Ознакомительная версия.
Уперся руками в бортик, заглянул внутрь. Вода была спокойна, никакого движения, ничего. Зря бежал. Дурное предчувствие не оправдалось, и это очень хорошо. Морган отвернулся от колода, стер выступивший на лбу пот. Все, можно ехать к Марьяне, напрашиваться на перевязку и чашечку кофе…
Тихий всплеск он услышал, когда уже собрался уходить, стремительно обернулся, готовый отразить любое нападение.
Со дна колодца что-то поднималось. Что-то большое, неуклюжее. Морган никогда не был трусом, но сейчас, перед этой жуткой, парализующей неизвестностью вдруг почувствовал себя беспомощнее ребенка.
Кто там?..
Что там?..
Черт возьми, он не хотел этого знать! Не хотел, но продолжал стоять у колодца.
Первой на поверхности воды показалась рука. Загорелое запястье, серебряный браслет. Он уже видел такой браслет, знал, кто его хозяйка… Со дна поднималось не мрачное нечто. Со дна поднималась Марьяна…
Оцепенение прошло в тот самый момент, когда Морган увидел ее лицо. Бледное, бескровное, с закрытыми глазами, с прилипшей к щеке серебристой чешуйкой. Одной рукой он схватил Марьяну за запястье, другую подсунул под затылок, боясь, что она снова уйдет под воду. Пальцы коснулись чего-то холодного и скользкого, водную гладь рассек мощный плавник, тело Марьяны выгнулось дугой, поднимаясь над водой на спине рыбы. На удивление и испуг у Моргана не было времени. Возможно, времени не осталось и у Марьяны. Она не выглядела живой. Она лежала в высокой траве, запрокинув к небу белое лицо. Неживая…
В критических ситуациях Морган начинал мыслить четко и здраво. Перед внутренним взором встал пожелтевший осводовский плакат, тот самый, который украшал стену в каморке алкаша Митрича.
Утопленника перевернуть на живот, несколько раз сильно нажать на грудную клетку, освобождая дыхательные пути от воды. Вот так: перевернуть, надавить… Дальше непрямой массаж сердца и искусственное дыхание. Как там было написано под картинкой? Пятнадцать нажатий на грудину, два вдоха… Кажется, так. Только бы успеть. Только бы получилось…
У него получилось. Марьяна захрипела, забилась, как выброшенная на берег рыба, больно, до крови, впилась ногтями в руку Моргана. Это ничего, что больно, главное, что живая!
Живая-то, может, и живая, но все еще не в себе.
– Где она?
– Кто?
– Женщина. Та, из колодца. Я думала, это Лена, а это не Лена… – Голос Марьяны сорвался на крик, и, чтобы предотвратить неминуемую истерику, Морган сгреб ее в охапку, прижал к себе.
– Она звала меня к себе, хотела, чтобы я осталась в колодце… – Марьяна больше не кричала – шептала зло и отчаянно. И вырваться из его объятий не пыталась. Это хорошо.
– Зачем ты полезла в этот чертов колодец? – Теперь, когда схлынула первая волна паники, Морган почувствовал что-то очень похожее на ярость. Захотелось схватить Марьяну за плечи и трясти, трясти до тех пор, пока хватит сил. – Зачем ты пришла сюда одна?!
– Она передумала… – Марьяна словно и не слышала его слов. – Сказала, что мне нужно уходить… Там была рыба… Большая… Наверное, я должна была испугаться, а я не испугалась, я вдохнула… Тогда мне казалось, что водой можно дышать… – Она замолчала, затаилась.
– Все, поехали! – Он не знал, что из сказанного правда, а что последствия стресса. И разбираться в этом не хотел. По крайней мере не здесь, у этого проклятого колодца.
Идти сама Марьяна не могла, пришлось нести ее к машине, усаживать на пассажирское сиденье, пристегивать ремнем безопасности, чтобы не свалилась ненароком. Моргану хотелось ругаться матом, вместо этого он успокаивал, уговаривал, всматривался в застывшее Марьянино лицо. Потом поругается, еще будет время, а пока домой!
Дверь, ведущая во флигель, была распахнута настежь, из открытого окна лились звуки классической музыки.
– Приехали! – Морган помог Марьяне выбраться из машины, хотел снова взять на руки, но она отстранилась.
– Я сама.
– Сама так сама. – Он пожал плечами, захлопнул дверцу, щелкнул брелоком сигнализации.
– Ты останешься? – Марьяна стояла, прислонившись поясницей к капоту машины.
– А ты как думаешь? – Не дожидаясь ответа, он направился к крыльцу.
– Наверное, тебе лучше остаться, – послышалось ему вслед.
– Конечно, мне лучше остаться. – Он замер на крыльце, дожидаясь Марьяну.
Только сейчас Морган увидел, что она босая, с расцарапанными, разбитыми коленками, и злость вдруг сменилась жалостью. То, что с ней произошло, не казалось банальной бабьей дурью. Причина была глубже и страшнее. Но разбираться со всем этим они будут позже, а пока нужно привести Марьяну в чувство.
В полутемную прихожую он вошел как к себе домой, сбросил туфли, стянул через голову насквозь мокрую футболку, дождался, когда Марьяна переступит порог, и запер дверь на замок.
– У тебя есть что-нибудь спиртное?
– Вино, – она отвечала послушно, совсем не удивилась вопросу.
– А покрепче?
– На кухне есть спирт.
Морган вошел в кухню, пошарил в шкафчике, достал склянку с черной резиновой пробкой, понюхал и удовлетворенно кивнул. Он разлил спирт по двум чашкам, Марьянину порцию развел водой из электрочайника, вернулся в прихожую.
– Пей! – протянул чашку с разбавленным спиртом Марьяне.
Она послушно, как робот, опрокинула в себя спирт, сложилась пополам, закашлялась. Ничего, это пройдет! Зато потом будет легче. Им обоим. Морган осушил свою чашку, зажмурился. Спирт был отличный, но, похоже, уже слегка разведенный.
– Теперь в ванную, – велел он. – Сначала ты, потом я. И не запирай дверь на защелку. Хорошо? Заходить без спроса я к тебе не стану, но мне так будет спокойнее.
– Почему? – Впервые с того момента, как он выловил ее из колодца, взгляд Марьяны сделался слегка заинтересованным.
– Потому что у тебя, похоже, сложные отношения с водной стихией, – сказал он, прислушиваясь к тому, как растекается по телу теплая волна.
А дверь на защелку она все-таки закрыла. Морган услышал характерный щелчок, саркастически хмыкнул, прошел в гостиную. Он второй раз в этом доме и второй раз оказывается мокрым с головы до ног. Похоже, его собственные отношения с водной стихией тоже не назовешь гладкими.
Первым делом он закрыл окна, развел огонь в камине. Хотелось не только внутреннего тепла, но и внешнего. Потом набрал номер Сотника, не вдаваясь с подробности, сказал, что ночевать не вернется. Сотник не стал задавать вопросов, проявил деликатность, но по голосу его было ясно – решение товарища он одобряет целиком и полностью.
Ознакомительная версия.
