Вся компания собралась на лестничной площадке у квартиры Гёсты. Виржиния с Лакке, Морган, Ларри, Карлссон. Никто не решался нажать на кнопку звонка, поскольку именно позвонившему пришлось бы излагать суть дела. Еще с лестницы они ощущали слабый запах, насквозь пропитавший Гёсту. Запах мочи. Морган пихнул Карлссона в бок и что-то пробормотал. Карлссон приподнял шерстяные наушники, которые носил вместо шапки, и переспросил:
— Что?
— Говорю, может, снимешь уже? Выглядишь как идиот.
— Ну, это ты так считаешь.
Он все же снял наушники, запихнул их в карман пальто и сказал:
— Ларри, давай. Это ж ты увидел.
Ларри вздохнул и позвонил в дверь. Из-за двери раздалось злобное мяуканье, а затем мягкий шлепок, будто что-то упало на пол. Ларри прокашлялся. Все это ему не нравилось. Он чувствовал себя как последний легавый с целой делегацией за спиной, не хватало только пистолетов. Из квартиры послышались шаркающие шаги, затем голос: «Как ты, милая?»
Дверь открылась. Из квартиры пахнуло мочой, и Ларри задержал дыхание. Гёста стоял в дверях, одетый в поношенную рубашку и жилетку с бабочкой. Бело-рыжий полосатый кот свернулся клубком у него на руках.
— Да?
— Здорово, Гёста, как жизнь?
Гёста моргал, обводя их взглядом. Он явно уже хорошенько выпил.
— Да ничего.
— Мы тут это... поговорить пришли... Слыхал, что случилось?
— Нет.
— Юкке нашли. Сегодня.
— Да-а? А-а-а. Вот как.
— И тут, значит, такое дело...
Ларри повернулся к остальным, ища поддержки, но, кроме подбадривающего жеста Моргана, ничего не последовало. Ларри чувствовал себя чиновником, выдвигающим ультиматум. Но другого выхода не было, как ни крути. Он спросил:
— Можно войти?
Он думал, Гёста запротестует — вряд ли он привык к тому, чтобы в его квартиру вваливались пятеро. Но Гёста только кивнул и отошел на пару шагов в коридор, пропуская их.
Ларри на секунду замешкался; запах, доносившийся из квартиры, был просто невыносим, липким облаком витая в воздухе. Пока он топтался на пороге, Лакке прошел внутрь, за ним последовала Виржиния. Лакке почесал кота на руках у Гёсты за ухом.
— Красавец! И как его зовут?
— Ее. Фисба.
— Красивое имя. А Пирам[29] у тебя тоже есть?
— Нет.
Один за другим они вошли в квартиру, стараясь дышать через рот.
Несколько минут спустя они оставили попытки перебороть вонь, перестали задерживать дыхание и постепенно свыклись с запахом. Коты были согнаны с диванов и кресел, из кухни принесли пару стульев, спиртное и стаканы, и, немного поболтав о котах и погоде, Гёста наконец произнес:
— Так, говорите, Юкке нашли?
Ларри залпом опрокинул в себя содержимое стакана. Теплота, разлившаяся в животе, придала ему смелости. Он налил себе еще и ответил:
— Ага. Возле больницы. Вмерзшим в лед.
— В лед?!
— Да. Там сегодня такой цирк устроили. Я пошел Херберта навестить — не знаю, знакомы ли вы, ну да ладно... короче, выхожу я — а там тебе и полиция, и «скорая», потом пожарники подкатили...
— Там что, и пожар был, что ли?
— Нет, но его же пришлось изо льда вырубать. Ну, то есть тогда я еще не знал, что это он, но, когда они вытащили его на берег, я узнал его по одежде — лицо-то... ну, короче, там все замерзло, не узнать, а вот одежда...
Гёста поводил рукой по воздуху, будто гладя большую невидимую собаку.
— Постой... он что, утонул? Ничего не понимаю...
Ларри отхлебнул из рюмки, вытер ладонью рот.
— Нет. Полицейские тоже так решили. Поначалу, насколько я понимаю. Стояли себе сложа руки, пока медики возились с каким-то пацаном, у которого из башки кровь шла, так что...
Гёста еще энергичнее замахал рукой, то ли гладя, то ли отталкивая от себя невидимую собаку. Немного алкоголя из его стакана выплеснулось на ковер.
— Постойте. Я что-то ничего не понимаю... У кого кровь из башки?
Морган согнал кота с колен и отряхнул брюки.
— Да нет, это к делу отношения не имеет. Ну давай, Ларри.
— Словом, когда они его вытащили на берег — я сразу понял, что это он. Весь какими-то веревками перевязан. А на веревках — камни. Тут-то легавые и засуетились. Рации включили, начали натягивать эту свою ленту, разгонять народ. Сразу заинтересовались. Так что... похоже, его утопили, во как!
