Ознакомительная версия.
— Да-а, — вздохнул Илья. С того момента, как он узнал, что едет домой, он успокоился, словно и не было ничего позади в том ужасном городе.
— Вот, ты говоришь, интересно, — снова приписал он Илье, то чего тот не говорил. — А интересно не это. Интересно другое. Как вещи с них слетают?
Виктор приблизил к Илье лицо в полумраке кабины, и состроил таинственную гримасу.
— Да брось, все равно не поверит, — пробурчал от пульта Пал Палыч.
— Чего брось-то, а действительно, как?! Пал Палыч! Ведь это ж мистика какая-то. Законы физики-то нарушаются.
— На законы плевать. У дороги свои законы.
— Вот и я говорю — свои. Так что такие чудеса.
— Что слетает-то? — поинтересовался Илья, так ничего из их разговора и не поняв.
— Что слетает? — передразнил Виктор. — А вещи — вот что слетает. Вот как ты объяснишь, что сбитый поездом человек лежит мертвый, ботинки у него на босу ногу надеты, а носки отдельно лежат. Или пиджак на голое тело надет, а рубашку после на кустах находят. И это не смешно! Сам я такое видел!.. Женщина в шубе, а под шубой бюстгальтер один. Свитер рядом лежит.
— Ну-да?! — усомнился Илья.
— Я ж говорил, не поверит, — бросил Пал Палыч. — А я сам сколько таких случаев встречал за четвертной работы на колесах. Это каждый машинист знает. Почти всем такие случаи встречались. Но это, говорят, при определенной скорости такие штуки.
— Случилось однажды даже челюсть вылетела… — вспомнил Виктор.
— Ну, это дело не хитрое, — вон у Людмилы, жены моей, так по несколько раз на дню выскакивает. Сделали, стервецы, плохо.
— Ну, а что ты скажешь о том, что одни покойники целиком, а другие неизвестно в каком состоянии. И это не смешно.
— Вот тут ничего сказать нельзя, — согласился от пульта Пал Палыч. — Действительно, один словно бы своей смертью умер — целехонький, даже ведь ни единого синяка, ни единого кровоподтека, а знаешь, что шибануло его будь здоров — сто пятьдесят — сто шестьдесят иногда, а он целехонький. А иного по крохам собираешь: разрывает его на кусочки, разбрызгивает по кустам, косогорам… Что за чудеса такие? Но вот со мной что приключилось. Было это в … дай Бог не соврать… в семьдесят шестом году, меня тогда только из помощников в машинисты перевели. Ну-ка замени меня, Витек.
Виктор пересел на его место к пульту, а Пал Палыч занял место рядом с Ильей и начал:
— Ездили мы в Ригу. Я тогда на пассажире работал. Дорога наезженная. Я при должности, даже когда отдыхать можно было, все на дорогу гляжу. Осень была глубокая, вот как сейчас. Ночь темню-щая, да еще дождь. Всякий машинист знает, в такую погоду нужно в оба глядеть. А перед сменой сон я страшный видел, уж не помню о чем сон, помню только ощущение паршивое такое. Я, неугомонный, у пульта стою. И вот видим мы с помощником, человек как будто из-под земли вырос, (ну, видимость, понятное дело, плохая), но успели заметить, что высокий он и в военной форме. Помощник даже сигналить не стал, совсем близко мужик. Дал по тормозам, применил экстренное, да где там, так и сшибло его на скорости наверное километров сто сорок.
Ну что делать? Взяли фонарики, пошли искать — помощник-то на одну сторону пошел, я на другую. Кто же знает, куда его горемыку ударом отшвырнуло. Лазали по кустам, лазали… я весь промок до нитки. Помощник с другой стороны дороги матерится. Нету — пропал, как будто его ударом на луну забросило. Все проводники из вагонов выглядывают, не поймут почему остановка. И тут Зинка из второго вагона кричит:
— Паша! Ты чего там ищешь?!
