Зато отсюда выбраться мне, ведьме – пара пустяков, хотя и чувствую, что я в самой чаще. А сама не смогу, так мертвых заставлю помочь, мертвых тут много.
Тут волк выдал особо жалостливую ноту, я вздрогнула от надрыва в его голосе и повернулась. Он сидел около пня и с непонятной надеждой смотрел на меня.
А во пне были воткнуты… ножи!!!
Мать честная!!!
Вскочив, я подбежала к пню и лихорадочно пересчитала – одиннадцать!!!
– Вытащил кто-то нож, что ли? – растерянно спросила я у волка.
Он усердно закивал.
– Так ты что, собака серая, человек?!! – в полной прострации я села рядом с пнем.
Волк шмыгнул носом и кивнул на черную тряпичную кучу около кустика. Я подошла, схватила ткань, потянула, развернула – и предо мной оказалось длинное платье. Черное, простого фасона, плотное. В траве блеснул здоровенных размеров крест. А кто у нас ходит как пугало зимой и летом одним цветом? А кто у нас крест по все пузо носит?
– Святоша, зараза! Ты?!! – укоризненно спросила я у волка.
Волк понурился. Вернее, понурилась, раз это Святоша.
– В общем так! – постановила я. – Искать того, кто у тебя ножик вытащил, мне некогда. Сейчас кругом очерчу, чтобы никто оставшиеся не утащил, и домой. Ты со мной или тут останешься?
Святоша возмущенно зарычала.
– Не буду я твой ножик искать! – железным тоном еще раз повторила я. – И не надо мне напоминать, что ты меня из-под поезда вытащила! Проблем у самой выше крыши!
Я демонстративно наложила на ножи в пне заклятие, подобрала одежду и не оглядываясь пошла прочь.
Лора подумала и потрусила следом.
По дороге я злобно разглагольствовала:
– Вообще, Лора, тебе повезло что ты на меня наткнулась. Я добрая, и не скажу тебе всего того, что сказала бы тебе Прасковья, Ольга, Галина, да любая другая ведьма! Я тебе не скажу – чего же ты, зараза старая, поперлась в лес экспериментировать, если оборотничество ересь, а? Фарисейка ты, Лора! Попа тащишь к нам с проверкой, а сама втихушку тут же в лес шмыгнула проверять обряд, ну как это называется? Да еще и такую глупость сделать, ножи не заговорить от покражи! Лора, ты меня конечно извини, но ты вообще из ума выжила.
Святоша заскулила. Наверно от стыда.
– Да ладно, не плачь, я добрая, и потому я тебе этого ничего не скажу! Хотя тянет, Лора, ох как тянет все тебе высказать, – подвела я итог.
Дальше мы шли почти молча, как собеседница Лора всегда была отвратительной. В прошлом – излишне многословной, теперь вот наоборот.
Несколько раз я присаживалась на пеньки и коряги, переводила дух и шла дальше.
Отмахав километров двадцать, мы наконец вышли к околице Колосовки я возрадовалась и прибавила прыти. Скоро, скоро я окажусь дома! Первым делом понежусь в ванной, потом попью чайку с жасмином, а потом – в свою постельку, мягчайшую и чудеснейшую постельку в мире!
Лора нервно рявкнула и прошлась глазами по мне сверху вниз. Я посмотрела на себя вслед за ней и охнула. Весь халат в грязи, в дырах, рукав полуоторван – Лора постаралась, когда меня за плечо решила тащить. Лодыжка в крови, все же прокусила мне ее чуть Святоша, пока спасала, ну да я человек разумный и не в обиде.
– Гран мерси, мадам, за запасную одежку, – сделала я книксен волку, развернула Лорин балахон и махом скинула дырявый халат.
Волчица сдавлено хрюкнула, напряженно разглядывая мои прелести.
– Лор, ты уж меня прости, но у тебя с ориентацией все в порядке? – хмыкнула я, напяливая на себя ее платье.
Мы, ведьмы, друг друга не стесняемся. Порой ведь и в бане обряды приходится делать, есть обряды, где ведьма должна быть полностью обнажена. Это не распутство, ведь никто, никто этого не увидит кроме ведьмы и, если требуется, ее товарок.
Но Лорин взгляд мне не понравился.
И потому я в отместку надела на нее пояс от халата вместо ошейника и поводка. А сверху – ее крест, не в руках же мне его тащить, пусть сама о своем имуществе заботится!
Лора кресту обрадовалась, а вот поводку не очень. Она рявкнула и нехорошо на меня поглядела.
– В городе иначе нельзя, родная, – мстительно сказала я. – Отловят тебя без ошейника и на мыло сдадут!
«Врешь!», – взглядом сказала она.
– Да с чего? – удивилась я. – Давным-давно такой закон – всех бродячих собак собирают и типа в питомник, да только кто его содержать будет? На мыло их и сдают!
Лора трагично завыла и я поняла, что после обращения в человека она станет другом всех бродячих собак.
– А пока, милая, домой! – ласково сказала я ей и пошла в деревню.
Там я достаточно быстро нашла почти трезвого дедка, который сослепу принял меня за монашку (спасибо Лориному балахону), и охотно согласился меня подбросить до города на мотоцикле с коляской.
– Какая у вас, матушка, собачка-то умная, – кричал он мне сквозь свист ветра, уважительно поглядывая на чинно сидящую в коляске Святошу.
– Дрессированная! – кричала в ответ я, изо всех сил вцепившись в его спину.
– А так вообще как, злая? – снова орал он.
– Загрызет насмерть, коль ее разозлить! – хвасталась я. – Как охранница – лучше не сыскать. Вот, матери везу, пусть ей дом сторожит!
– А ест много?
– Да вы что, у нее же пост вечно! Мясо вообще не ест, кашку жиденькую похлебает и довольно.
Последний аргумент мужика сразил.
– Продай, – алчно закричал он и просительно поглядел мне в глаза, – ну зачем тебе в монастыре собака, матушка?
Я, перепугавшись, тут же развернула его голову и рявкнула:
– А за дорогой кто смотреть будет? Путин?
Дед честно уставился на дорогу и заканючил:
– Ну продай, а? У нас в деревне жрать особо нечего, но вот крупы всегда найдем. Давно собаку хочу, пусть мой жигуль сторожит, да на нее же мяса не напасешься! Жигуль мой хоть и старенький, семьдесят первого года, да и не ездит давно, а тока вся деревня на него зарится! Уволокут его у меня однажды!
Святоша нервно следила за ходом переговоров.
– Ну не знаю, – задумалась я. – Она ведь у меня еще и мышей ловить умеет!
Дед застонал:
– Продай! Спасу нет от мышей!!!
– Еще она грядки страсть как полоть любит! – прокричала я ему в ухо.
– Чего-чего? – не понял он.
Я опомнилась.
– Душевная, говорю, она у меня к хозяевам. В огонь и воду за хозяином пойдет! Сама живот положит, а хозяина в обиду не даст!
– Продай! – взмолился мужик. – Я ведь знаю, Николашка Бирюков давно примеривается, как бы меня половчее со свету сжить! Вот прямо хожу и чую – недолго мне с ним по одной земле ходить, сгубит меня он, чертяка.
– А за что хоть? – с сочувствием прокричала ему я.
– Да он меня с жинкой своей лет тридцать назад тому на сеновале застал, – довольно крякнул дедок. – Вот с тех пор и таит на меня черную думку. Мне твоя собака во как нужна!
