«Таня Ю – трахнуть суку
Леся Кравцова – трахнуть сучечку (сиськи супер) Олька Амбал – трахнуть суку Ира – может не дать. Пизда».
Дальше шел список, которые, как я понял, были уже трахнут».
«Таня Голубь – дала!!!
Светка село – трахнул сучку
Сонька М – трахнул
Люда парикмахерша – дала (2 р)».
Список продолжался еще какими-то каракулями-расценками на сбор мотоцикла, опять были какие-то женские имена, клички и полно мата. Среди трахнутых внимание привлекла только «Сонька М», похоже, это и была будущая жена Обухова. По крайней мере, в школе у нее была фамилия Мамонова, так что похоже, что Димка ее трахнул задолго до свадьбы. Все остальные записи скорее напоминали ежедневник с планами, что купить, с кем встретиться, ну и, конечно, с кем трахнуться. Ничего общего с тем запуганным подростком здесь не наблюдалось.
Я еще раз вернулся к записям за 1993 год. Меня вновь привлекла запись за 5 ноября: «Мне страшно возвращаться со школы. Она подкидывает страшные стихи». Страшные стихи. И Алиса, и Татьяна Александровна мне говорили о стихах. О зловещих стихах, предвещающих смерть людей. И писала их Анилегна.
15 апреля. Суббота
Совсем рядом залаяла собака. Я вздрогнул и отложил дневник в сторону. Мне показалось, что я услышал приближающиеся шаги. Я прислушался, но собака залаяла вновь, да к тому же громче и ближе. И тут же стихла. Никаких шагов слышно не было, видимо, мне показалось.
В этот же миг кто-то сильно ударил по крыше домика и заорал:
– Попался!
От страха я передернулся и замер на месте. Бой сердца ощущался в висках, а мои глаза в этот момент напоминали, пожалуй, два больших блюдца. Невозможно стало даже дышать.
– А ну вылазь отсюда! – заорал грубый мужской голос (но не женский!!!).
Я скосил глаза в сторону окошка и увидел здоровенную фигуру, которая полностью заслоняла лаз из домика. Внутрь домика проникла огромная волосатая рука и потянулась в сторону моей шеи, ухватилась сначала за одеяло, а затем и за ворот Димкиного свитера. Тут же чудовищная сила потащила меня наружу и выдернула из домика.
– Ну что, наркоман, в милицию потопали!
Я посмотрел вверх и увидел каких-то невероятных размеров дворника, в старомодной фуфайке, черных брюках с давно пропавшей стрелкой и грязных коричневых туфлях. Рядом с ним стояла и время от времени погавкивала облезлая, под стать своему хозяину, дворняга: тоже большая, злая и вся грязная.
– Или тебя, сучонок, прямо на месте удавить? А? – дворник замахнулся на меня своей громадной ручищей. – Отвечай, падло, что делал тут?
Хоть у меня и был довольно-таки потрепанный и очумелый вид, все же на наркомана я не был похож. И дворник это тоже стал понемногу замечать.
– А одеяло чего сюда притащил? – тон его был все еще хамский, но оскорбления уже не сыпались.
– Одеяло я никуда не тащил, потому как я, в принципе, ничего не таскаю, а ношу. Это раз, – я медленно поднялся и отряхнулся. – Здесь я потому, что меня вчера вечером ограбили и идти мне было некуда, так как я приехал с другого города. Это два. А в милицию я пойду с вами с удовольствием, так как хочется выяснить, как вы охраняете детский сад, если здесь возможны грабежи людей, и почему применяете рукоприкладство наряду с нецензурной лексикой к пострадавшим гражданам. Это три.
Моя тирада с фандоринско-акунинскими «это раз, это два» произвела на дворника просто феноменальное воздействие. Здоровенный детина стоял в полной растерянности и не знал, что ему делать. В результате крайней оказалась дворняга. Не зная, на ком вымесить злость, дворник стал орать на собаку.
– А ну пшла! Растявкалась, сволота! – Он пнул дворнягу, и та, завыв, отбежала чуть в сторону, низко опустив голову. Но далеко не убежала, видимо, привыкла к своему дурному хозяину.
– А я подумал, что наркоман забрался в домик, – совсем уже мягко, но все еще растерянно сказал дворник. Похоже, слова о коллективном походе в милицию его смутили.
– Наркоманы такие же члены нашего общества, как и другие граждане страны. Более того, данная категория людей является психологически ущербной и глубоко ранимой субстанцией гражданского организма. Наличие агрессии и оскорбительного поведения к обозначенной группе может вызвать деструктивную реакцию с их стороны. Потому необходимо быть корректным и вежливым ко всем людям на Земле.
Чем дольше я нес весь этот бред, тем больше округлялись глаза у дворника. Похоже, нужно было сворачиваться, иначе этот идиот начнет думать, что я ненормальный. По крайней мере, по выражению его лица было видно, что он вообще ничего не понимает.
Чтобы не выпускать инициативу из своих рук, я продолжил уже более нормально, но все тем же официозно-менторским тоном:
– Я вас попрошу достать мою шкатулку, – так я назвал металлическую коробку, – и реквизитный журнал, – а это уже дневник Обухова, – из домика.
Я смотрел не мигая на дворника до тех пор, пока он не развернулся и не выгреб своей ручищей мои вещи и не отдал их мне. Додуматься, как меня могли ограбить, но при этом оставить «шкатулку», он, видимо, был не в состоянии. А уж о словосочетании «реквизитный журнал», я думаю, он постарался забыть сразу же, его мозг и так работал вот уже несколько минут на износ.
– Уважаемый, и последний вопрос. Как мне отсюда добраться до автовокзала?
Мой «последний вопрос» дворника обрадовал, он явно хотел от меня поскорее избавиться.
– Вон так. Вон туда, направо. За дом, туда, – дворник активно жестикулировал, употребляя при этом набор бессвязных междометий. – И там дальше пройдешь… Те… Повернете направо. Там остановка. Сядешь туда. Сядете в двадцать третью маршрутку. Она до автовокзала прямо.
23 маршрутка! Ну какая же еще?!
– А пешком далеко идти?
– Да это… Как-то… Не очень… Далеко. Минут двадцать. Или пятьдесят.
Совсем, блядь, одно и то же!
– Угу. Понятно. Ну, спасибо. Вы мне помогли, – я кивнул и пошел в сторону детского сада, куда мне указал дворник.
Чего-то более внятного от него добиться было сложно.
Что теперь делать? Ехать к маме в Г. и выяснять, что все же произошло в городе 13 лет назад? Кто такая Анилегна, какие у мамы отношения в молодости были с Обуховой, куда пропали четыре ребенка, о которых упоминал Димка в своем дневнике, и как это все связано со мной? Или ехать в Столицу и найти Игоря Шеста, который тоже как-то замешан во всей этой истории? Или остаться в Василькове, где… От одной только мысли, что мне нужно остаться в этом ужасном городишке, с Обуховой, Соней и Анилегной вместе взятыми, я остановился на месте и весь передернулся. Эту мысль я отбросил как бредовую. Что меня здесь держит? Алиса! Единственный человечек, который стал близок за такое короткое время и которого я, дурак, отпустил от себя. Я решил окончательно. Пока не найду Алису, никуда из Василькова не уеду.
