Я сделал к нему три шага. Три шага к нему, чтобы получить по морде увесистым кулаком.
Удар опрокинул меня навзничь и слегка дезориентировал. Пока я пытался проморгаться и сфокусировать взгляд хоть на чем-нибудь, Влад уже вскидывал меня за волосы. От резкой боли в затылке я перестал соображать и на одних инстинктах вернул ему удар в челюсть. Пришла пора Владу поваляться на полу.
Я застыл в удивлении, не успев еще толком испугаться, посмотрел на распростертого на полу и очень – ОЧЕНЬ! – недовольного вампа, перевел взгляд на побледневшего и вжавшегося в стену Малого с огромными от ужаса глазами.
Альбинос медленно поднялся, при этом не сводя ни на секунду с меня тяжелого взгляда.
- Н-да, неловко как-то получилось, - усмехнулся я.
О! Не берите в голову, это не от безрассудной смелости, просто нервный тик.
- Влад, стой, ты убьешь его! - Еж кинулся между нами, но, получив удар ногой в живот, с треском впечатался в стену и стек без сознания на пол, оставив в цементной штукатурке трещины толщиной с палец.
И тут снова настала моя очередь. Влад очень быстр, он настоящая гребанная машина смерти, и как бы я не пытался защищаться, меня все равно привели в состояние свежевырезанной отбивной.
Даже падение на пол в нашей комнате с двух метровой высоты (читайте с плеча Влада), лицом вниз, показался мне прыжком на перину. Мое тело уже не чувствовало боли.
Влад оттянул мою голову за волосы и зашипел в ухо:
- Ты что вытворяешь, сука?
- Я не сука, я кобель, - прохрипел я, выплевывая собственную кровь.
- Что?
- Кобель я, говорю, не сука, - уже громче пояснил я свою позицию.
Наверное альбинос опешил от такого заявления, потому что хватка на моих волосах пропала.
Я кое-как перевернулся на спину и увидел стоящего над собой Влада с изменившимся до неузнаваемости лицом.
- Ты издеваешься надо мной?!
Я вздрогнул всем телом, так мне захотелось заползти под кровать, а лучше всего превратиться в микроба, чтобы он меня не заметил.
Не хочу быть грязью под его ногами, а чтобы не быть мусором, нужно подняться с пола. Я медленно встал и выпрямился перед ним, и только состояние полного охренения альбиноса от моего поведения позволило мне это сделать.
- Я вот стою тут и думаю, - сказал он спокойно, но гнев затаился где-то глубоко в горле, - ты охуел или мрачно охуел?
- А другие варианты будут? – спросил я с надеждой на лице.
Стоило промолчать, но русский человек задним умом силен, н-да. А я, так вообще и в прямом и в переносном смысле.
Терпение Влада не просто лопнуло, его разнесло ядерным взрывом на атомы. Я не помню, куда попал первый удар, но помню сколько их было. Множество. Бесконечное множество, обозначенное большущим знаком Мебиуса.
- Ты сука! – шипел он мне в лицо. – Моя личная сука! И чтобы больше не смел этого забывать!
А потом меня кажется просто отымели, если судить по следам от когтей на бедрах (Влад решил не заморачиваться с аккуратным стягиванием штанов) и раскуроченному анусу (ничего, он быстро зажил). Но я этого не помню.
- Спасибо, - поблагодарил я его от всей души, когда пришел в себя.
Эта скотина решил проявить заботу и переложил меня на кровать, после чего стал отпаивать кровью из кубка. Нежно так придерживал мои плечи и голову, пока кровь вливал в рот.
- За что? – спросил он осторожно, после недолгого, но напряженного молчания.
Я задрал голову и посмотрел на него снизу вверх.
- За то, что не дал мне забыть кто ты и что из себя представляешь.
Лицо Влада окаменело. Он осторожно переложил меня на кровать и поднялся.
- Если ты не будешь мне напоминать, что я для тебя ничего не значу, то я позволю тебе забыть свое истинное лицо, - бросил он и вышел.
Беда была в том, что он слишком много для меня значил.
***
Влад меня сторонился вот уже неделю, а я не пытался наладить контакт. Малой не горел желанием дразнить свихнутого вампа, с остальными я не общался принципиально, ну или они не общались со мной принципиально. Такое у нас было обоюдное принципиальное не общение. В общем, мне было скучно, и, чтобы развеять не самое излюбленное мной состояние, я отправился к Доку перекинуться парой фраз и совершить набег на его запасы травяного чая.
События развивались по старому сценарию: я зашел, никого не обнаружил, позвал, мне не ответили и я направился к лаборатории. Только на этот раз я не стал стучать, а тихо повернул ручку и отворил дверь. Как-то я задал Доку вопрос – почему он не запирает свою лабораторию. Оказалось, что Влад приходит в бешенство, когда натыкается на запертые двери. Да-да, куда не ткни, везде наткнешься на психоз в нашем альбиносе. Вот они последствия тяжелого детства с игрушками, прибитыми к полу.
Так вот… В этот раз я не постучался, и, попав в лабораторию, получил мощный удар по мозгу чужими эмоциями. Радость, надежда, предвкушение и страх. Выворачивающий на изнанку страх. А основой для всего этого служила мысль: «я покончу со всем ценной собственной жизни».
Когда мне удалось скинуть с себя те чувства, что мне не принадлежали, я направился вглубь комнаты, туда, где за стеллажами, заставленными банками с чем-то похожим на не-смотри-а-то-стошнит, засел Док. Я нашел его скрючившимся над микроскопом и полностью погруженным в собственные переживания.
- Так с чем Вы собираетесь покончить, Док?
***
Снова очередная бессмысленная адская пирушка. Хотя, почему бессмысленная? Смысл есть – развеять скуку. Но год за годом ничего не меняется, они видят развлечение лишь в смерти. Чужой смерти. Реки крови, груды окровавленной плоти, крики, предсмертные стоны. И их это радует. Забавляет. Другой радости им не дано, да они и не стремятся постичь что-то иное. Они мертвы, потому что не развиваются, не двигаются дальше.
Что я делаю здесь, сидя у ног Влада, как зверек на привязи? Да так, размышляю. Пытаюсь найти хоть что-то, за что можно зацепиться и дать этим нелюдям шанс на жизнь. Но нет. Ничего нет. И шанса у них нет.
Я посмотрел на альбиноса, лениво развалившегося в своем царском кресле, и отметил, что ему скучно. Влада не интересовало происходящее, оно его утомляло.
Меня затапливали чужая похоть, жажда, ярость, а Ему было скучно.
Я варился в их мыслях, чувствах, переваривал их безумие и пропитывался его смрадом. Я получил ответ на свой вопрос: спасать здесь уже нечего. Не осталось никого, до кого можно было бы достучаться. Этот ужас можно исправить... Вырезав всю свору бешеных собак.
