Лан делила гримерку с парой других артисток – не идеальный для нее вариант, конечно, так как возникали… сложности, но она все же считала, что ей повезло: значит, ее принимают за женщину. Каждый вечер ей приходилось улучать момент, когда ее товарки выйдут или присядут отдохнуть, прежде чем пройти за ширму и начать переодеваться в свой костюм. Как ее до сих пор не раскусили, было загадкой для нее самой. Девушки часто поглядывали на нее с подозрением, насмехались над ней из-за ее роста. Иногда они вдруг принимались выспрашивать, когда у нее были последние месячные, и Лан, чтобы как-нибудь нечаянно не ошибиться в числах, мысленно подстроила свой цикл к циклу одной из насмешниц. Артисты цирка часто перемывали друг другу косточки и редко говорили о других что-нибудь хорошее, что совсем не походило на то чувство общности, которое ожидала найти тут Лан. Конечно, у страха глаза велики, но она была уверена, что товарки начинают сплетничать о ней, стоит ей отвернуться.
С арены докатился гулкий рев. До ее выхода оставалось совсем немного, всего минут тридцать. Она торопливо переоделась – простое темно-синее трико в обтяжку, теплое и не стесняющее движений одновременно. Сегодня у нее сначала канат, а под конец пара минут на трапеции.
Спохватившись, что времени осталось уже совсем мало, она выскочила из гримерки, повернула за угол и понеслась наверх, перемахивая через две ступеньки за раз, – и вдруг замерла на полушаге, едва не налетев на незнакомца, который стоял, уставившись на клетки с гибридами.
На нем было несколько слоев одежды кремового цвета, объемный капюшон оставлял видимым лишь щетинистый подбородок.
– Вы заблудились? – спросила его Лан.
– Все они, попросту говоря, чепуха на постном масле, – объявил незнакомец, обводя рукой клетки с гибридами. – Генетические уроды, только и всего. Сбои природных механизмов. Они не настоящие гибриды.
– Что, простите? – удивилась Лан.
– Я говорю, что ваше знаменитое фрик-шоу нисколько меня не впечатляет.
Его акцент поразил ее своей необычностью, хотя он и говорил сердито, да и его жесты, если приглядеться, тоже производили впечатление наигранности и чрезмерности.
– А, вы хотите получить назад деньги, – догадалась Лан. – Сомневаюсь, чтобы Астли…
– Деньги не имеют для меня значения, – перебил он ее. – Я приехал сюда изучать гибридов – любоваться новыми существами, искусно созданными из двух или трех других методами сращивания встык и привоя. И что же я нахожу здесь? Фальшивых уродов, таких, что и в природе встречаются получше. Да я своими руками могу понаделать таких тварей, что любо-дорого поглядеть.
Лан вдруг овладело любопытство.
– Значит, вы делаете гибридов?
– Мое имя Кайс, я из ордена Хирургиены, – объявил он с гордостью, все еще не сводя с бедных уродов презрительного взгляда.
«Культист», – подумала Лан.
– А что у вас за специальность… медицинская? Мне показалось, вы сказали «хирургия».
– Хирургиена, не хирургия. Я меняю анатомию. Произвожу трансформации. Теоретически я могу заменить в живом организме что угодно на что угодно. Как я уже говорил, мне случалось своими руками…
– А людей вы тоже меняете? – спросила она осторожно. Не проходило и дня, чтобы она не думала об этом.
Кайс наконец отвернулся от клеток и в первый раз посмотрел прямо на нее. Его тонкое овальное лицо со свежей, чистой кожей отличалось благородной изысканностью черт. Утонченность присутствовала в его полных губах, ясных голубых глазах, вообще во всей его наружности и жестах. Лан разглядела, что волосы у него под капюшоном светлые и короткие и торчат иголочками.
– А, так ты, значит, тоже из этих, – протянул он и небрежно отвернулся.
– Из каких «этих»? – спросила Лан. – Эй, я вас спрашиваю, не притворяйтесь, будто не слышите.
Но Кайс больше не поворачивался к ней, а только качал головой так, словно все понял:
– Ты хочешь, чтобы я сделал тебя красивой? Тщеславие, одно сплошное тщеславие, как и повсюду на этом острове. А все из-за вашей культуры. Все вы тут, похоже, на один образец.
