В конце концов Ада устроилась в торговый центр зазывалой, кричала в микрофон о распродажах и скидках. Денег платили мало.
С личной жизнью тоже никак не налаживалось, попадались какие-то мерзавцы – ни денег с них, ни любви, ни хорошего отношения. И привести мужчину было некуда – мать стала болеть, а брат сидел дома и целыми вечерами бренчал на гитаре в компании таких же, как он, оболтусов.
Годы бежали, однажды она столкнулась во дворе с матерью слепого, та поставила сумки прямо на снег и стояла, тяжело дыша и потирая левую сторону груди.
Ада помогла донести тяжеленные сумки до квартиры, и старуха пригласила ее зайти. Квартира была большая, отдельная, но какая-то удивительно темная. Ада удивилась, но потом сообразила, что слепому свет все равно не нужен.
Он сидел в дальней комнате в инвалидном кресле – уже не мог самостоятельно передвигаться. На Аду никак не отреагировал – держал на коленях книгу и водил по ней пальцами, хотя книга была обычная, для зрячих, только очень старая, в выцветшем переплете. В его комнате все стены были в книжных полках, и на них стояли старинные пыльные фолианты в потертых переплетах.
Старуха, которую звали Еленой Романовной, спросила, не сможет ли Ада сделать уборку к Новому году. У нее нет на это сил, а заплатит она прилично, сколько Ада скажет. Ада согласилась – ей хотелось получше осмотреть квартиру.
Мебель была старинная, тяжелые шкафы с наглухо запирающимися дверцами, что там лежало – Аде было неведомо. В комнате Елены Романовны стояли кровать с балдахином, кресло темного дерева с резной спинкой, письменный стол. Уже потом Ада выяснила, что старуха все еще работала – переводила с разных языков, которых знала ужас как много. Герман, ее сын, занимался исключительно книгами. Он держал их на коленях, водил пальцами по строчкам, шевеля губами, иногда бормотал что-то на непонятном языке, раскачиваясь и подвывая. По наблюдению Ады, он окончательно спятил.
С этого времени Ада стала ходить к ним – раз в месяц, а может, реже. Понемногу она освоилась в этой квартире, ей даже нравилось там бывать. В квартире царили тишина и покой, чего никак не могло быть у нее дома. К тому времени мать окончательно разболелась, едва ходила и все стонала и жаловалась на судьбу, брат с трудом окончил школу и ждал повестки в армию, а пока гулял на всю катушку.
Так и текла жизнь, Ада прекратила свои посещения на время, когда ненадолго вышла замуж. Попался парень вроде бы неплохой, но иногородний. Выбирать Аде не приходилось, он сделал предложение, она и согласилась. Однако мать с братом, неожиданно объединившись, приняли будущего зятя в штыки.
Самим места мало, сказал брат. В армию его не взяли, нашли что-то в ноге, какая-то косточка не так выросла, по этому поводу брат устроился на работу в автосервис и стал получать какие-то деньги.
Адин муж решил вопрос просто: едем ко мне домой.
И они уехали в далекий сибирский город, который тихо умирал, потому что закрылся огромный горно-обогатительный комбинат, где работали все жители.
Узнав об Адином замужестве, Елена Романовна подарила ей золотые старинные сережки. Ада снесла их в скупку, хватило на дорогу и немудреные подарки родственникам мужа.
Те, однако, встретили ее не слишком любезно. Свекор пил горькую, свекровь глядела косо, сестра мужа прямо сказала Аде, что она круглая дура – люди с огромным трудом выбираются в большой город и всеми силами стараются там зацепиться, а она своей волей поехала в такую дыру. В доме не было ни центрального отопления, ни водопровода, так что полоскать белье приходилось на колонке, что за два квартала. Работы тоже никакой не было, муж с трудом устроился грузчиком в коммерческий магазин. Он тоже стал попивать, начал грубить Аде и однажды, будучи пьяным, даже подбил ей глаз.
В общем, она выдержала шесть месяцев и сбежала от мужа тайком, вытащив у свекрови из комода деньги, припрятанные на новое пальто.
Ада очнулась от воспоминаний – не время сейчас.
– Ну, хватит разговоров! – проговорила она, взглянув на часы. – Через двадцать минут ко мне придет следующая клиентка. Давай-ка поработай, узнай про нее все, что можно…
С этими словами она протянула Герману носовой платок – единственную вещь новой клиентки, которую ей удалось раздобыть.
Герман сжал платок в руке, откинул голову на спинку кресла и расслабился. Его лицо заметно побледнело, рот приоткрылся, из горла донеслись странные, неприятные булькающие звуки.
Ада не любила смотреть на него в состоянии транса, но это было необходимо: иногда у него начинался сердечный приступ, и тогда нужно было положить в рот таблетку сильнодействующего лекарства, чтобы удержать его на грани жизни и смерти.
И еще она должна была запомнить все, что он скажет в трансе. Конечно, можно было использовать магнитофон, но Герман против этого почему-то возражал. Впрочем, тому была причина.
Как-то раз Ада тайком от него включила во время транса миниатюрный диктофон, но когда после поставила его на воспроизведение, услышала из динамиков только бессвязное, нечленораздельное бормотание…
Лицо Германа перекосилось, по нему прошла судорога, и он довольно отчетливо проговорил не своим, молодым и звучным голосом:
– Богиня здесь… богиня близко… богиня внимает своему слуге Гимарису и готова дать ответы… – Вдруг Герман привстал, поднял руку и воскликнул: – Оно пробудилось! Оно вышло из тьмы на свет! У него три имени и одна сущность! Оно жаждет соединиться, чтобы воссиять в полной славе! Умис, Омис, Рамарис!
Выговорив эти три непонятных слова, Герман без сил упал в кресло, вытянув руки по подлокотникам.
Ада стояла рядом с ним не дыша.
Прошла минута, Герман пошевелился, поднял голову.
– Ну что? – спросил он озабоченно. – Кажется, что-то пошло не так?
– Очень даже не так, – подтвердила Ада, пристально глядя в слепое лицо.
– Богиня не явилась?
– Явилась, но сказала не то, чего я ждала.
И она дословно пересказала Герману все слова, которые он говорил в трансе.
– Умис, Омис, Рамарис? – переспросил тот взволнованно. – Дай мне Черную Книгу!
Ада подошла к книжной полке, сняла с нее тяжелый пыльный том, опустила его на колени Германа. Тот раскрыл книгу, положил на нее пальцы и запрокинул голову.
Ада не понимала, как слепой может читать. Она в нем очень многого не понимала, но привыкла доверять Герману – ведь на его необычных свойствах строился весь ее бизнес.
Как уже было сказано, Ада была гадалкой.
Точнее, предсказательницей, провидицей и потомственной колдуньей. Именно так она называла себя в газетных объявлениях.
Жизнь ее изменилась как-то поздно вечером, Ада стала другим человеком.
