Она кивнула в согласии и спросила:
- Где я нахожусь?
Наступило короткое молчание. Затем один из мужчин тихонько засмеялся, его смех подхватили остальные мужчины. Это проявление веселья было недолгим и закончилось так же, как и началось, когда мужчина, который заговорил первым, сказал:
- Хватит! Мисс Викман не терпится увидеть эту сучку. Давайте поставим ее на ноги.
Мужчины поставили Джессику на ноги и подтолкнули ее к двери. Ее повели по короткому, узкому проходу. Освещение здесь было ярче, что заставило ее прищуриться. Кандалы на лодыжках затрудняли ее передвижение, что усугублялось грубым обращением мужчин, державших ее руки. Они дергали ее, когда она спотыкалась, и рывком поднимали на ноги с такой силой, что едва не вывернули ей руки.
В конце коридора была еще одна дверь. Она распахнулась, когда один из мужчин ударил костяшками пальцев по матовому стеклу окошка, затянутого проволокой. Затем Джессику втащили в комнату, заставленную стеллажами со стопками чистой одежды. С первого взгляда было ясно, что это форма для заключенных, и что ее здесь собираются обрядить, сделав обезличенной в толпе.
Однако обеспечение заключенных одеждой не было единственной целью этой комнаты. В центре комнаты стоял стол для осмотра. На нем лежал свежий лист белой бумаги. Этот стол отличался от обычных для всех остальных врачебных кабинетов одним важным признаком - прочными металлическими кольцами, прикрепленными к каждому углу. Каждое кольцо было снабжено дужкой.
Джессика поморщилась, предчувствуя, что будет дальше. Ее подвели к столу. Надсмотрщики подняли и распластали ее на металлической поверхности. Первобытный инстинкт призывал ее бороться, сопротивляться насилию, но она подавила позывы, зная, что пока в ее интересах оставаться как можно более покладистой. Она стерпит все. Однако она не забудет это.
Расплата наступит, так или иначе.
Кандалы с нее сняли, но физическое облегчение, которое это ей принесло, длилось недолго. Сняв кандалы, надсмотрщики пристегнули ее запястья и лодыжки наручниками к металлическим кольцам по углам стола. После этого они вышли из комнаты, оставив ее на некоторое время одну.
Она расслабилась и ждала, пытаясь выровнять свое дыхание, глядя в серый потолок. Затем дверь со скрипом открылась. Через мгновение она услышала приближающиеся тяжелые шаги. Вскоре у стола показалась крупная женщина высокого роста, средних лет и весом по виду около трехсот килограммов. Ее темные волосы были усеяны белыми прядями, а лицо было бесстрастным.
Женщина натянула латексные перчатки. Невыразительным голосом она произнесла:
- Мне нужно осмотреть тебя на предмет спрятанных в твоем теле вещей. Это влечет обязательный досмотр всех полостей. Тщательный досмотр, - в конце уточнила она тоном, практически лишенным интонации, хотя, казалось, придала особое значение слову "тщательный".
Конечно, он будет тщательным, ты, чертова карга, - подумала Джессика. - И ты будешь наслаждаться каждой секундой, не так ли? Ну, развлекайся, пока можешь. Теперь ты в моем гребаном списке, сука.
Женщина слабо улыбнулась, словно прочитав мысли Джессики.
Затем она протянула руку в перчатке между ног Джессики и начала осмотр, который был таким же тщательным, как она и обещала.
Глава 4
В то утро они пришли за Салли Нильсен. Она лежала на нижней койке, укрывшись тонкой, рваной простыней, которую успела натянуть над грудью, когда услышала стук каблуков ботинок на площадке перед камерой, которую делила с Лорой Гриер.
Хотя этот звук вызвал рефлекторный страх, она верила, что с ней все будет в порядке. Она не нарушала порядка и старалась вообще не привлекать к себе внимания. Эта вера сохранялась даже тогда, когда охранники остановились у ее камеры и начали открывать ее. Ее сокамерница была более очевидной мишенью для пристального внимания охранников. Лора почти ежедневно затевала драки с другими заключенными. Не так давно она убила женщину в душевой блока "D" и открыто хвасталась этим. Лора также с удовольствием издевалась над своей гораздо более слабой сокамерницей, истязая ее различными способами и заставляя удовлетворять свои сексуальные потребности.