Гёста откинулся на спинку дивана, прикрыв глаза рукой. Виржиния, сидевшая между ним и Лакке, похлопала его по колену. Морган наполнил его стакан и сказал:
— Главное, они нашли Юкке. Подлить тебе тоника?.. Держи. Нашли и знают, что его убили. А это ведь совсем другой коленкор.
Карлссон прокашлялся и солидно произнес:
— Согласно шведскому законодательству...
— Да заткнись ты! — перебил его Морган. — Ничего, если я закурю?
Гёста еле заметно кивнул. Пока Морган доставал сигарету и зажигалку, Лакке наклонился вперед, заглядывая Гёсте в глаза.
— Гёста. Ты же видел, как это произошло. Ты должен вывести преступника на чистую воду.
— Вывести на чистую воду? Как это?
— Ну, прийти в полицию и рассказать, что ты видел, вот и все.
— Нет. Нет!
В комнате повисло молчание.
Лакке вздохнул, налил себе полстакана водки, плеснул немного тоника, сделал большой глоток и закрыл глаза, когда обжигающие пары заполнили его желудок. Принуждать он никого не хотел.
Карлссон еще у китаезы что-то нудил про отказ от дачи свидетельских показаний, сокрытие улик и прочую чушь, но, как бы Лакке ни хотелось, чтобы виновный понес наказание, он не собирался натравливать ищеек на своего приятеля, как последний стукач.
Серый пятнистый кот ткнулся головой ему в лодыжку. Лакке взял кота на колени, рассеянно поглаживая по спине. Да и какая разница? Юкке был мертв, теперь-то они точно знали. Так что какое все это имеет значение?
Морган встал и подошел к окну со стаканом в руках.
— Ты здесь стоял? Ну, когда это случилось...
— Да.
Морган кивнул, потягивая свой напиток:
— Тогда понятно. Отсюда все видно. Неплохая вообще у тебя хата. Красивый вид. Конечно, не считая... а вид красивый.
Одинокая слеза скатилась по щеке Лакке. Виржиния взяла его руку и пожала ее. Лакке сделал нехилый глоток, чтобы заглушить боль, разрывавшую грудь.
Ларри, какое-то время задумчиво наблюдавший за котами, бесцельно перемещавшимися по квартире в одним им известном порядке, побарабанил пальцами по своему стакану и произнес:
— А если просто навести их на след? Указать место происшествия? Может, они найдут отпечатки пальцев, ну или еще что-нибудь.
Карлссон улыбнулся:
— И что мы им ответим, если они спросят, откуда нам это известно? Что мы просто знаем, и все? Они же наверняка заинтересуются, откуда... вернее, от кого мы это узнали.
— Ну, можно же сделать анонимный звонок. Передать информацию — и дело с концом.
Гёста что-то пробормотал с дивана. Виржиния наклонилась к нему:
— Что ты говоришь?
Гёста тихо-тихо произнес, не отрывая взгляд от своего стакана:
— Простите меня. Но я слишком боюсь. Я не могу.
Морган отвернулся от окна, развел руками:
— Тогда на том и порешим. И не о чем тут больше разговаривать. — Он бросил ледяной взгляд на Карлссона. — Мы что-нибудь придумаем. Решим этот вопрос по-другому. Нарисуем схему, позвоним — черт, да что угодно! Как-нибудь да выкрутимся.
Он подошел к Гёсте и потыкал ногой его ногу:
— Слышь, Гёста, выше нос. Мы что-нибудь придумаем. Не беспокойся. Гёста? Ты слышишь, что́ я тебе говорю? Мы все решим. Ну, выпьем?
Он протянул свой стакан, чокнулся с Гёстой и сделал глоток.
— Ничего, справимся. Правда?
*Он расстался с ребятами у входа в бассейн и уже направился домой, когда вдруг услышал ее голос со стороны школы:
— Эй! Оскар!
Шаги на лестнице — и она вышла из тени. Похоже, Эли сидела и ждала его. А значит, слышала, как он прощался с остальными, и с ним говорили как с нормальным человеком.
Тренировка прошла хорошо. Он оказался не таким слабаком, как думал, даже обогнал пару ребят, ходивших сюда не в первый раз. Опасения, что физрук начнет его расспрашивать о сегодняшнем происшествии на льду, оказались напрасны. Физрук только спросил: «Хочешь поговорить об этом?» — и, когда Оскар покачал головой в ответ, больше не задавал вопросов.
Бассейн был иным миром, жившим по своим правилам, не то что школа. Физрук был не таким строгим, и к Оскару никто не приставал. Впрочем, Микке здесь и не было. Может, теперь Микке его боится?! Эта мысль кружила голову.
Он пошел навстречу Эли.
— Привет.
— Здорово.
Теперь уже Эли использовала это словечко. На ней болталась клетчатая рубашка, которая была ей слишком велика, — в ней она снова выглядела такой маленькой, съежившейся. Кожа высохла, лицо исхудало. Еще вчера вечером Оскар заметил первые седые пряди, сегодня же их стало куда больше.
