– крикнул Сноу. - ДЭЙВ!
Риган снова закричал, только на этот раз крик был приглушен, как будто ему перерезали горло или что-то сунули в рот. Затем наступила тишина. Не было ни единого шума, кроме звука капель дождя, падающих с веток.
Больше ничего.
Потом раздался шум брызг. Послышались шаги, медленные и волочащиеся, приближающиеся со всех сторон. Он увидел сквозь деревья невозможную гротескную фигуру. Еще одна скрылась в тумане. Он знал, что должен закричать или позвать на помощь, но внутри него что-то сжалось. Ничего не имело смысла.
Ничего, кроме побега.
Он бежал, спотыкаясь, пока не достиг холма, а затем вскарабкался по нему в машину. Оказавшись внутри, он надавил на педаль акселератора, едва не слетая на поворотах с дороги. Его лицо залил холодный пот, а из глубины его горла вырвалось сдавленное хныканье.
Он знал только одно: Дэйв Риган мертв.
В одном из трейлеров, которые были предназначены для отдыха копов и криминалистов, Спивак сказала:
- Я занимаюсь этим пятнадцать лет, Лу. Я видела все. Может быть, не так много, как ты, но я навидалась всякого. Мне выпало несколько убийств, и их было довольно легко раскрыть: застреленные охотники, ревнивые мужья, убившие своих жен. Обычное дело. Здесь никогда не было ничего впечатляющего.
- До сих пор? - сказал Кенни, потягивая кофе.
- До сих пор.
Он мог бы рассказать ей все, что видел, но не собирался делать этого. Он был копом уже двадцать лет и выглядел как все закаленные копы – мертвые глаза, угрюмое лицо, мрачное настроение. Он много лет наблюдал темную сторону человечества, и человек может проглотить так много, удержать в себе так много всего этого, прежде чем это изменит его эмоционально и физически. Работа стоила ему двух браков. В этом мире за все нужно платить.
- Эти тела... эти останки, - начала Спивак, и в ее словах скрывался страх, словно черви, копошащиеся в гнилом мясе, - нет смысла ходить вокруг да около того, что мы нашли. Их съели, и мы оба это знаем, только не знаем кто. Вопросы, которые беспокоят меня, касаются костей... эти следы от зубов – по крайней мере, то, что я считаю следами зубов – я никогда не видела ничего подобного, и не думаю, что ты тоже, и, честно говоря, это пробирает меня до мурашек.
Среди тел, обнаруженных к этому времени, не было никаких видимых доказательств смерти: перелом костей или травма, которая могла быть вызвана насильственными действиями. И ему совсем не понравилось то, к чему это вело.
Он подошел к окну и посмотрел на поля, освещенные прожекторами. Он увидел рушащуюся громаду амбара, выступающую копну силоса, несколько древних хозяйственных построек, разобранных на растопку. Со всех сторон местность окружал темный лес. Ферма и ее окрестности – около восьмидесяти акров запутанных зарослей, заросших лугов и болотистых бассейнов – изначально принадлежали семье по фамилии Эзрен. Хозяева фермы давно умерли, и владения на бумаге принадлежали родственникам с востока. Ферма пустовала уже почти тридцать лет.
Забавно, что они не продали ее, не разбили на более маленькие участки или что-то в этом роде. Поля кажутся плодородными, почему они хотя бы не сдали их в аренду другим фермерам?
Спивак добавила в кофе немного сливок.
- Я собираюсь сделать некоторые дикие и, возможно, иррациональные предположения. Первые несколько тел были свежими. Я бы сказала, что они пробыли в земле не больше шести месяцев. И что меня беспокоит, действительно беспокоит в них, так это то, что я не могу найти следов крови. Никакой синюшности, ничего. Некоторые другие, Иисусе, я могу предположить – учитывая их состояние – что они умерли несколько десятилетий назад. В зависимости от факторов окружающей среды, кислотности почвы и т.д., некоторым из этих костей может быть пятьдесят или шестьдесят лет. Может быть, даже больше.
Кенни сглотнул.
- Такие старые?
- Похоже на то.
Он, конечно, думал о каком-то серийном убийце, массовом убийстве. Но если одни трупы были довольно свежими, а другие – очень старыми, что ж, это в значительной степени опровергало теорию маньяка-убийцы. Он не мог представить себе убийцу, деятельность которого охватывала бы такой отрезок времени. Это было просто невозможно.
Спивак продолжала говорить о возрасте костей, о скорости экскарнации и разложения. Все, что он слышал или читал и знал наизусть, то, что он сейчас не слушал. Потому что за ее авторитетным, клиническим поведением было что-то еще. Что-то дрожало прямо за ее словами.
- Скажи это, - сказал он. - Скажи то, чего изо всех сил пытаешься избежать.
Она смотрела в окно.
- Я уже говорила, что не нашла следов крови. Я думаю, причина в том, что эти тела – по крайней мере, некоторые из них – были забальзамированы.
Лицо Кенни сползло, казалось, до пола.
- Что...
Но он так и не закончил, потому что дверь распахнулась, и там, под дождем и ветром, стоял Чипни.
- Шеф, у нас тут ситуация. Кажется, пропал один из наших полицейских.
Вернувшись на поле, высокий помощник шерифа Сноу, долговязый, как молодое деревце, рассказал о случившемся, в то время как туман, выползающий из многочисленных впадин, кружился вокруг его ног, как ластящийся кот.
- Мы... мы просто, ну знаете, осматривали местность... исследовали ее... следили за тем, чтобы репортеры или кто-то еще не проскользнули...
К нему подошел Кенни, окруженный, казалось, батареей покачивающихся лучей фонарей. Дождь утих, и в воздухе повис влажный тяжелый туман. Он слушал Сноу, хотя уже был в значительной степени проинформирован о том, что произошло. Но он его выслушал, и двадцатилетний опыт работы в полиции подсказал ему одно и только одно: этот парень напуган. Может быть, он даже был в ужасе, как маленький мальчик, который только что столкнулся лицом к лицу с тварью, прятавшейся в его шкафу. Кенни понял это, и что-то черное распространилось в глубине его живота, что-то злое и всепожирающее.
Он обнаружил сигарету между губами, хотя не помнил, как ее туда положил. Один из полицейских дал ему прикурить.
- Как тебя зовут, сынок? - Спросил он помощника шерифа.
