— Что-то не так? — спросила я.
— Ты выглядишь слишком растрепанной. Такое впечатление, что кто-то специально взъерошил твои волосы…
Он поцеловал меня и приподнял мои локоны.
Школьный двор был заполнен учениками, сидевшими за столами, на скамейках и на траве. Ребята поедали домашние завтраки или сновали с подносами в кафетерии. Мы устроились под деревом.
— У тебя есть талон на школьное питание? — спросил Джеймс.
Я осмотрела свою дамскую сумочку. В ней обнаружился гребень, маленький целлофановый пакет, зеркало, косметические салфетки, пачка жевательной резинки и кошелек. Когда я открыла его, Джеймс указал мне на пластиковую карточку с черной полоской на задней стороне и со школьным крестом на передней.
— Вот твой талон, — сказал он.
Найдя водительские права, я изучила свои данные:
— Мой дом расположен на Ламберт-драйв.
— Похоже, ты провалила тест на вождение. Иначе в правах имелась бы фотография.
Спрятав документ в кошелек, я притворилась обиженной таким предположением. Разве я могла бы что-то провалить? Но осмотр водительских прав обеспокоил меня, хотя в данный момент я не понимала, чем именно.
— Может, назовешь свою фамилию?
Просьба Джеймса рассмешила меня — особенно с учетом нашей близости.
— Томпсон, — ответила я.
— О, мисс Томпсон с Ламберт-драйв, — театрально произнес Джеймс. — Не изволишь ли ты разделить со мной ланч?
В моей прежней молодости невеста редко могла видеть обнаженную руку жениха, а жениху практически не доводилось любоваться лодыжкой невесты до свадебной ночи. Участники былых вакханалий нервно стояли бы в сторонке, наблюдая за тем, как современные люди обходились друг с другом. Меня шокировал их способ спаривания без элементарных норм ухаживания. Парни и девушки прятались за стеллажами библиотеки или за матами гимнастического зала. Они занимались сексом без обещаний любви или хотя бы последующей дружбы. Им просто хотелось вкусить запретный плод, и они неуклюже крали тайные удовольствия, сторонясь обид и ненависти прежних поколений влюбленных.
Но Джеймс был не таким. Я не замечала в нем небрежности или вульгарности. Его желание не имело отношения к бесстыдству. Оно предлагалось мне от чистого сердца. Глядя на его прямодушную страсть, я отвечала тем же, нисколько не смущаясь своих чувств.
Оставив наши сумки под деревом, мы направились в кафетерий. Пока я двигалась вдоль стойки с различными блюдами, Джеймс давал мне дельные советы. Когда мы подошли к исходящим паром тарелкам с каким-то мясом, политым коричневой подливой, он тихо прошептал:
— Даже не прикасайся к ним.
— Что это? — спросила я.
— Никто не знает.
Я выбрала вареное яйцо, сладкую булочку, красное яблоко и небольшой пакет молока. Джеймс взял себе сэндвич и апельсиновый сок. Мы сели на траву, и он с восторгом принялся наблюдать, как я ем. Он дал мне попробовать апельсиновый сок, и я едва не завизжала от восхищения. Потом я медленно очистила и съела яйцо. Затем пришел черед булочки. Она была такой вкусной, что я смаковала каждый кусочек. Мне понравилась обертка от сэндвича Джеймса. Я мяла и поглаживала ее пальцами, очарованная невероятной мягкостью. Но вот молоко мне показалось отвратительным.
— Оно другое, — сказала я.
— А что ты хочешь? Современные коровы — они такие…
Меня охватила внезапная печаль. С тех пор как я встретилась с Джеймсом, ко мне вернулось уже несколько воспоминаний. Сейчас я увидела перед глазами молочную скамью, гладко отполированную от долгого использования. Джеймс вернул меня в реальность, сняв поцелуем с моих губ оставшуюся каплю молока. Несколько школьников заулюлюкали и засмеялись, показывая пальцами в нашу сторону. Но мой возлюбленный проигнорировал их, поэтому я поступила точно так же.
— Наверное, мне нужно предупредить тебя, — сказала я. — Моя новая семья очень религиозная. Ты был бы шокирован их поведением.
— Ты хочешь сказать, что твоя родня еще более странная, чем моя?
— Да, хотя и по-другому.
Вкус яблока вызвал слезы на моих глазах. И снова вспышка памяти: темно-оранжевые кленовые листья, большие, как ладонь; мука на деревянном столе и дым из серой каменной трубы. По моей спине пробежал озноб. Джеймс очарованно смотрел на меня.
— Когда ты стал Билли, вкус фруктов тоже ошеломлял тебя? — спросила я.
— Нет, — ложась на бок, ответил он. — Но я хотел бы наслаждаться им, как ты.
После ланча Джеймс решил освободить меня от тяжелого груза. Иначе мне пришлось бы переносить сумку с книгами в каждый класс.
— Где твой шкафчик? — спросил он.
— Я не знаю.
— Загляни в кошелек. Возможно, его номер записан на какой-нибудь бумажке. Кстати, именно так я нашел комбинацию от шкафчика Билли и шифр его велосипедного замка.
Я снова осмотрела содержимое кошелька. Там был только школьный идентификатор, талон на питание, водительские права, телефонная карточка и сложенная вчетверо купюра в двадцать долларов.
— О господи, — испуганно сказала я. — Интересно, моя мать отвозит меня из школы домой? Что, если нет? Я не знаю дороги. Я понятия не имею, как попасть в их дом.
— Может, мы проведем ночь в школьном театре? — с улыбкой спросил Джеймс.
Он проводил меня к административному зданию и остался ждать у дверей. Секретарша Оливия пила кофе:
— Еще раз привет.
— Мне нужен номер моего шкафчика и шифр к нему, — сказала я.
Она посмотрела на меня с нескрываемым раздражением:
— Для церкви?
— Нет, — пригнувшись к ней, ответила я. — На самом деле это моя забывчивость. Я так сильно влюбилась, что стала ужасно рассеянной.
Она одарила меня странной улыбкой, затем открыла блокнот и, записав номера, передала мне лист бумаги.
— Будь осторожна со своим сердечком, — предупредила Оливия.
Несмотря на шутливый тон, в ее много повидавших глазах угадывалась плохо скрытая тревога.
Джеймс отнес мои книги к шкафчику с номером 113. Набрав шифр, он открыл дверь. На полках мы обнаружили несколько авторучек, баночку с шоколадным напитком и соломку в бумажной обертке. Я загрузила небольшое пространство шестнадцатью из моих двадцати книг, оставив для домашнего чтения «Ромео и Джульетта», «Джейн Эйр», сборник стихов и «Грозовой перевал».
— А почему ты не берешь домой книги из библиотеки? — спросила я у Джеймса.
— Потому что Митч подумает, что я сошел с ума, — ответил он. — Или мне придется приделывать к ним поддельные обложки.
— Ты думаешь, мне нужно спрятать эти книги от родителей? — испуганно спросила я.
— Зачем тебе прятать классическую литературу?