Но охранники не пришли за Лорой.
Салли еще протирала сонные глаза, когда охранник сорвал тонкую простыню с ее тела, обнажив стройную обнаженную фигуру. Она вскрикнула, когда ее схватили грубые руки и сдернули с койки. Инстинкт заставил ее попытаться освободиться от хватки мужчины. За это она получила сильную пощечину, заплакав и умоляя о пощаде и объяснениях.
Последнее, что она увидела, когда ее вытаскивали из камеры, была обескураженная Лора. Суматоха разбудила ее сокамерницу, которая приподнялась на верхней койке с явным недовольством. Конечно, недовольством. Ее личную рабыню уводили без объяснений и, вероятно, та больше и не вернется. Заключенных, которых бесцеремонно выводили из камер таким образом, редко видели снова, по крайней мере, живыми.
Сейчас Салли находилась в лазарете Тюрьмы №13. Помещение было большим, с гипсовыми стенами, окрашенными в светло-зеленый оттенок. У каждой стены стоял ряд старомодных больничных коек с каркасами из нержавеющей стали. Прошло несколько часов с момента ее прибытия в лазарет, а она все еще не получила никаких объяснений по поводу своего присутствия здесь.
Из двух десятков коек лазарета в настоящее время были заняты только две, и обе были заняты женщинами, которых она узнала, хотя давно не видела ни одной из них. Одна из них была рыжеволосой Самантой Блэр. Саманта была великолепна. Именно в прошедшем времени. За месяцы, прошедшие после ее необъяснимого ночного исчезновения из камеры, с ней были проделаны ужасные вещи. Ее роскошные рыжие локоны исчезли, на коже обритой головы виднелись многочисленные глубокие разрезы. Ряд свежих швов тянулся от ее левого виска до макушки черепа. Однако это было не так ужасно, как все остальные ее увечья.
Многие части тела у Саманты Блэр были удалены, включая конечности и грудь. Остался лишь большой комок плоти, большая часть которой была испещрена шрамами и свежими швами. Глаза Саманты смотрели прямо в потолок, не моргая, потому что веки тоже были удалены.
Видя, что сделали с прежде красивой женщиной, Салли испытывала отвращение, хотя она видела ужасные вещи в Тюрьме №13 и до того, как ее привезли в лазарет. Убийства происходили прямо у нее на глазах, но это было насилие заключенных над заключенными. Это почти всегда происходило быстро, кто-то появлялся, казалось бы, из ниоткуда, наносил кому-то удар заточкой, а затем исчезал в толпе.
Когда такое случалось, это, конечно, было ужасно, но молниеносность нападения и следующая за этим обычно быстрая смерть жертвы, в некоторой степени, было даже избавлением для пребывающих здесь людей. Через некоторое время к этому привыкаешь. Но это было по-другому. То, что сделали с Самантой Блэр, выходило за рамки насилия и переходило в область садизма и разврата, что застало Салли врасплох. Это было бесчеловечно. Это было зверство.
Это было чистое зло.
Другой женщиной была Агнес Фицджеральд, старуха, которая, насколько Салли знала, была самой старой заключенной Тюрьмы №13. Агнес десятилетиями работала на кухне блока "D". Несколько месяцев назад охранники ворвались в кухню и забрали нескольких поваров и посудомоек. Как всегда, никаких объяснений не последовало. Никого из них больше не видели.
До сегодняшнего дня.
В отличие от Саманты Блэр, тело Агнес не было так изуродовано. Физически она выглядела целой и невредимой. За исключением, разве что, длинного, зашитого разреза на левом виске. Пустота в глазах и приоткрытый рот, из одного уголка которого стекала слюна, привели Салли к выводу, что ее подвергли лоботомии. Еще большей загадкой для нее было то, почему старуху так долго держали в живых.
Салли решила, что никогда не узнает ответа на этот вопрос. Не то чтобы ее это волновало. Ей нравилась Агнес - всем нравилась - но для нее ничего нельзя было сделать. Ее собственное благополучие было единственным, на что ей было не наплевать и, судя по тому, что она видела, ее перспективы выглядели мрачными.
