Несколько раз Антону казалось, что он близок к цели. Он находил похожие значки и у египтян, и у индейцев майя, но все это было не то. Иногда повторялись какие-то отдельные элементы, но полной картины не складывалось. Антон сам удивлялся, каким образом сумел так хорошо запомнить сложный узор из нескольких десятков, если не сотен, линий. Знак на памятнике просто стоял у него перед глазами, и ему не было никакой необходимости сверяться с оригиналом. Увы, все поиски оказались безрезультатными. Конечно, если бы показать иероглиф какому-нибудь специалисту по древним рукописям, то он, возможно, и мог бы что-нибудь объяснить. Вот только где найти такого специалиста? И станет ли он разговаривать с мальчишкой?..
Чем ближе к вечеру, тем сильнее в поведении Антона проявлялись неуверенность и нервозность. Шторы в своей комнате он задвинул еще засветло. Сначала он хотел проверить, прилетит ли сегодня сова, но потом так и не решился сделать это. От одной мысли, что придется встретиться глазами с этим желтым неподвижным взглядом, его пробирала дрожь. В этот вечер он боролся со сном сколько мог; если бы такое было возможно, он бы вообще не заснул, но после нескольких часов бодрствования усталость взяла свое.
Сна на этот раз Антон не запомнил. Но радоваться этому факту не стоило. Проснулся он с ясным ощущением угрозы. И со знаком на груди было на этот раз что-то неладное. Кожа не просто чесалась, а нестерпимо зудела. Линии же не только не исчезли, но, как показалось Антону, стали даже толще и ярче. Да и сам символ как будто бы увеличился в размерах. По крайней мере, у мальчика возникло такое ощущение. На всякий случай он, когда зуд слегка поутих, даже измерил знак линейкой, чтобы в следующий раз таких сомнений не возникало.
Глава 6
Новые неприятности
В школе, в предвкушении скорых каникул, царило радостное оживление. В последние дни доставалось только двоечникам и лодырям, которым приходилось в срочном порядке исправлять оценки. Так что мрачность и задумчивость Антона контрастировала с общим настроением. Тем более в такой день, когда распространился слух о его храбрости и он был героем дня. В другое время Антон упивался бы неожиданной славой, но сейчас ему хотелось только одного: чтобы его оставили в покое. А тут, как назло, бесконечной чередой следовали расспросы, поздравления…
На уроках было не лучше. Сосредоточиться на словах учителя вдруг стало для Антона, обычно довольно прилежного, очень трудным делом. А на черчении вообще случился конфуз. Этот предмет Антон всегда любил; чертежи получались у него, как правило, верными и аккуратными. В этот раз он начал выполнять задание, но быстро отвлекся и стал работать чисто механически. Чертеж был, в общем-то, несложным, и в другое время мальчик бы наверняка справился с ним, особо не напрягаясь. Но сейчас все вышло по-иному… Антон очнулся от своих размышлений из-за подозрительной тишины в классе. Рядом с ним стоял Владимир Петрович, пожилой учитель черчения, с очень удивленным лицом и, казалось, не мог подобрать слов. Антон взглянул в свою тетрадь и обомлел.
На чистом листе был нарисован тот самый проклятый иероглиф. Все совпадало до мельчайших деталей; ни одна, пусть и самая незначительная, черточка не была забыта и занимала положенное место. Вычерчен он был мастерски, и мальчик готов был поклясться, что, попытайся он изобразить этот знак сознательно, у него не получилось бы ничего подобного. Он смотрел на листок с не меньшим изумлением, чем учитель, и лихорадочно подыскивал объяснение этому случаю, одновременно подбирая подходящие слова для оправдания.
– Да уж, молодой человек! – прокашлялся, Владимир Петрович, чувствуя, что дальше молчать нельзя. С такого обращения он обычно начинал, когда бывал рассержен. Его речь в таких случаях звучала очень тихо и вежливо, но провинившийся зачастую предпочел бы, чтобы на него накричали. – Вы, похоже, иероглифами увлекаетесь. Китайский язык надумали изучать? Или Древний Египет?
По классу пронесся смешок. Ребята привставали со своих мест, чтобы получше разглядеть творение Антона, который, в свою очередь, покраснел до корней волос. Мальчик понимал, что нужно что-то отвечать, но что можно объяснить, если сам не понимаешь, в чем дело?
– Владимир Петрович! Извините! Я случайно! – пролепетал он и тут же понял, что сморозил глупость. Ничего себе, случайно! Это не какая-нибудь клякса! Тут нужно чертить долго и упорно. Кто поверит, что он сделал это, не думая, механически!
