— Все верно, но истина такова, что способностями сверхчеловека наделены лишь эти двенадцать детей, — сказал Льюис. — Эти дети — подарок природы человечеству, а не его проклятие, как ошибочно полагают колдуны и невежественные корыстные люди. Теперь вы понимаете, что будет с ними, если шаманы или будь кто узнает тайну этих детей. К счастью пока они считают, что несчастье приносят все альбиносы, живущие в Танзании, и эти в частности.
— Один человек знает об их тайне. Это инвалид, испанец по происхождению — Висенте Кортес. Он сейчас находится в тюрьме, сказал Роберт.
— О, не беспокойтесь. — Льюис достал из стола сверток газеты. — Вот последние новости. Хроника вчерашнего дня. Ваш Висенте удрал из тюрьмы.
— Что? Но, как? Он ведь с трудом передвигается, — удивленным голосом произнес Роберт. — Бедные дети.
— Не волнуйтесь. Ему без сомнения помогли сбежать. Хотя и не понятно зачем. Вероятно, он знал или имел на руках какой-то козырь, которым захотели овладеть его покровители.
— Я не совсем понимаю.
— Хроники сообщают: что вчера на окраине города Танга, было найдено тело осужденного иностранного гражданина Висенте Кортеса. На его теле были обнаружены пять ножевых глубоких порезов в области живота и спины.
— Но, зачем, кому-то понадобилось его убивать?
— Кто знает, возможно, есть и этому какое-то логическое объяснение. Кому-то от этого инвалида и несчастного человека что-то понадобилось. Кто знает? Истина всегда имеет свойство прятаться, быть невидимой. Он был хорошо знаком с детьми. Помните, я обещал с вами поделиться тайной об этом испанце? Он ведь упоминал мое имя при первой вашей встрече.
— Да, прекрасно помню. Но вы тогда отказались сообщить мне об этом, — сказал Роберт.
— Если Фрида познакомила вас со своим другом Гамра, то и у меня нет причины не доверять вам. Дети признали вас. Поэтому я тоже вам раскрою некоторые тайны. Испанец был здесь когда-то, тогда он и сдружился с детьми. У него не было ноги, и он сильно переживал о том, что никогда не сможет выступать на олимпийских играх. А до этого он трагически потерял своих родителей. Их убили, почти на его глазах. Это не могла сказаться на его ещё не окрепшей психике. Тогда у него начала прогрессировать глаукома обеих глаз. Он превращался в слепца. Казалось, одна беда преследовала другую. Для него мир погрузился во мрак. Дети пожалели его. Они не могут навредить, но могут помочь. Они сделали его зрячим, хотя внешне казалось, что у него прогрессирующая болезнь глаукомы. Он видел, вот почему он решил отправиться хоть на Параолимпийских игры. Но ему не повезло, как я понял. Врач, лечивший его болезнь, заподозрил фальсификацию его успешных выступлений. Ведь внешне его глаза показывали присутствие слепоты, хотя он был не слеп. Но доказать это тогда было немыслимо, иначе возникнет много вопросов. Он боялся этого и потерпел поражение, он не справился со своими переживаниями. И вот тогда, по-видимому, он попросту начал мстить детям, обвинив во всех своих неудачах, лишь их.
— Хорошо, оставим испанца.
— Вы мне не верите? — поинтересовался Льюис.
— Я уже не знаю, во что верить. Скажите, вы все время говорите о двенадцати альбиносах, но ведь их одиннадцать.
— Теперь да, с того момента, как произошло несчастье и Гамра — шестимесячный младенец трагически и чудовищно погиб. Он последний родился, и первый ушел в небытие. Он меньше всего страдал в этой безжалостной жизни, — сказал священник.
— Вы сказали Гамра?
— Да, дети в его честь дали имя молодому льву, который неожиданно появился у них и начал навещать детей после гибели этого младенца. Быть может, его невинная душа вселилась в этого сильного, могущественного животного. Он не оставляет своих друзей даже после своей смерти.
— Когда-то мне снился сон. Он напоминает мне те кровавые события из гибели Гамра, шестимесячного младенца, чьи родители были так напуганы шаманами, что отдали своего крошечного сына на растерзание и поругание бандитам, охотникам за альбиносами.
— Это может означать только одно, — сказал священник, покачивая своей головой, словно соглашался с какой-то мыслью посетивший его мозг. — Он знал о своей участи и, как я уже сказал, он не мог противостоять злу, иначе бы он тоже был на стороне зла, ведь убивая или причиняя вред другим, ты становишься на темную сторону. А эти дети, как я уже говорил — люди будущего, к чему человек должен стремиться, кем он станет, завершив перевоплощение и закончив «финальную причинность» бытия человека на Земле. Гамра, даже такой беззащитный физически и слабый, смог сообщить вам на огромном расстоянии, сквозь страны и континенты о чудовищном преступлении.
— Он этим сном хотел меня о чем-то спросить?
— Да, быть может. Он послал вам это сообщение в виде сна, чтобы вы приехали в это селение, — сказал Льюис. — Это определённо, ведь в конечном счете, так и произошло.
— Что? Этого не может быть! Нет. Я не верю. Все мои действия, это случайности, вот и все, произнес Роберт.
— Все может быть. Но это произошло, и именно с вами. Наверное, вы еще сыграете какую-то роль в этой пьесе. Я и сам многого не понимаю, ведь я обычный человек. Хотя и, отыскать истину в черной, беспросветной мгле непонимания и сомнения. Посмотрите на меня повнимательней, вы ничего не обнаруживаете странного? — спросил священник.
— Ну, нет. А, что странного в вашем облике я должен увидеть? — спросил Роберт, взволнованным голосом.
— Вас не удивляет, что я прячусь от людей, здесь в церкви в этой коморке священника?
— Признаться, удивляет. Но у каждого свои привычки и причуды.
— Вот так вы легко отказываетесь от поиска истинны? Вас не удивляет тот факт, что вы никогда не видели моего сына, Льюиса младшего, как его называют жители, рядом со мной?
— И это странно. Да, вы правы.
— Так вот, я буду с вами честным до конца. Я ведь уже говорил, что дети вас выбрали. Зачем? Я не знаю, но раз это так, значит, вы им нужны и поэтому вам можно доверять.
— Вы хотите сказать… что… О боже, не может быть. — Роберт, вскочил на ноги с кресла и попятился назад.
— Вы догадались. Я не удивляюсь, ведь у вас аналитический склад ума и, наверное, ваша душа чиста. Вот почему они выбрали вас, вот почему этот сон видели только вы.
— Не может быть, — твердил поникшим голосом Роберт.
— Вы правы, в это трудно поверить. Нет никакого Льюса младшего. У меня вообще никогда не было сына, так как я никогда не имел женщины и не был женат ни на одной из них. Дети одарили меня даром, также как и испанца. Что-то им понравилось во мне, я не знаю этого. Днем я молод, ночью стар. Днем я циник и ненавижу жизнь, вижу спасение лишь в смерти, а ночью я благодарю и восторгаюсь удивительными законами жизни, наградившими нас нашим создателем.
