бокал и сгусток выплеснувшейся из него янтарной жидкости, который в нем содержался, все еще висели в воздухе – там, где он разжал пальцы.
Как ни странно, разум Франца уловил запахи бренди, жженой конопли и пряных духов.
Серые фигуры метнулись к Байерсу и вцепились в его пах, и, когда он, задыхаясь, совершенно невнятно что-то забормотал, слабо пытаясь отбиться от них, более рослый нападающий с явным удовольствием проговорил хриплым контральто (вернее, проговорила, поскольку голос был определенно женский):
– Не забывайте, мистер Нейланд Смит, что у нас в Китае имеются способы развязать язык мужчине.
В следующий миг бренди оказался на бледно-зеленых обоях, а бокал, благополучно переживший падение, – на золотисто-коричневом ковре, и явно обкуренная красивая китаянка со столь же невменяемой другой девушкой с мальчишеским лицом, сорвав серые кошачьи маски, продолжали с диким хохотом энергично щупать и щекотать Байерса. До Франца наконец дошло, что высокий, на грани ультразвука, визг, с которым они ворвались в дом, означал имя хозяина – Джейми.
Непреодолимый испуг покинул Франца, оставив, впрочем, оцепенение. Последнее распространилось на голосовые связки, так что с момента странного вторжения двух одетых в серое женщин и до того момента, когда он вышел из дома на Бивер-стрит, он не произнес ни слова, а лишь стоял рядом с темным прямоугольником открытой двери и с довольно холодной отстраненностью наблюдал за оживленной сценой, разыгрывавшейся дальше по коридору.
У Фа Лосюи была худощавая, несколько угловатая фигура, плоское лицо с резкими костистыми чертами и тонкими темно-красными губами, темные глаза, которые, как ни парадоксально, были одновременно яркими и матовыми от марихуаны (или чего-то еще), и прямые тусклые черные волосы. Одета она была в серебристо-серые чулки, перчатки и облегающее платье (из серебристо-серого жатого шелка) в китайском стиле, который всегда выглядит современно. Левой рукой она угрожающе цеплялась за ширинку Байерса, а правой непринужденно обвивала тонкую талию спутницы.
Та была на голову ниже ростом, худенькая, но все же не тощая, с маленькой сексуальной грудью. Лицо у нее действительно было кошачьим: скошенный подбородок, пухлые губы, курносый нос, выпуклые голубые глаза и низкий лоб, с которого на одну сторону падали прямые светлые волосы, открывавшие розовое ухо. На вид лет семнадцати, дерзкая и уже умудренная опытом. И она определенно присутствовала где-то в памяти Франца. На ней было бледно-серое трико, серебристо-серые перчатки и серый же плащ из какого-то легкого материала, который теперь свисал набок, как и ее волосы. Обеими руками она озорно ощупывала Байерса и злорадно хихикала.
Две кошачьи маски, украшенные серебряными блестками и несколькими жесткими усиками, валялись на столике, но все так же походили на те самые треугольные морды, что до полусмерти напугали двоих немолодых мужчин, внезапно возникнув в двери.
Дональдус (или Джейми) тоже не произнес ни одного действительно членораздельного слова за все то время, пока Франц оставался в прихожей, разве что повторял «Не надо!», пыхтел, визжал и непрерывно что-то бормотал, то и дело сбиваясь на почти беззвучные смешки. Он так и стоял, согнувшись пополам, извиваясь при этом всем телом и безуспешно отмахиваясь от щекотавших его женщин, а бледно-лиловый неподпоясанный халат распахнулся и шуршал при каждом движении.
Говорили только женщины, и поначалу одна Фа Лосюи.
– Ну что, хорошо мы тебя напугали, да? Знаешь, Ширл, Джейми легко напугать, особенно когда он пьян. Достаточно ключиком поскрести по двери. Давай, Ширл, действуй! – И она снова заговорила голосом Фу Манчи: – Так чем вы там занимались с доктором Петри? Знаете, мистер Нейланд Смит, у нас в Хонане известен безошибочный китайский тест на гомофилию. Или, возможно, у вас и передний и задний привод? Мы владеем древней мудростью Востока, теми темными знаниями, которые утратил Мао Цзэдун. В сочетании с западной наукой они дают разрушительный результат. (Вот так, девочка, сделай ему больно!) Вы ведь помните моих головорезов и бандитов, мистер Смит, моих золотых скорпионов и красных шестидюймовых многоножек, моих черных пауков с алмазными глазами, которые караулят в темноте и выпрыгивают оттуда! Может быть, вы хотите, чтобы кто-нибудь из них оказался у вас в штанах? Повторяю – чем вы занимались с доктором Петри? И обязательно подумайте, прежде чем говорить. У моей помощницы, мисс Ширли Сомс (продолжай в том же духе, Ширл!), память как мышеловка – оттуда ничего не ускользнет, и ни одна ложь не останется незамеченной.
Францу, так и стоявшему в оцепенении, казалось, что он наблюдает за жизнью каменного бассейна, где раки и морские анемоны бегают, хватают и щиплют друг друга, теребят водоросли, открывают и закрывают клешни и цветочные рты в бесконечной игре жизни.
– О, кстати, Джейми, я решила загадку с дневником Смита, – бодрым непринужденным тоном объявила Фа Лосюи, между тем как ее руки еще старательнее терзали жертву. – Это Ширл Сомс, Джейми (правильно, девочка, так его!), которая много лет помогала отцу в книжном магазине «Грейс-инн» в Хейте. И она точно помнит, как что было, потому что у нее память как мышеловка.
Вывеска книжной лавки как наяву явилась перед Францем: «Грейс» – гостиница Грея. Грей – серый… Ох уж эти пьяные ассоциации! А он-то столько лет перебирал цвета – серый, черный, зеленый…
– Ах, вы не любите мышеловок, Нейланд Смит? – продолжала резвиться Фа Лосюи. – Это жестоко по отношению к животным, да? Западная сентиментальность! Вам полезно будет узнать, что присутствующая здесь Ширл Сомс умеет кусаться, а также очень мило щипаться.
Говоря это, она вела правой рукой, обтянутой шелковой перчаткой, вниз по ягодицам девушки, пока кончик ее среднего пальца не уперся в узкую перегородку, разделяющую наружные отверстия репродуктивной и пищеварительной систем. Девушка с видимым удовольствием коротко покачала бедрами из стороны в сторону.
Франц наблюдал за происходившим с холодной отстраненностью клинициста, отмечая про себя в мельчайших подробностях и действия, и тот факт, что при иных обстоятельствах эта игривая интимная ласка взволновала бы его, он захотел бы точно так же потрогать Ширли Сомс и, вероятнее всего, не преминул бы сделать это. Но почему именно она вызывает такое ощущение? Воспоминания слабо шевелились, никак не желая складываться в картинку.
Фа Лосюи наконец-то заметила Франца, повернулась к нему, окинула остекленевшим взглядом, вполне светски улыбнулась и вежливо сказала:
– Ах, вы, должно быть, тот самый Франц Вестен, писатель, который звонил Джейми сегодня утром. В таком случае, вам тоже будет интересно то, что расскажет Ширли.
Ширл, хватит терзать Джейми. Он уже достаточно наказан. Не так ли, джентльмены? – И, не отрывая пальца от промежности девушки, она медленно повернула ее лицом к Францу.
Байерс за их спинами все в той же скрюченной позе тяжело отдувался и время от времени сдавленно хихикал, понемногу приходя в себя после женских
