— От них нужно было избавиться, чтобы ты стала моей навечно.
— Нет!
Я слышу, что говорю во сне, и это слово эхом раздается в кошмаре. Гектор улыбается, оскаливается и тяжело дышит. Зубы красные, как и язык.
Господи, избавь меня от него.
Разворачиваюсь и взлетаю по лестнице в доме, где жила с детства. Но детство кончилось — именно сейчас.
— Моя, — рычит Гектор на других, пресекая их охотничий инстинкт погнаться за бегущей жертвой. Гектор альфа, без вопросов — в этом нет никаких сомнений. Как и в том, что он меня поймает. Не было тогда, и нет сейчас. Это только вопрос времени.
Я запираюсь в комнате, хватаю телефон, жду гудок, но ничего не слышу. Мобильный внизу, в сумочке, и бесполезен.
Бегу к окну, но прежде чем успеваю открыть его и позвать хоть кого-нибудь на помощь, дверь разлетается в щепки и Гектор оказывается внутри.
Не хочу, чтобы он приближался ко мне таким, с измазанным кровью моих любимых людей мехом, с окровавленной пастью. Оглядываюсь в поисках оружия, хоть чего-нибудь, но в бело-розовом милом святилище моего детства нет ничего подходящего.
— Ты никогда не умрешь, querida. Мы будем вместе всегда. Тебе понравится, обещаю.
Гляжу ему в глаза и вспоминаю, как мы до этого дошли. В смерти Джимми и своей семьи повинна только я. Потому что не смогла отказать, когда Гектор меня коснулся.
Во сне я мечусь по постели, стону, ворочаюсь. Я снова не смогла удержаться и коснулась Дэмьена. Но это не то же самое. Я не обещана другому. Не собираюсь гульнуть напоследок. Не флиртую с дьяволом. Дэмьен просто мужчина, а Гектор был чудовищем.
Забиваюсь в самый дальний угол комнаты, вжимаюсь в стену и жду его броска.
Его глаза такие человеческие, что у меня кружится голова. Я смотрела в них, когда он вытворял… нечто потрясающее. Трюки, от которых я корчилась, стонала и умоляла продолжать еще и еще. Гектор очаровал меня, и я знаю, почему.
Внизу раздаются выстрелы. Караульные волки воют. Наверх доносится запах горящей плоти и огня, и Гектор рычит.
Я думала, что он побежит, но он бросается на меня. Отворачиваюсь, прячу голову и жду, когда его зубы рассекут мою плоть. Платье рвется, прохладный воздух ласкает спину.
— Волки образуют пару на всю жизнь, querida.
Обеспокоенная, встревоженная, я выпрямляюсь и оглядываюсь через плечо как раз в ту секунду, когда он наносит удар — не кусает, а бьет лапой. Но почему?
Когда обжигающая боль вспыхивает по всей длине от плеча до бедра, я кричу. Гектор вскакивает. Растягиваются мышцы, удлиняется тело — одновременно и жутко, и красиво. Он выбивает окно и исчезает.
В комнату врывается Эдвард, подбегает к окну и бормочет:
— Проклятье!
Я теряю сознание, он наклоняется ко мне и шепчет:
— Все будет хорошо.
Звонит телефон.
Ахаю и просыпаюсь, залитая ярким дневным солнцем. Сколько я проспала? Недостаточно.
Какой странный сон. В обличье волка Гектор никогда не разговаривал, хотя слова из сна казались до дрожи настоящими. Он звонил мне и доводил до слез такими фразами. Я виновата в смерти родных, потому что впустила Гектора в свою жизнь, а он не захотел выпускать меня из своей.
Он был помешанным собственником. Опасным безумцем. Хотел безраздельно владеть мною, а удержать мог, только если бы мне больше не к кому было пойти, кроме него.
Но он сбросил со счетов Эдварда.
Выйдя из больницы, я отслеживала звонки — к тому времени мне уже обеспечили доступ к такой аппаратуре, — но Гектор всегда пользовался таксофонами и всегда звонил из разных мест. Обращение в полицию тоже не принесло пользы. Мертвецу не набрать межгород.
Я потрясла головой. Звонил мой сотовый телефон, и его звон не был отголоском сна.
Пришлось со стоном вылезти из-под одеяла и подойти к кухонному столу.
— Да?
Я вздрогнула, почти ожидая услышать глубокий мелодичный голос Гектора, шепчущий мое имя.
— Где тебя, черт возьми, носит? — рявкнула Джесси.
От облегчения я улыбнулась.
— И тебя с добрым утром.
— Уже обед!
— Уже?
— У меня в руках доклад из Квантико.
— И?
— Думаю, в нем написано и о твоем друге Гекторе.
Я прошла в ванную, умылась и почистила зубы. Во рту ощущался привкус тлена. Спина горела огнем.
Я повернулась и, неуклюже изогнувшись, попыталась разглядеть себя в зеркале над раковиной. Длинная глубокая отметина налилась ярко-красным цветом, как будто в нее попала инфекция.
Шрам не беспокоил меня с тех пор, как зажил. Иногда я даже о нем забывала — на час или два. Что же случилось сейчас?
Выпрямившись, я потерла лицо руками и опять посмотрела в зеркало. Шрам как шрам: сморщенный, белый, зарубцевавшийся.
— Вот зараза.
Я теряю рассудок.
Наскоро одевшись, я взяла оружие и вышла из дома.
По пути в Кроу-Вэлли остатки кошмара рассеялись. Не то чтобы до сих пор меня не терзали дурные сны. Просто раньше они никогда не приходили в дневное время.
На душе стало как-то тревожно. До сих пор я избегала ночных кошмаров, отсыпаясь днём. Лишившись этой передышки, смогу ли я когда-нибудь снова уснуть? Не хотелось об этом думать. И я не стала. Я очень хорошо научилась отметать неугодные мысли. Если бы не это умение, плакала бы моя работоспособность.
В октябрьский полдень Кроу-Вэлли был настолько же оживлен, насколько тих в октябрьскую полночь. По живописным улочкам сновали горожане разного возраста, телосложения и цвета кожи. Некоторые прохожие даже махали мне рукой, словно знакомой. Возможно, они действительно знали, кто я. В маленьких городках новости разлетаются со скоростью света — это одна из причин, по которым я не задерживаюсь долго на одном месте.
Когда я подъехала к дому Джесси, уже пробило пять. Я провела целый день, погруженная в сновидения. Тем не менее у нас еще оставалось время в запасе, поскольку Джесси отправится на дежурство не раньше захода солнца.
Не успела я постучать, как дверь распахнулась и Джесси сунула мне в руки факс.
— Явилась не запылилась.
— Какая муха тебя укусила?
Джесси замахнулась, но я успела блокировать выпад. Однажды этой драчунье удалось припереть меня к стенке, но больше этот номер ей с рук не сойдет.
— Я не в настроении быть паинькой, — предупредила я.
— Стерва ты! — Джесси протопала в комнату и с угрюмым видом плюхнулась на диван.
— Да что с тобой? — задала я тот же вопрос, облачив его в более мягкую форму.
Джесси сердито на меня посмотрела:
— Уилл не вернулся.
— Ты звонила ему?
