— Была, — кивнула та.
— И что, демон и там распространил свое влияние?
— Да, везде.
— Настолько сильно?
— Да, настолько сильно.
Нест попыталась понять, что все это значит. Отчего-то ей стало худо в здании «Фреш Старта». Может быть, из-за демона? Если демон подчинил себе Джона Росса, то она должна была плохо себя чувствовать и в его обществе. Кроме того, она ведь не сумела вычислить демона тогда, пять лет назад, когда демон-отец вторгся в ее жизнь, так неужели сможет обнаружить его сейчас?
Изменилось ли что-нибудь?
Может быть, изменилась она сама?
Она шагала по дороге на Аляску, держась рядом с Ариэль, пригибая голову под порывами холодного октябрьского ветра. На бродяжку, казалось, ни холод, ни ветер не действовали. Ариэль не смотрела на нее, устремив взгляд вперед.
Девушка и бродяжка пересекли дорогу у 59-го пирса, где располагался Аквариум Сиэтла, прошли под виадуком и по широким бетонным ступеням поднялись на холм к городу. Она поняла, в чем дело. То, что ей стало плохо в здании «Фреш Старта», связано не с влиянием демона, а с его присутствием. Но если демон орудует во «Фреш Старте» и влияет на Джона Росса, тогда получается, что он где-то рядом. И, вероятно, причина ее недомогания заключалась в том, что демон находился поблизости.
Один из коллег и друзей Росса.
Один из тех, кому он доверяет.
Это имело смысл. Госпожа сказала, что Пустота пришлет своего слугу для вербовки Росса, и может быть, это уже случилось. Ариэль считает, что да. Росс уверен, что нет. Возможно, Джон и не замечает подвоха, и тогда проблема заключается в том, как заставить его взглянуть на себя со стороны.
Удалось ли ей во время недавнего разговора хотя бы чуточку поколебать уверенность Росса? Сможет ли он теперь пересмотреть ситуацию? И как это проверить?
Она забралась по ступеням к маленькому мексиканскому ресторанчику и нескольким лавчонкам Западной авеню, потом повернула к Пайк-Плейс-Маркет. Названия улиц она узнала из карты Сиэтла. Пайк-Плейс-Маркет оказался торговым центром города — это было длинное, низкое здание, к которому примыкало множество прилавков и киосков с табличками, где продавали свежую рыбу, фрукты и овощи, цветы и сувениры. Западная авеню спускалась мимо складов и зданий, где располагались небольшие пивоварни, рестораны, магазинчики и гаражи. Улица заворачивала налево за холм, потом шла вверх, к рынку и окружающим магазинам. Толпа рассыпалась на небольшие кучки: люди прогуливались между автостоянками и торговой зоной. Нест снова задумалась о словах Ариэль.
Они прошли мимо пандуса, ведущего к открытой стоянке, примыкавшей к железной дороге: до них доносился шорох шин по бетону. Потом показался парк. Совсем небольшой. Всего лишь зеленое пятно с травой, невысокими деревцами и тропинкой, ведущей к перилам, откуда можно было любоваться на Эллиотт-Бэй. Деревянные скамейки вдоль дорожки и подзорные трубы, направленные в сторону Олимпика.
Красными буквами на синем фоне таблички было написано «Парк Виктора Штейнбрюка».
— Сюда, — проговорила Ариэль.
Нест вошла в парк. Отсюда открывался прекрасный вид на гавань и далекие горы: солнечный свет, голубизна воды и белые шапки горных вершин.
Девушка огляделась по сторонам. Обратила внимание на разношерстность толпы. Облепившие поручни школьники в сопровождении учителей и родителей. Покупатели, идущие с рынка. Деловые мужчины и женщины, которые читали газеты и журналы, греясь на солнышке, жуя сандвичи с кофе.
Но в основном здесь присутствовали коренные американцы — индейцы. Они занимали большинство скамеек, почти все, стоявшие лицом к Западной авеню. Сидели на траве небольшими группами. Несколько человек спали на солнце, завернувшись в пальто и одеяла. Они были оборванные, в грязной одежде, их бронзовые лица были выдублены непогодой. Черные волосы блестели от жира. Сидевшие на скамейках держали в руках стаканчики для подаяний. Они словно застыли, опустив лица и глядя друг на друга, почти не поднимая глаз на людей вокруг. Некоторые пили из бутылок, спрятанных в бумажные пакеты. В основном это были мужчины, но встречались и женщины.
Нест повернулась поискать Ариэль, чтобы спросить, кто ее ждет, но бродяжка уже исчезла.
— Привет, Гнездо Маленькой Птички, — услышала она густой бас за спиной.
И мгновенно узнала, кому принадлежит голос, хотя и с трудом поверила, что это правда. Обернулась и увидела Двух Медведей. Индеец-синиссипи не изменился, словно не имел возраста, так же, как и Джон Росс. Его бронзовое лицо было гладким, длинные волосы — иссиня-черными, заплетенными в косу, глаза — темным и, словно бездонными. Он был облачен в знакомые армейские штаны и ботинки, но сейчас поверх фланелевой рубашки надел еще толстую куртку, так как было куда холодней, чем во время последней встречи. Серебристая пряжка ремня потускнела, кожа истерлась. Он был все таким же огромным, как ей помнилось, с широченными плечами и толстыми корявыми пальцами.
— О'олиш Аманех, — произнесла она его индейское имя.
— Ты помнишь, — одобряюще произнес он. — Хорошо.
— Это с тобой я должна была встретиться?
Он склонил голову набок.
— Не знаю. А ты пришла с кем-то встретиться. Гнездо Маленькой Птички?
— Моя подруга Ариэль привела меня сюда, — ответила девушка. — Сказала…
— Твоя подруга? Так ты пришла с подругой? Где же она?
Нест огляделась.
— Ушла, наверное. Прячется.
— Ага, вроде твоего друга в парке, тогда, пять лет назад, мистера Пика, — Два Медведя развеселился. Его широкое лицо просияло улыбкой. — Похоже, все твои друзья прячутся от меня.
Она слегка покраснела.
— Может, ты их пугаешь?
— Ты так думаешь? — Он пожал плечами. — Ты изменилась, Гнездо Маленькой Птички. Может, не стоит тебя так больше звать? Птичка-то, небось, уже выросла?
— А ты не изменился. Выглядишь все так же. Что ты делаешь здесь?
Он огляделся.
— Может, я тут со своими братьями и сестрами? Синиссипи исчезли, но осталось много других племен. Некоторые процветают. Они посещают казино, продают фейерверки. У них есть советы для управления своим народом и правила, чтобы упрочить свою власть. Правительство в Вашингтоне признает их авторитет. Их зовут коренными американцами и издают законы, дабы даровать особые привилегии. Их не зовут ни индейцами, ни краснокожими. По крайней мере, в лицо не зовут.
Он приподнял одну бровь.
— А некоторые верят, что мой народ был однажды обманут. Давно, когда белые забрали их земли и изменили способ жизни. Можешь себе представить?
Нест отмахнулась.