Да вот, говорю, так мол и так: сбили военного, тело ищу, чего же лежать у дороги будет.
Она смеется — веселая баба была — все замуж выйти хотела, оттого со всеми и спала, может, кто возьмет.
— А не тот ли это майор, который у меня в купе чай уже полчаса пьет.
— Да нет, — говорю. — Вряд ли. Его так шибануло, что ему теперь не до чая.
— Иди, Паша, все-таки посмотри. Он говорит, что его сбили.
Ну пошел я, помощник тоже со мной. Сидит в купе у проводницы майор, красавец с усами, чай пьет. Бледноват, правда, но ничего вроде. Я смотрю на него как идиот и спрашиваю:
Извините, не вас мол, мы поездом сбили?
А сам понимаю, что не может быть такого.
— Да, — говорит. — Меня.
Чаек вприкуску пьет, и на Зинку поглядывает этак соблазнительно. А Зинка под его взглядом прямо все расплывается.
— Ну, извините, — говорю, — но по полосе ходить не разрешается, штраф придется заплатить.
Он говорит:
— Заплачу.
И чаек попивает. Ну что делать, повернулись мы с помощником и пошли из вагона. Зинка меня нагоняет, шепчет прямо в ухо:
— Он на мне жениться обещал. Я, говорит, тебя с первого взгляда полюбил.
А сама прямо расплывается от своего бабьего счастья. Порадовался за нее, конечно: ей, уже бабе не первой свежести, надежды мало оставалось. А тут офицер, красавец! И все же глодало меня что-то. "Нет, — думаю, — не так здесь что-то."
Вызвали мы по радио "скорую", объяснили, мол, сбили человека — он с виду нормальный. Ну, посмеялись над нами там. Через два часа в Риге были… "скорая" уже ждала, попрощался майор с Зинкой. А врач "скорой" — мой старый приятель еще по школьным годам оказался. Посадили они майора в "скорую" и увезли.
Через неделю снова приехал я в Ригу, ну зашел к старому школьному приятелю, я к нему бывало заходил. Поговорили о том о сем. Ну я, конечно, спросил, как, мол, майор, а то у нас одна проводница забыть его не может.
— Да-а, — говорит он. — Майор-то не простой оказался.
Ну я с расспросами, что да как. Оказалось, здравствовал майор еще двое суток, а потом помер. А когда его после смерти вскрыли, так ахнули! Вся больница смотреть сбежалась. У него внутри все что могло оторваться, оторвалось. Все отбито было. И как он жил столько времени, никто понять не мог. Вот такая история, сынок.
А Зинка счастливая ходила, я ей об этой истории не стал рассказывать. Пускай думает, что придет за ней майор под алыми парусами. Пускай мечта с ней останется.
Пал Палыч помолчал.
— Зинка-то потом плохо кончила — спилась, теперь бомжует где-то.
— Во, какие вооруженные силы у нас были, — бросил от пульта Виктор. — Не то что теперь. Развалили армию… Красный никак, Пал Палыч. Вон и приборы показывают.
— Тормози, потихоньку, — приказал Пал Палыч, махнув рукой.
Виктор потянул ручку тормоза. Состав медленно, легкими толчками остановился. Кругом был темный лес. Рассказ о живом покойнике испортил Илье настроение. Он молча глядел на часть дороги, высвечиваемую мощным прожектором, и грустил не ясно о чем.
Состав остановился в лесу. Деревья с облетевшей листвой выглядели уныло. Слева на пригорке светился огонек жилого пункта. Кто не спал в такую ветреную и глубокую ночь? Может быть, читатель приключенческих книжек засиделся допоздна и натерпится знать ему, что будет дальше, или старый колдун-экстрасенс варит зелье приворотное из лягушат и крысиных хвостов и бурчит над котлом заклинания, или… Да мало ли кто может не спать, возможно, просто свет забыли выключить.
Ознакомительная версия.