Не прошло и секунды, а у него уже сложилось о ней свое мнение.
– Нет, – отвечала Лан, отчаянно хватая его за рукав, чтобы снова развернуть к себе. Его взгляд, острый точно бритва, заставил ее разжать пальцы. – Нет, меня интересует, что можно сделать… Я, конечно, не самая красивая девушка в мире, но дело совсем не в этом. Просто вы сказали, что можете менять людей, и я хочу узнать об этом побольше.
– Что касается внешности, то тут я могу все. – Он постучал себя пальцем по лбу и улыбнулся. – Правда, внутри часто все равно остается черт знает что.
– И вы знаете культистскую магию? – спросила Лан.
– Ну конечно, леди. А как еще, по-вашему, можно сделать то, что я делаю? Бору и Астрид помолиться, что ли? – И он негромко усмехнулся.
Гром аплодисментов раздался со стороны арены, напоминая ей о том, что время идет и скоро ее выход. Еще один номер, а потом она… Уже совсем скоро. И может быть, она больше никогда не увидит этого человека.
– Послушайте, мне очень нужно вас кое о чем спросить, – решилась она. – Вы говорите, что можете менять людей, но…
На этот раз Кайс слушал ее внимательно.
– Мне нелегко говорить об этом…
Она запнулась. Ей всегда было трудно говорить о себе такой, какой она была на самом деле, смотреть на себя объективно – это выводило ее из равновесия, выбивало из колеи, причиняло боль, с которой невозможно было жить и дышать. Вот и теперь ее сердце колотилось отчаянно, но она все же пересилила себя и выдавила:
– Вы умеете хранить тайны?
Кайс ушел, но велел Лан ждать. Потянулись мучительные дни. Она выступала. «Шоу должно продолжаться». Однако ей было трудно сосредоточиться на чем-либо, и раз-другой за эту неделю она чудом не сорвалась с каната. Астли едва не побил ее за это, предупредив, что если она все же свалится, но шею не сломает, то это сделает он.
Впервые в жизни его угрозы никак не подействовали на нее. Год за годом она жила, обманывая себя относительно своей природы, и вдруг перед ней замаячила возможность чуда.
Наконец посыльные принесли ей письма. Она вскрывала их украдкой, пытаясь избежать завистливых взглядов товарок.
– Может, покажешь нам, детка?
– Завела себе любовничка в городе? Скажи ему, что я его скоро отобью, я ведь куда красивее тебя.
– Пусть приходит с другом, мне без разницы.
Лан, не обращая на них внимания, читала и перечитывала послания Кайса. Первым пришел решительный отказ – то, о чем она просит, невозможно. У нее едва не остановилось сердце, но уже на следующий день она получила от него новое письмо, в котором он сообщал, что передумал и что есть одна новая технология – небезупречная, конечно, и очень рискованная, но это не значит, что не стоит попробовать. Еще через пару дней она получила от него инструкции – прийти в таверну на отдаленной окраине Вилтрииба, где раньше останавливалось много приезжих, а теперь многочисленные постоялые дворы опустели, а гранитные здания отелей наводили тоску своим заброшенным и унылым видом. Она ускользнула сразу после представления и, взяв одну из рабочих лошадей, смело пустилась верхом по льду навстречу ветру и снегу. Лишь оказавшись в городе, где по безлюдным площадям гуляла поземка, заглядывая сквозь разбитые витрины в некогда оживленные магазины, она поняла, какой счастливой была, по сравнению с другими, ее собственная жизнь. Торговля на городских иренах почти иссякла, редкие прохожие совершали сомнительные сделки прямо на перекрестках, жрецы проповедовали на улицах, возле бочонков с огнем, одаряя самородками своей мудрости кучки собравшихся погреться зевак. Лошадь с трудом поднималась по обледенелой улице, минуя массивный джорсалирский собор.
Прибыв на указанное место, Лан нашла таверну почти пустой. Это была обычная забегаловка, каких на каждом острове полным-полно, – торговцы заходят туда обговорить условия очередной сделки или пропустить по стаканчику, чтобы обмыть выгодное дельце. В течение ближайших дней укромный уголок рядом с барной стойкой, под сенью разных сельскохозяйственных орудий, украшавших стены, должен был стать местом ее переговоров с культистами.