– Случайно?! – Брови учителя поползли вверх, и видно было, что он с трудом сохраняет самообладание. Владимир Петрович даже подумал, что стал жертвой заранее спланированного, хитроумного розыгрыша. Вот только от этого тихого, вежливого мальчишки он такого никак не ожидал. – Если такие чертежи получаются у вас случайно, то вы, молодой человек, гений! Жаль, что у нас обычная школа, а не гимназия для особо одаренных личностей. Так что гениев здесь понимают с трудом. – Он развел руками и посмотрел на часы. – Но если за оставшиеся до звонка двадцать минут талант снизойдет до обычного задания и выполнит его, то, пожалуй, его четвертная оценка может остаться без изменений.
Антон, с трудом унимая дрожь в руках, все-таки сумел напрячь все силы и начертил то, что требовалось. Получилось, конечно, не так аккуратно, как обычно, но все-таки он справился. Все это время он ощущал у себя на груди какую-то пульсацию; загадочный знак словно ликовал от того, что ему удалось сбить с толку своего обладателя. После звонка Владимир Петрович посмотрел чертеж и вроде бы остался доволен.
– Что ж, Антон, – назвал он его по имени, и это было хорошим признаком. Значит, гнев уже прошел. – На первый раз эта случайность окажется без последствий. Но постарайся, чтобы таких случайностей на моих уроках больше не было.
– Спасибо, Владимир Петрович! – выдохнул Антон с облегчением. На этот раз ему повезло, но было ясно, что теперь можно ждать любых неприятностей. Так что необходимо было постоянно за собой следить.
И проблемы не заставили себя ждать. Надо же было такому случиться, что в этот самый день в школе затеяли медосмотр. И начали как раз с их класса. Почти все были этому рады: ты на совершенно законных основаниях бродишь по школе во время урока, проветриваешься, заходишь в медкабинет, не спеша возвращаешься назад. В конце концов, осмотр – это не какая-нибудь прививка. Но Антона предстоящее событие повергло в сильнейшее беспокойство. Знак на груди при осмотре мог бы не заметить разве что слепой. А школьная медсестра, Ирина Львовна, была, как назло, очень внимательным и дотошным человеком. Такая даже прыщ не пропустит. Сразу начнет спрашивать, что да как. А что он сможет ответить?..
В медкабинет вызывали прямо с урока, по нескольку человек. Антон сидел как на иголках. Мальчик очень надеялся, что очередь до него дойти не успеет, а уж там, дальше, после урока, он чего-нибудь придумает. Но этот урок вела классная, и она специально предупреждала выходящих, что медосмотр – это не повод полчаса гулять по школе. Так что дело продвигалось быстро. Особо тянуть время никто не отваживался. Услышав свою фамилию, Антон обреченно направился к выходу.
– Что это у тебя такой вид, будто ты собрался зубы лечить? – спросил Сережка, попавший в ту же группу.
– Да я… Это… – Антону очень хотелось поделиться своей проблемой хоть с кем-нибудь, но не рассказывать же об этом Сережке! Еще засмеет. Решит, будто он так сильно перетрусил на кладбище, что никак не отойдет. – Просто в туалет сильно хочется, – сказал он первое, что пришло в голову, и вдруг подумал, что это выход. Можно пересидеть там до тех пор, пока дело до следующего класса не дойдет. А там, пока о нем вспомнят через несколько дней, может, все и пройдет.
Антон немедленно приступил к осуществлению своего плана. Первым делом он посмотрел, не исчез ли иероглиф, но тот был на месте, яркий и заметный. Оставалось только ждать и выходить уже после звонка. Классная, конечно, может разозлиться, но что поделать, если у человека живот подвело! Но планы оказались сорваны. Надо же было такому случиться, чтобы в туалет с инспекцией зашел сам директор! Он иногда вылавливал здесь прогульщиков и курильщиков. Вот и сейчас он решил проверить, не отлынивает ли кто от занятий. Выяснив, что у Антона медосмотр и что он забежал сюда на минутку, директор лично проследил за тем, чтобы мальчик пошел куда положено. Таким образом, Антон под его подозрительным взглядом вынужден был проследовать в медицинский кабинет.
«А может, это и хорошо, – думал мальчик, расстегивая рубашку. – Может, у меня просто какая-то странная, редкая болезнь? Вот сейчас Ирина Львовна ее распознает, и тогда…» Он уже представлял себе, что достаточно будет намазать знак на груди какой-нибудь мазью и тот моментально исчезнет. И уже никогда не будет его тревожить… Эти размышления были прерваны возмущенным возгласом Ирины Львовны:
