Вся моя жизнь пошла не по тому сценарию, который задумывался родителями. С детства я была примерной дочкой, по крайней мере, старалась ей быть – не шаталась ночами по улицам, училась на пятерки. Получить четверку, означало выслушать нудную лекцию отца, по приходу домой. Лекцию, на тему как сейчас важно держать себя в ежовых рукавицах и учиться изо всех сил. Все это я и так прекрасно знала, и оставалось лишь кивать, потупив глаза в пол.
Тогда мы жили в здесь, в Денвере. Отец занимался недвижимостью – продавал квартиры. У него было свое небольшое риелторское агентство, и дела шли пока так-сяк. Очевидно, что папа хотел видеть во мне мать, но я была совсем другая. Более взбалмошная, более импульсивная. Меня корежило от той мысли, что можно вот так, как она – сидеть весь день дома, занимаясь только хозяйством и ничем больше. Я представляла, что тоже, вот так и проживу, за спиной мужа, всю жизнь. С одной стороны – это нормально, так живет большая часть женского населения. А мне хотелось чего-то большего, в школе оставалось учиться всего ничего, и затем предстояло сделать выбор, куда двигаться дальше. Отец хотел, чтоб я поступила на педагогический факультет, или филологический. А зачем? Чтоб потом, вдалбливать в головы не желающих учиться детей грамматику? Или что? Меня больше интересовала журналистика – писать статьи, делать репортажи. По крайней мере, не рутинная деятельность – это как раз по мне. Однако отец был категорически против.
- Ты хочешь быть журналюгой? – таращил он глаза – Никогда! Даже и говорить не хочу на эту тему!
Правда, ни на журналиста, ни на кого бы там, ни было, учиться мне не пришлось. Почему? Сейчас объясню…
По городу прокатилась волна убийств, жертвами стали уже три девушки или девочки - в возрасте от тринадцати до семнадцати лет. Полиция и телевидение трубили, что в городе после продолжительного затишья, пробудился маньяк. Он насиловал и убивал, а потом спиливал верхушки голов у жертв, и вытаскивал оттуда мозг. Что он с ним делал – ел, или использовал для каких-то собственных нужд – было неизвестно, но к нему твердо приросла кличка Мозгоед. Если это только это и в самом деле он – то затишье продолжалось шестнадцать лет. Почерк был тот самый, если только какой-то сумасшедший, вдруг не решился действовать как он. За все время, последний период которого закончился шестнадцать лет назад – он успел убить еще пятнадцать человек. Все они – молоденькие девушки. Происходило это тоже нерегулярно и бессистемно – две-три жертвы и снова затишье. Его не могли поймать, а орудовал он не только в Колорадо, но и в соседних штатах – Вайоминге и Небраске. Все это – очень тяжело вспоминать, ведь даже спустя столько лет – больше двадцати – все это - стоит перед глазами. Ночью, я проснулась от шума внизу. Встала с постели, вышла на лестницу и застыла в немом удивлении – входная дверь распахнута настежь, в прихожей полно людей – как в форме, так и в обычной одежде, а отец – лежит уткнутый лицом в пол, с руками, заломленными за спину.
- Мы взяли его, вот и конец операции – сказал кто-то и для меня свет померк. Правда, в отличие от мамы – не навсегда. От переживаний и стресса, у нее было три микроинфаркта, после которых врачи ее спасали. Я помню, как сидела с ней, разговаривала в последний раз, и все твердила, что бог любит троицу, что теперь-то ты, мама, будешь жить долго. Но нет – четвертого сердечного приступа, она не выдержала. А отец – он во всем признался и был спокоен, будто втолковывает очередному клиенту прелести приобретаемого им жилья. Да, он был тем самым маньяком-Мозгоедом. Да он убил уже девятнадцать человек – четвертой «свежей» жертвой, стала шестнадцатилетняя девочка, по имени Дебора Уотсон. Он не успел сделать ей лоботомию, просто – изнасиловал и задушил – не рассчитал силу. Ритуал извлечения серого вещества всегда был одинаков и прост. Верхушка головы аккуратно спиливалась специальной машинкой – такую, используют, когда вскрывают череп макаки, чтобы есть мозги. То же самое, только с мозгом девушек, и делал наш герой. Мозги – продукт скоропортящийся, поэтому он ел его, когда девушки были в полубессознательном состоянии, накаченные наркотиками. Все это он и сообщил ошеломленному следователю, и даже припомнил имена всех своих жертв. Почему был перерыв в такой долгий срок? Потому что, как он сказал: «я был занят воспитание свой дочери, а теперь, когда она выросла, решил тряхнуть стариной». Вот так, за один короткий месяц, я лишилась отца и матери, а заодно – и будущего. Были моменты, когда я была на грани самоубийства. Я уже приготовила веревку и нацарапала записку. Хотела было прилаживать веревку к крюку, на котором держалась люстра, и увидела ее. Не силуэт или светящееся очертание – нет. Я могу поклясться, что выглядела она совершенно реально, хотя совершенно точно, что ее похоронили в закрытом гробу. Вид у нее был вполне приличный, не было кровоподтеков и ссадин на лице. И одета она была в школьную форму.
- Не делай этого, Элизабет – прозвучал голос. Мелодичный и красивый – как я потом выяснила, девочка пела в церковном хоре.
- Почему? – ответила я – Меня ничего не держит в этом мире. И если бы была возможность – я бы поменялась с тобой местами, чтоб искупить грех моего…Отца.
- Этим ты не искупишь грех, а лишь возьмешь на свою душу другой – прозвучал ответ.
- Что тогда мне делать? – спросила я. Конечно, все это напоминало сон. Слишком реалистичный – но сон.
- Живи. Ты должна еще сделать одну вещь. Ради меня. Это и есть цель твоей жизни.
- Какую? – но Дебби уже исчезла. Так же внезапно, как и появилась. Я стояла в пустой комнате, с веревкой в руках. Бросила ее на пол, и уткнувшись в подушку, заплакала навзрыд. Потом сожгла записку, и выбросила веревку. И решила начать сначала.
После всех событий, я не могла оставаться тут – все напоминало мне об отце. Как он мог? Ведь это был, один из самых близких, и самых любимых для меня людей. Тут-то поневоле задумаешься, что у любого маньяка была или есть – мать. У многих – есть семьи, а у некоторых даже дети. Что ими движет? На этот вопрос у меня не было ответа, да и знать его, честно говоря – не хотелось. Недолго думая, поехала в Пенсаколу, и решила оборвать все связи со старым миром. Забыть друзей и забыть тот день. Почему именно туда? Хотелось пожить возле океана, среди беззаботных, и никуда не спешащих, людей.
Первое время было очень трудно, спасал лишь мой оптимизм и теплое солнце. Вообще-то, с открытием туристического сезона, работу найти не так уж и сложно, а мне еще и повезло. Гарри Харпер, открыл второй магазин – небольшую продуктовую лавку – и с радостью согласился взять меня на работу. Я до сих пор, помню первые недели работы – я была свободна, но чего-то не хватало. Продавать булочки и колбасу – было не тем, чем я бы хотела заниматься всю жизнь. Лишь только мысль, что все это – временно, утешала меня. А потом появился Сэл. В него я влюбилась сразу, можно сказать, с первого взгляда. Не знаю, я не такая уж романтическая натура, и не верила, что можно вот так влюбиться. А потом испытала это на себе. Его манера говорить и держаться, движения и улыбка на лице… Все это заставляло буквально дрожать изнутри. Честно говоря, я не думала, что у нас с ним может что-то получиться, даже не думала, что он обратит на меня внимание. Потому что, у таких парней, обычно несколько другие женщины. Но он обратил. Не стал говорить витиеватыми фразами или как-то юлить – просто сказал:
