- Я подброшу вас.
- Мне показалось... если вы не возражаете, когда я упомянул об этом месте, вы негативно отреагировали на это.
- А?
- Что-то не так с "Иблисом"? Не стесняйтесь, можете сказать.
Или это было воображение Морли?
- Нет, нет, - прохрипел водитель. - Ничего страшного.
- Ой, извините, просто мне показалось, что...
- Ничего страшного! - сказал водитель более резко. - Просто "Иблис" принадлежит полякам, но большинство сотрудников, которых они нанимают, являются боснийцами, которые делают свою работу за меньшие деньги. Та же работа, но меньше денег. За хорошую работу поляка нужно и платить хорошо. В других отелях и ресторанах они нанимают украинцев по той же причине. Кроме того, у нас здесь повсюду цыгане.
Морли сразу же понял проблему. Обычные предрассудки стран, которые держат обиды на несправедливости, которые произошли сотни лет назад или больше.
- Ах, я понял! - всё, что он сказал. - У нас есть похожие вещи в моей стране.
- И цыгане, и украинцы, и боснийцы, - прокомментировал водитель, - никто не является настоящими католиками, конечно же.
Польша была почти на девяносто процентов католической.
Я и сам не совсем настоящий католик, - подумал Морли, подавляя смешок. - Я приехал сюда за домами дурной репутации, а не домами Бога.
- Хорошо, я ценю вашу информацию. Я не знал об этих социальных... аномалиях здесь.
- А? - раздражённо сказал водитель.
Морли не ответил. Вместо этого его глаза удивлённо открылись, когда он заметил большой знак и почти готические красные буквы на чёрном фоне:
"ИБЛИС".
- Здесь ваш отель. "Иблис", - объявил водитель.
В целом, это была архитектура прошлых лет, а не удручающая новая. Морли наслаждался старыми отелями, потому что с их возрастом появляется характер и особая атмосфера. Не то, чтобы он был очень древним, но достаточно старым: краеугольный камень гранитной арки датировался 1876 годом.
Был ли тогда Вроцлав частью Пруссии? - подумал он. - Или тогда была династия Габсбургов? Чёрт! Это же такая история!
Здание отеля состояло из красного кирпича, и он подумал, что большинство кирпичей были оригинальными, времён его постройки. Очевидно, что Жуков и его советская армия уничтожения не были обеспокоены его сносом. Были также свидетельства отделки позднего периода готического возрождения: маленькие башенки и пики на крыше, а также серые и ухмыляющиеся горгульи. Когда Морли вышел из машины, он был уверен, что может с нетерпением ждать прекрасного пребывания в таком особом месте старой Европы, ведь ему было в несколько раз больше лет, чем самому Морли. Морли направился к богато украшенной входной двери для регистрации. Восхищение этой страной было незамедлительным: стоимость проезда в такси из аэропорта до отеля равнялась семнадцати долларам США. Он оставил столько же водителю, так как во Флориде стоимость проезда составила бы сто долларов без чаевых. Водитель благодарно кивнул, вернулся к своей машине и поспешно уехал. Поведение водителя можно было бы посчитать странным, но наш мистер Морли был слишком погружён в атмосферу этого места, чтобы это заметить. По своей привычке он уделил время, чтобы визуализировать и, следовательно, насытить себя деталями своего "дневника" путешествия, который, по правде говоря, представлял собой скорее журнал его сексуальных подвигов, а не путешествий, который он решил однажды опубликовать в интернете, используя псевдоним, конечно.
Кто знает?
Возможно, даже автор этого самого повествования опубликует однажды такую же книгу...
Войдя в парадные двери, он оказался в небольшом, хорошо украшенном вестибюле со стеклянными дверями с латунным профилем. Эти двери были, без сомнения, установлены, чтобы перехватить холодный воздух, дующий прямо с улицы зимой. Но поскольку сейчас была не зима, вторые двери служили исключительно для красоты. По какой-то причине Морли не сразу заметил, что в вестибюле был ещё кто-то. К нашему путешественнику сразу же обратился высокий, неприятный мужской голос, искажённый каким-то производным акцента, который не может быть эффективно воспроизведён посредством письменного слова. Это звучало типа: "Дайте мне пять евро! Пять евро, пять евро, пять евро..." Морли не был расположен к внезапным знакомствам, и его неприятное ощущение было утроено присутствием нехороших запахов человека, немытого неделями, а также его ошеломляюще испачканной одеждой. Морли не смог открыть рот. Разумеется, незнакомец был не более и не менее, чем обычный нищий, которых было много в Польше. Этот нищий, однако, был нетипичным в нескольких отношениях, и пара слов должна быть затрачена на этот пункт.
Незнакомец с неприятным запахом был не выше четырёх с половиной футов [25], но, похоже, не отвечал описанию кого-то, страдающего карликовостью или ахондроплазией. Неопрятные тёмно-чёрные волосы в чём-то вроде стрижки украшали относительно нормальную голову. Его тон кожи был оттенком, возможно, арахисового масла, а частично азиатское лицо было сильно усеяно прыщами. Тем не менее, наиболее заметной аномалией его роста была длина рук - явно вдвое меньше, чем можно ожидать от человека такого роста - возможно, девятилетнего мальчика. Этот человек был инвалидом, конечно, и обычно сердце нашего мистера Морли могло бы растаять по отношению к бедному парню, но между ужасающим запахом и шоком его грубых призывов Морли признался себе, что ненависть, а не жалость, было то, что наиболее значительно захватило его.
- Вы - американец! - последовал очередной порыв неприятного запаха, который сопровождался сгнившими зубами.
Он назвал его американцем, как будто это было оскорбление.
- Вы богаты! Вы дадите мне пять евро? Пять евро, пять евро, пять евро!
Морли наконец собрался, ну, по крайней мере, настолько, насколько смог.
- Сэр! - ответил он, стараясь заткнуть ему рот. - Есть способы, с помощью которых обездоленные просят деньги, а есть способы, которыми это делать нельзя. Вы продемонстрировали второй вариант.
A затем Морли протолкнул себя и свои сумки через следующие двери, в то время как охранник отеля, который заметил это движение, пробормотал извинения Морли, накричал на бродягу и выгнал его. Маленький человек скатился на тротуар. Морли проскользнул подальше от них, он не любил подобного рода шумиху. Охранник произнёс ещё несколько оскорблений, а затем закрыл двери. Нищий посмотрел в его сторону, пытаясь встать на ноги, но он не смотрел на охранника. Он смотрел прямо на Морли. Зайдя внутрь, Морли подумал:
Господи! Я терпеть не могу неприятных столкновений! И бедняга смотрит на меня, как будто его изгнание было моей виной!
Но одна вещь, в которой Морли был экспертом, состояла в изолировании себя от последствий таких встреч. Это было обычное несчастье - мир был полон их -
