Ознакомительная версия.
«Зачем Йосефу начинать жизнь с обиды? — думаю. — Если я потребую замены, этот ювелир еще долго меня проклинать будет. Меня и ребенка. А у обид людских есть вес. И еще какой!»
Забрал я кубок, отнес его домой, поставил в шкаф, а на брит купил другой подарок. Слава Б-гу, средствами Он меня снабдил, могу позволить хоть каждую неделю такие подарки покупать.
Прошло несколько месяцев, и мальчик сильно заболел. Так сильно, что отвезли его в больницу, подключили к приборам и начали пичкать инфузией. Но не очень она помогала, потому что через день приехал ко мне сын, весь белый.
— Врачи говорят, этой ночью кризис наступит. Или туда или сюда. И сделать они больше ничего не могут.
Тогда я вспомнил о старом испытанном средстве. Когда ребенок при смерти, ему меняют имя. Чтобы ангел смерти не смог его отыскать или по другой таинственной причине. Имя не меняют полностью, а прибавляют к существующему еще одно — Хаим, то есть — жизнь.
И помогло, Йосеф-Хаим успешно миновал кризис и пошел на поправку. Теперь он дома, полностью выздоровел, крепкий, веселый мальчик. А я думаю, как мне быть с ювелиром? Ведь имя, указанное на кубке теперь подходит, значит, я могу его подарить и… заплатить ювелиру за работу.
— Это и есть ваш вопрос? — спросил раввин.
— Да, — ответил посетитель.
Раввин отвел глаза в сторону и несколько минут сидел, погрузившись в глубокую задумчивость.
— Я думаю, на самом деле вас привел ко мне страх, — наконец произнес он, переводя взгляд на старика. — Вы боитесь, что ребенок заболел из-за неправильно выгравированного имени. Или из-за дурного глаза ювелира. Опасаетесь продолжения и поэтому хотите заплатить. Сразу говорю вам, ювелир не имеет никакого отношения к болезни ребенка. Что же касается платы, то мне кажется, я встречал похожую ситуацию в одной старой книге.
Раввин встал, подошел к полкам и принялся перебирать корешки. Его пальцы порхали, словно пальцы пианиста.
— Вот она! — воскликнул он, вытаскивая средних размеров книжку в невзрачном переплете.
— «Макор Хаим» — «Источник жизни», сочинение раввина Хаима Сегаловича, издано в Вильне, в 1898 году. Сейчас поищем, сейчас посмотрим!
Он принялся перелистывать страницы, жмурясь от удовольствия. Старик терпеливо ждал. Раввин отыскал нужную страницу, быстро пробежал глазами текст, и обратился к старику.
— Это произошло в Вильне, в конце девятнадцатого века. В те годы правительство российской империи жестко контролировало продажу водки. На каждой бутылке должна была стоять специальная метка, удостоверяющая уплату налога. Инспекторы рыскали по лавкам, проверяя товар, и если находили бутылку без такой метки, крепко штрафовали хозяина. Нелегальная продажа водки была очень выгодным делом, потому что налог был чрезвычайно высоким и торговцы все равно шли на риск.
Однажды в лавочку зашел покупатель и попросил двухлитровый штоф водки. Нелегальной, разумеется. Лавочник был знаком с покупателем, поэтому без опаски достал припрятанный штоф, последний из беспошлинной партии. Покупатель взял его и… уронил. Бутылка полетела на каменный пол и разлетелась вдребезги. Немая сцена! Не успели хозяин и покупатель раскрыть рты, чтобы обменяться любезностями, как в лавочку ворвался налоговый инспектор с двумя полицейскими. Тщательный обыск лавки ни к чему не привел, пришлось инспектору удалиться не солоно хлебавши.
Как только за полицейскими затворилась дверь, хозяин потребовал от покупателя расплатиться.
