах говорилось, как это ужасно – все, что творили немцы. Но слова о том, как это было ужасно, терялись среди рекламы, предлагавшей немецкие финки, и ремни, и каски бок о бок с заговорной травой и чудо-средством для восстановления волос. Рекламировались флаги со свастикой, и пистолет «люгер», и игра под названием «Танковая атака», в которой участвовали немецкие «пантеры», а рядом печатались уроки правильного ведения корреспонденции и дурацкие советы: «Хотите разбогатеть – продавайте специальные тапочки для лифта». Да, везде говорилось, как это было ужасно, однако создавалось впечатление, что все же не стоит по такому поводу огород городить.
ИЛИ В ПЕРВЫЙ РАЗ ВЛЮБИТЬСЯ…
Снова вспомнились слова миссис Андерсон. Она оказалась права. Он нашел в жизни свой ГЛАВНЫЙ ИНТЕРЕС.
… Дюссандер долго смотрел на Тодда. Затем пересек гостиную и тяжело опустился в кресло-качалку. И снова вглядывался в Тодда, пытаясь что-то разгадать в чуть отрешенном, чуть ностальгическом выражении его лица.
– Ну вот, – словно очнулся Тодд. – Началось с журналов, только я тогда подумал, что там половина фактов – липа. И я пошел в библиотеку. Сначала эта поганка не хотела ничего мне давать, у них такую литературу выдают только взрослым. Но я сказал, что мне надо для школы. Если для школы, они обязаны выдавать. А эта – сразу звонить отцу. – В глазах Тодда вспыхнуло презрение. – Испугалась, поганка, что он не в курсе, видали!
– А он был в курсе?
– Ясное дело. Чем раньше, говорит отец, дети познают жизнь, тем лучше… и хорошее, и плохое. Тогда они будут во всеоружии. Жизнь, говорит он, это тигр, и его нужно ухватить за хвост, а не знаешь его повадки, так он слопает тебя в два счета.
– М-м-м, – неопределенно промычал Дюссандер.
– И мама считает так же.
– М-м-м, – опять промычал Дюссандер, точно его ударили по голове и он пока не может сообразить, где находится.
– Короче, у них там этой литературы навалом. И, знаете, она пользуется большим спросом. Картинок, правда, поменьше, чем в журналах у отца Лиса, зато чернухи хватает. Стулья с таким сиденьем, утыканным шипами. Золотые коронки, вырванные плоскогубцами. Отравляющий газ, который вдруг пускали из душа вместо воды. – Тодд тряхнул головой. – Вы, конечно, все были шизанутые, тут и думать нечего.
– Как ты сказал?.. Чернуха? – с трудом выдавил из себя Дюссандер.
– Я даже написал реферат, – увлеченно продолжал Тодд, – и знаете, что я за него получил? Пять с плюсом. Пришлось, конечно, попотеть… Все эти авторы, они так пишут… ну, вроде как эта писанина у них весь сон отбила, и чтобы, значит, и мы не спали, а то еще те ужасы опять повторятся. Я тоже написал в таком духе, и вот результат! – Лицо Тодда озарила торжествующая улыбка.
Дюссандер делал затяжку за затяжкой. Кончик сигареты подрагивал. Он выпустил из носа дым и вдруг закашлялся по-стариковски.
– Вы знали Ильзу Кох? – спросил Тодд.
– Ильзу Кох? – едва слышно переспросил Дюссандер. И после паузы сказал: – Да, я знал ее.
– Она была красивая? – оживился Тодд. – Я имею в виду… – Он изобразил в воздухе подобие песочных часов.
– Разве ты не видел ее фотографий? – спросил Дюссандер. – Ты же у нас в этом деле гурман.
– Кто я?
– Гурман. Тот, кто любит получать удовольствие… ловить кайф.
– А-а. Клевое словечко. – Угасшая было улыбка вновь расцвела. – Еще бы не видел. Но все эти перепечатки, не мне вам говорить… – Интонация была такая, словно их у Дюссандера была целая коллекция. – Черно-белые, нечеткие… что вы хотите, любительские снимки. Кто тогда знал, что это, можно сказать, история… Что, она правда была пышка?
– Толстая, мосластая, со скверной кожей. – Дюссандер раздавил недокуренную сигарету в вазочке, наполненной бычками.
– Да-а? Надо же. – Лицо у Тодда вытянулось.
– Не все такие везучие, – раздумчиво произнес Дюссандер, глядя на Тодда. – Увидел мою фотографию в старом журнале – и на тебе!
– Ошибаетесь, мистер Дюссандер. Не все так просто. Я долго не верил, что вы это он, не верил, пока не увидел однажды, как вы садитесь в автобус в своем блестящем черном дождевике…
– Вот оно что, – выдохнул Дюссандер.
Ознакомительная версия.
