— Эд! Эй, Эд, постой! Это я, Ральф!
Эд не оглянулся, хотя Ральф был теперь уже так близко, что его невозможно было не услышать — даже при таком ветре. Толстяк, во всяком случае, оглянулся, и Ральф прочитал в его взгляде неуверенность и страх. Потом толстяк снова повернулся к Эду и примиряющим жестом поднял руки.
— Послушай, — сказал он. — Мы можем договориться…
Больше он ничего не успел сказать. Эд сделал еще один торопливый шаг по направлению к нему, выбросил вперед костлявую руку — она выглядела очень белой на фоне быстро темнеющего неба — и шлепнул толстяка по его отнюдь не безвольному подбородку. Раздался звук, похожий на треск детского духового ружья.
— Скольких уже убил? — спросил Эд.
Вытаращив глаза и открыв рот, толстяк прижался спиной к кузову своего пикапа. Деревянная походка Эда показалась Ральфу до странности уверенной. Он подошел к толстяку и встал вплотную к нему, живот к животу, как будто не замечая того факта, что водитель пикапа на четыре дюйма выше и на сто с лишним фунтов тяжелее. Эд размахнулся и ударил его снова.
— Давай! Признавайся, храбрец… скольких ты уже убил? — Его голос сорвался на крик, который потонул в первом серьезном громовом раскате.
Толстяк отпихнул его — жестом, в котором чувствовалась вовсе не агрессивность, а лишь обыкновенный страх, — и Эд отлетел назад, стукнувшись спиной о смятый капот «датсуна». Он тут же выпрямился, сжав кулаки и готовясь прыгнуть на толстяка, который склонился над кузовом своего пикапа; его кепка сползла набок, а рубашка выбилась из-под пояса сзади и на боках. Внезапное воспоминание прорезало мозг Ральфа — небольшая пантомима о трех художниках, которую он видел много лет назад, и он ощутил неожиданную волну сочувствия к толстяку, в тот момент крайне нелепому и до смерти напуганному.
Эд Дипно не выглядел нелепым. Он поджал губы и смотрел на противника не моргая. Больше, чем когда-либо, Эд был похож на бойцового петуха.
— Я знаю, чем ты все время занимался, — прошептал он толстяку. — Ты думал, мы тут комедию ломаем? Думал, ты и твои дружки-мясники сможете скрывать это веч…
В этот момент, пыхтя и задыхаясь, как старая заезженная кляча, подбежал Ральф и схватил Эда за плечи. Жар под тонкой майкой поразил его; он словно обхватил руками горячую духовку, и, когда Эд обернулся и посмотрел на него, у Ральфа возникло мгновенное (но незабываемое) впечатление, что именно в раскаленную духовку он и заглянул. Никогда в жизни он не видел столь откровенной беспричинной ярости в глазах человека; он вообще никогда не подозревал, что подобная ярость может существовать.
Ральфу мгновенно захотелось отскочить, но он подавил первый импульс и остался на месте. Ему пришло в голову, что, отступи он на шаг, Эд набросится на него, кусаясь и царапаясь, как бешеный пес. Полный абсурд, конечно. Эд — ученый-химик, Эд — член клуба «Книга месяца» (из тех, что покупают в книжных магазинах двадцатифунтовые фолианты типа «Истории Крымской войны» и не обращают внимания на книги из основной секции), Эд Дипно — муж Элен и отец Натали. Черт, да ведь Эд — его друг…
Только перед ним стоял совсем не тот Эд, и Ральф знал это.
Вместо того чтобы отступить, Ральф подался вперед, ухватил Эда за плечи (очень горячие под майкой… невероятно, обжигающе горячие) и заслонил толстяка от злобного неподвижного взгляда Эда.
— Эд, прекрати! — сказал Ральф громко и твердо. Он полагал, что именно так следует разговаривать с людьми в случае истерического припадка. — Все в порядке! Прекрати, слышишь!
Секунду глаза Эда оставались неподвижными, а потом он посмотрел на Ральфа. Прогресс небольшой, но Ральф все равно ощутил некоторое облегчение.
— Что это с ним? — спросил из-за спины Ральфа толстяк. — Он что, псих?
— Нормальный он, я уверен, — ответил Ральф, хотя ни в чем уже не был уверен. Говорил он, едва разжимая губы и не спуская глаз с Эда. Он не смел отвести взгляд от Эда — похоже, зрительный контакт был единственной уздечкой, сдерживающей парня, и в лучшем случае довольно тонкой уздечкой. — Просто потрясен аварией. Еще несколько секунд, и он успо…
— Спроси его, что у него там — под накидкой! — вдруг завопил Эд и ткнул пальцем над плечом Ральфа. Сверкнула молния, и зажившие шрамы от юношеских прыщей на лице Эда на мгновение резко выступили. Лицо его показалось Ральфу какой-то странной ожившей картой зарытых сокровищ. Прогремел гром. — Эй, эй, Сюзан Дэй! — пропел Эд высоким детским голоском, от которого руки Ральфа покрылись гусиной кожей. — Сколько убила сегодня детей?
— Ничем он не потрясен, — возразил толстяк. — Просто сбрендил. И когда сюда приедут легавые, я постараюсь, чтобы его засадили.
Ральф обернулся и увидел, что прицеп пикапа накрыт голубым брезентом. Брезент был обвязан яркими желтыми мотками веревки, и под ним выпирали какие-то круглые предметы.
— Ральф? — окликнул его робкий голосок.
Он взглянул налево и увидел, что за пикапом толстяка стоит Дорранс Марстеллар — девяностолетний старик, пожалуй, старейший из всех старых алкашей с Харрис-авеню. В его восковых, покрытых старческими пятнами руках была книжка в бумажной обложке, и Дорранс нервно сгибал и разгибал ее, портя корешок. Ральф решил, что это сборник стихов — он никогда не видел, чтобы Дорранс читал что-либо другое. А может, он и вовсе ничего не читал, может, ему просто нравилось держать в руках книжки и разглядывать красиво расположенные слова.
— Ральф, что случилось? Что происходит?
Еще одна молния сверкнула в небе пурпурно-белым электрическим оскалом. Дорранс поднял голову и взглянул на нее так, словно не совсем понимал, где находится, кто он такой и что видит. Ральф мысленно застонал.
— Дорранс… — начал было он, но тут Эд рванулся словно дикий зверь, который притих лишь на время, чтобы приготовиться к прыжку. Ральф пошатнулся, но потом отпихнул Эда от себя и прижал его к помятому капоту «датсуна». Он не знал, что делать дальше и как себя вести, но чувствовал, что его охватывает паника. Слишком много всего происходило одновременно. Он чувствовал, как бицепсы Эда яростно напряглись под его ладонями, словно парень каким-то образом проглотил полыхнувший в небе разряд.
— Ральф! — сказал Дорранс все тем же ровным, но тревожным голосом. — Я бы на твоем месте не стал больше до него дотрагиваться. Мне не видно твоих рук.
Ну вот, приехали. Не хватало только еще одного полоумного. С этим теперь возись…
Ральф кинул взгляд на свои руки, а потом посмотрел на старика:
— Что ты там плетешь, Дорранс?