— Деньги? — возмутился покупатель. — Да это ты должен мне приплатить! Если бы я не разбил штоф, тебя бы оштрафовали на солидную сумму.
— Одно другого не касается, — возразил хозяин. — Я передал тебе в руки товар, и ты обязан рассчитаться. Все остальное — промысел Б-жий!
Поскольку оба спорящих были евреями, они обратились к известному в Вильне мудрецу — Хаиму Сегаловичу. И тот рассудил их, воспользовавшись историей, рассказанной в трактате «Макот» Вавилонского Талмуда.
Как-то раз в субботу один еврей забросил на плечо сеть и отправился на речку. Ловить рыбу в субботу закон запрещает, но того еврея закон мало волновал. Жил он в Вавилоне, после разрушения Второго Храма, и считал себя не обязанным соблюдать устаревшие условности.
Забросил он невод и стал вытягивать добычу. А в это самое время, немного выше по течению, еврейский мальчик поскользнулся на мокром камне и упал в реку. Течение было бурным, и не успели родители опомниться, как ребенка уже унесло за поворот. С горестными воплями бросились они вдогонку, понимая что, скорее всего, смогут отыскать только тело. И то, если повезет.
Но случилось чудо, ребенок угодил в сеть, раскинутую незадачливым рыболовом, и тот вместо рыбы вытянул на берег почти захлебнувшегося мальчика.
Законоучители, рассматривая этот случай, разошлись во мнениях.
— Главное — замысел, — считает Рова. — Рыболов хотел нарушить субботу, и поэтому должен быть наказан.
— Главное — результат, — считает Раба. — Рыболов спас человеческую жизнь, поэтому ни о каком наказании не может идти речь.
После долгой дискуссии мудрецы в качестве закона приняли точку зрения Рабы. В нашем мире главное — действие, поэтому рыболов наказанию не подлежит. Однако, если он хочет быть чистым и перед Небесами, добавляет Талмуд, он должен раскаяться, ведь на речку его привело желание нарушить, а не соблюсти.
В итоге, — заканчивает раввин Сегалович, — покупатель спас лавочника от большого штрафа, поэтому по закону он не должен платить за разбитую бутылку. Однако, если он хочет быть полностью чистым в глазах Неба, то есть, поступить не как обыкновенный человек, а как праведник, ему стоит рассчитаться с лавочником.
Ну, а теперь давайте вернемся из Вавилона и Вильны в Эрец-Исраэль, — улыбнулся раввин.
— Спасибо, ребе, — перебил его старик. — Я уже все понял! По закону я ничего не должен ювелиру, но чтобы Небеса были довольны — лучше заплатить. И вот, что я думаю, ребе, в мире так много вещей, которые невозможно купить ни за какую сумму. Стоит ли из-за денег рисковать благосклонностью Всевышнего?
Записано со слов р. Элияґу-Йоханана Гурари, главного раввина города Холон.
На окраине Лондоне, запрятанный среди тенистого парка, много лет существует еврейский дом престарелых. И не просто престарелых, а следующих традиции. Кто оглядывается на Закон больше, кто меньше, но столовая в этом доме придерживается самых строгих правил кашрута, а субботы и праздники соблюдаются неукоснительно.
Жизнь тянулась неспешно и дремотно. Строго по расписанию выполнялись только лечебные процедуры, все остальное каждый делал, когда хотел. Столовая была открыта с раннего утра до глубокой ночи, старики вставали каждый в свое время и разбредались, кто по аллеям парка, окружавшего здание, кто по комнатам, где персонал проводил всякого рода развлекательные занятия. Содержание тут стоило весьма и весьма недешево, но в еврейском мире хватало детей, способных выкладывать каждый месяц круглую сумму на спокойную старость родителей. И не важно, где жили дети, ведь сегодня земной шар сократился до размеров клавиатуры компьютера. Из самой далекой точки мира до Лондона можно долететь меньше, чем за сутки.
Ознакомительная версия.
