На мгновение Джем замер на обочине шоссе, обводя взглядом окрестности, — худенькая светловолосая фигурка, окутанная пылью цвета охры. Слишком длинные волосы в порыве ветра хлестнули его по лицу, заслоняя глаза. Нужно непременно сходить в парикмахерскую, а то Дед, чего доброго, извлечет на свет Божий свою допотопную машинку для стрижки волос. Напротив, на заправочной станции, Дак Роджерс заливал горючее в старенький светло-голубой «шевроле».
Джереми помахал ему рукой; Дак — как всегда, не торопясь — ответил ему тем же. Дак все всегда делал очень медленно, а когда он что-то, говорил, люди обычно сами заканчивали за него фразы, чтобы хоть как-то ускорить процесс. Дед утверждал, будто Дак «умом не вышел». А старушка Аннабелла, которая работает на почте, говорила, что это вообще грех какой-то: такой красивый парень и так глуп. Насколько Джереми был способен судить, Дак и в самом деле был очень красив. Он здорово смахивал на Марлона Брандо в «Трамвае „Желание“», и почти любая из джексонвилльских девчонок с радостью согласилась бы с ним встречаться, стоило ему лишь пальчиком ее поманить.
Но Даку, похоже, абсолютно безразличны не только девчонки, но и вообще все, что своим видом не напоминает хоть сколько-нибудь железку на колесах. Он часами копался в грязных моторах, а когда с ним вдруг кто-то заговаривал, он поднимал свою красивую апатичную физиономию и бросал на собеседника взгляд, достойный разве что пигмея, впервые в жизни увидевшего представителя иной цивилизации. Дак производил впечатление… Джереми никак не мог найти подходящего слова… Точно, вот: Дак производил впечатление просто обескураживающее.
Без четверти восемь! Пожалуй, стоит поторопиться. Джереми набрал в легкие побольше воздуха и пустился бегом. Он вообще-то давно уже взял себе за правило передвигаться исключительно только бегом. Сотни прочитанных книг и статей убедили его в том, что для будущего героя умение бегать — наиполезнейшее качество. Конечно, в идеале ему стоило бы потренироваться бегать с пулей 22-го калибра, засевшей в плече, — ну, или что-то в этом роде, — однако Дед вряд ли оценит по достоинству такие подвиги. Поэтому иногда Джереми, чтобы хоть как-то компенсировать столь низкий уровень своих тренировок, пытался на бегу хромать.
Вскарабкавшись на кладбищенскую стену со стороны дома Лори, он спрыгнул вниз, приземлился на траву и быстро пустился бежать меж могил — зигзагами, чтобы сторож его не засек: кладбище закрывалось в половине восьмого. Наносить визит старине Полу Мартину теперь уже не было времени. Джем вскарабкался на гранитную плиту, вершина которой была украшена двумя каменными голубками, взобрался на голову одной из них, влез на верхушку резного креста — гордости семейства Пуэрта Теруэл — и благополучно приземлился уже по «свою» сторону кладбища.
Ровно в восемь порядком проголодавшийся Джереми уже распахнул решетчатую дверь веранды, явившись домой; был четверг, 29 июня.
На небе сияла полная луна. Ночь была спокойной и очень теплой.
Во тьме старинной часовенки едва заметно затрепетал один из опавших листков — так, словно он все еще жил своей жизнью на дереве. Похоже, его сдвинуло с места дуновение ветра, взметнувшее легкое облачко пыли. Внезапно листик поднялся, на мгновение — под воздействием все того же легкого ветерка — завертелся в воздухе, а затем тихо и нежно опустился на глаза позолоченного ангелочка — словно не желая, чтобы он стал свидетелем того, что произойдет дальше. А снаружи, в теплой молочно-нежной ночи, все словно застыло — ни ветерка. Лишь какой-то глухой шепот.
В этот час просыпались обитатели кладбищ.
Девчонку нашел Биг Т. Бюргер. С утра пораньше он отправился порыбачить как всегда, предварительно сунув в рюкзак дюжину гамбургеров и — дабы не подавиться — такое же количество банок пива. Он решил зайти подальше, к самому шлюзу — там легче было отыскать тихое местечко, где бы не плавали окурки и презервативы, которыми местные подростки загадили чуть ли не всю округу.
В те далекие времена, когда Биг Тони Бюргер сам был подростком, никто даже понятия не имел о том, что такое презерватив, — все полагали, будто это некая разновидность невероятно шикарного непромокаемого плаща. Прозрел он на этот счет лишь в армии, когда ему — только что оторвавшемуся от материнской юбки в родном Техасе, остриженному «под ноль» здоровенному дурачине ростом метр восемьдесят шесть — в числе прочих капрал вручил целую упаковку этих «плащей». Впрочем, в те времена и звали его несколько иначе — отнюдь не Биг Бюргер, а просто Энтони Бюргер. Однако аппетит у него и тогда был просто-таки феноменальным. Подчас он даже задумывался о том, уж не потому ли его угораздило остаться на сверхсрочной службе и угодить в Корею и Вьетнам, что так, как в американской армии — до отвала, — не кормили нигде. Увы, в конце концов его со всеми надлежащими почестями и наградами отправили-таки в отставку по возрасту, в утешение присвоив ему звание сержанта-инструктора.
Итак, этим утром — в то самое время, когда Лори и Джем в том превосходном настроении, что сопутствует обычно последнему учебному дню перед началом каникул, направились в колледж, — Биг Тони Бюргер, расположившись под ивой, мирно распаковывал свой рюкзак, предвкушая наслаждение от рыбной ловли, гамбургеров с пивом и сладкого послеобеденного сна, как вдруг в его много повидавший на своем веку нос ударил более чем неприятный запах. На мгновение старому вояке даже померещилось, будто он вновь оказался там — в джунглях, возле своего приятеля Джима, нарвавшегося на мину и напрочь выпотрошенного: все нутро у него аж по коленям тогда растеклось. Запах был в точности такой же — так вонять могут лишь вывернутые наружу внутренности. Биг Бюргер во мгновение ока обернулся вокруг своей оси; ничего подозрительного — лишь рой мух гудит в колючем кустарнике.
Схватившись за рукоятку своего армейского кинжала, с которым никогда не расставался, он подошел поближе к кустам. Похоже было, будто ветви слегка колышутся от легкого ветерка. «Зловонного ветерка», — успел подумать Биг Т. Бюргер, вынимая из ножен острое лезвие кинжала. На какой-то миг он едва не задохнулся: у него создалось такое впечатление, словно кто-то смрадно дохнул ему прямо в лицо; Биг Т. Бюргер невольно скривился, однако ощущение это тут же рассеялось. Что за чепуха? Ветви больше не шевелились. Подобрав с земли камень, Биг Т. Бюргер изо всех сил, накопленных за семьдесят пять лет своей физически более чем активной жизни, швырнул его в кусты. Никакой реакции. Ничто там даже не шелохнулось.
