Потрясенные, они глядели на пол, где, по их предположению, должен был сейчас ползать усатый, толстый микроб дизентерии, и пятились вон.
Иногда одно зло побеждает другое зло, и минус на минус дает плюс!
Их никто не остановил.
Они выбежали в сад, долго метались по мокрым кустам, пока не нашли ворота, где стоял на все готовый вахтер.
– Бегите, там ходит такая толстая тетка с ножом, она нам угрожала, что зарежет!
– Толстая? – встрепенулся вахтер и бросился к телефону.
Лена и Мария выскочили за ворота и оказались на свободе.
Они помчались подальше от проклятого места, долго бежали, пока не оказались на давно знакомом вокзале.
Куда же еще пойти бездомному человеку…
Там они отмылись, сначала в луже за кустами (видимо, в городе этой ночью шел сильный дождь), потом в туалете.
Несколько царапин на лбу и на руках было не в счет, мало ли каким ударам судьбы подвергаются бродячие нищенки!
На вокзале Лена и Мария просмотрели несколько валявшихся на лавочках газет и узнали, что назавтра ожидается триумфальное возвращение толстухи Марилены, обновленной звезды цирка, которая теперь весит пятьдесят килограмм вместо ста.
Тут же помещался портрет новейшей Марилены (явная секретарша Нелли, но с большими зубами и с расширенными веками, от чего вид был несколько косоглазый, как у бульдога, что поделать) и реклама удивительной клиники, где за три дня делают человеку новое тело плюс восстанавливают организм за счет идеального питания травами.
Тут же сообщалось, что Марилена уходит из цирка в новую жизнь, так как уже больше не может поднимать тяжести и есть барана и вообще уже не самая сильная женщина и не чемпионка островов Мань–Вань.
Но зато она теперь купила клинику похудания и институт травяного питания, где директором назначен ее муж Владимир – они женаты давно, но скрывали, так как великая артистка не может принадлежать кому–то одному, она принадлежит всем.
Мало того, новая Марилена открыла музей толстой Марилены, где будут выставлены для обозрения все вещи толстухи–силачки, в том числе и ее нижнее белье и совместные фотографии с мужем Владимиром.
Кроме того, приводились также фотографии постепенного превращения толстомордой Марилены в Марилену худощавую, это уже был явный шараш–монтаж и жульничество, и Мария, и Лена знали это прекрасно: но чего только не достигнешь в фотографии с помощью наложения негативов и искусства ретуширования!
Тут же было и интервью Владимира в семейном автомобиле «роллс–кинг–сайз–ройс» (королевский размер, сделанный на заказ для прежней Марилены, но не выкидывать же) на фоне нового дворца и на фоне клиники, из которой как раз и убежали ночью две сестры.
– Как он все умно сделал, – сказала Мария.
– Как хорошо, что мы ничего не говорили ему о танцах! – сказала Лена. – Это благодаря тебе: ты стеснялась, что у этого жениха окажется две невесты.
Они помолчали, стоя посреди пустынного в этот ночной час вокзала.
– Так что же делать? – спросила Лена.
– Танцевать, – сказала Мария.
– Да, помнишь, в сказке о Золушке Евгения Шварца? Во всех затруднительных случаях надо танцевать!
И они встали в первую позицию, и, тихо сказавши волшебную фразу «раз, два, три, пали, вали», пустились в пляс.
Тут же вокруг них образовался маленький кружок ночных бродяг, продавцов и бессонных пассажиров с чемоданами, сумками и детьми, все стали весело хлопать и тут же накидали много мелких монет (богатые люди ночами не сидят на вокзалах).
Быстренько собрав деньги (где толпа, там и полицейские с дубинками), балерины покинули свою временную арену, купили билеты на самый ближайший поезд и оставили страшный город, где с ними произошло столько приключений благодаря их красоте и талантам.
И уже через год сестры Ленмери блистали в соседнем городе в самом дорогом варьете со своими великолепными танцами, и их теперь всюду сопровождала охрана, состоящая из старичка в форме генерала (генералов как–то больше боятся), и у них был дом на берегу моря и контракты во все страны мира, включая неведомые острова Мань–Вань.
Среди зрителей довольно часто, кстати, можно встретить колдуна, который посылает им цветы, жемчужные короны и павлиньи веера, такой у него странный вкус. Сам он боится сестер и их неведомой покровительницы феи Бродбутер, так как понимает, что его собственное заклятие не удалось.
Теперь ему понравилось любить издалека, таинственно и безопасно, когда нет необходимости напарываться на отказ.
Тем более что неизвестная и грозная Бродбутер может еще и наказать за предыдущие штучки.
Как ни странно, сестрам часто пишет письма и некто Владимир.
Он пишет, что полюбил Марию и Лену с первого взгляда, что не может даже выбрать ни одну из них и согласен жениться на каждой по очереди.
А пока что, находясь в затрудненном финансовом положении, будучи жестоко ограблен злой женой Мариленой, которая оформила все имущество на себя и уехала неизвестно куда, – а в клинике, которую он, Владимир, возглавлял, поселился злостный микроб дизентерии, и пришлось по приказу властей эту роскошную клинику сжечь! – так что пока что Владимир просит временной помощи в долг миллионов тридцать с возвратом через сорок девять лет.
И к сему каждый раз прилагались фотографии Владимира в плавках, в смокинге на балу, в свитере с высоким воротом за книгой и затем в кожаном плаще и в шляпе у дымящихся развалин клиники, с печальной улыбкой на бледном лице.
Правда, сестры эти письма не читают, их читает в свободное время и с большим интересом старик генерал, затем он складывает их в папку, ставит номер и кладет на полочку в шкаф, надеясь когда–нибудь удалиться на покой и там, на покое, написать роман об удивительной силе любви одного юноши В. под названием «Страдания молодого В.» с фотодокументами.
Один человек лежал в больнице, он уже выздоравливал, но чувствовал себя еще плоховато, особенно по ночам.
И тем более ему мешало, что за стеной все ночи подряд кто–то разговаривал, женщина и мужчина.
Чаще всего говорила женщина, у нее был нежный, ласковый голос, а мужчина говорил редко, иногда кашлял.
Эти разговоры очень мешали нашему больному спать, иногда он вообще под утро выходил из палаты, сидел в коридоре, читая газеты.
Ни днем, ни ночью не прекращался за стеной этот странный разговор, и наш выздоравливающий начал уже думать, что сходит с ума, тем более что, по его наблюдениям, никто никогда не выходил из палаты.
Во всяком случае, дверь туда постоянно была закрыта.
