И тут я увидел какого-то человека, который ходил от дерева к дереву, собирая кровь. Когда чаша стала полной, он приблизился ко мне. «Пейте!» — сказал он. Но я был словно парализован. Сон рассеялся. Но ощущение слабости осталось, и меня тянуло всем моим существом к чаше. Я проснулся в состоянии, похожем на кому. Я все еще видел руку, протягивающую мне чашу, до которой я не мог дотянуться, и эта ужасная жажда, которой не знает никто другой, осталась во мне навсегда.
В течение трех или четырех ночей я видел тот же сон, и каждый раз, пробуждаясь, я был переполнен страшным желанием.
Вы понимаете теперь то, что могло произойти со Свеном-младшим, когда тем осенним вечером он находился у меня один. Я уложил его насмерть ножкой стола или куском трубы, я не помню точно.
И тогда я разрезал ему горло перочинным ножом. Я попробовал пить его кровь, но это оказалось неудобным. Я не знал, как мне поступить. Я поднял его тело и держал над раковиной, пытаясь набрать в стакан, я убедился, что могу высасывать ее из самой раны — медленно и с глубочайшим наслаждением.
…Этой ночью я видел лес и чашу. Но на этот раз я смог ее взять, и, когда я пил из нее кровь, то испытывал такое же наслаждение, какое испытал до этого наяву. Я проснулся и думал о том, что я совершил. И спрашивал себя, как это могло произойти.
Я вернулся в подвал и осознал тогда, что мне нужно принять решение по поводу тела. Раньше я не задумывался об этом. Но я представил внезапно и ясно прекрасный метод.
Я уже располагал в своем ателье определенным количеством серы и соляной кислоты для травления металлов. Я достаточно разбирался в химии, чтобы знать, что человеческое тело в основном состоит из воды. Серная кислота способна ее жадно поглощать. К несчастью, у меня ничего не было подготовлено. Только после шестого или седьмого случая я стал готовить заранее средства, чтобы избавиться от трупов. Мне нужно было найти какой-нибудь резервуар, чтобы положить туда тело. На одном из кладбищ я обнаружил что-то вроде металлического бочонка. В нем я и разместил Мак Свена. Его тело растворилось в кислоте. Я поднял люк в сточный желоб и вылил туда весь этот раствор. Если что-то и осталось от Мак Свена, то это найдут в море — там, куда ведут сточные трубы Лондона.
…Два месяца спустя у меня появилась вторая жертва, на этот раз женщина. Ей было около 35 лет. Она была брюнеткой, среднего роста. До этого я ее никогда не видел.
Мы повстречались на улице, в квартале Хаммерсмит. Я заговорил с ней на мосту. Я сразу же понял, что она должна умереть. Я был тогда снова во власти снов, и снова хотел пить из чаши. Она согласилась пойти со мной. Я ударил ее по голове, потом пил ее кровь.
…Старика и старуху Мак Свенов я убил в один день. Полиция так и не заметила исчезновения этой семьи, хотя война была в самом разгаре, и это было время, когда контроль над гражданскими лицами усилился благодаря продуктовым карточкам и всякого рода документам.
Ни одно из убийств не было совершено мною из корыстных побуждений. А если какая-либо выгода и обнаруживалась, то я принимал ее как новое доказательство заботы, которую оказывала мне высшая сила. Но выгоды эти были для меня действительно чем-то вроде побочных обстоятельств.
Что касается Мак Свенов, то я отправился к адвокату в Глазго и подделал нотариальный контракт, в котором я был представлен под именем Вильяма Дональда Мак Свена. Мне было нетрудно подделать его подпись. Еще до этого я подделал свои свидетельства. Согласно первому из них, я входил во владение правом продажи собственности семьи Мак-Свен. Это дало возможность осуществить целую серию сложных операций, которые через два года принесли мне 4 тысячи ливров.
…Когда я находился под влиянием моих снов, то не видел ничего, кроме чаши, этой чаши, протянутой мне, и я кричал от жажды и мучился от пересохшего горла, пока не вводил в свой подвал какое-нибудь человеческое существо и через несколько мгновений в невыразимом облегчении всасывал открытым ртом саму жизнь.
Моей пятой жертвой стал незнакомый молодой мужчина по имени Макс. Но я расскажу вначале о номерах 6 и 7, молодоженах Хендерсонах.
Арчибальд Хендерсон был лондонским врачом. У него была чудесная юная жена Роза. Они исчезли в феврале 1948 года.
…В то время — во время моего тесного знакомства с Хендерсонами — мне виделся особенно мучительный сон. О! В этот раз не было кровавых деревьев и чаши с кровью, протянутой мне. В этом новом сне я прокусывал шею девушки, одной из моих подруг, и жадно всасывал ее кровь. Мне стало страшно от мысли, что я могу хотя бы во сне ранить того, кого уважаю и люблю.
Но Хендерсоны не были моими друзьями. Просто знакомство, не больше. И когда я знал про человека, что он должен стать моей жертвой, я больше не мог, к моему удивлению, испытывать к нему дружеских чувств.
…Арчи было уготовано стать моей следующей жертвой. Под каким-то благовидным предлогом я отвез его из Брайтона в Кроли, и в моем ателье на Леопольд Роуд я убил его выстрелом в голову из его собственного револьвера, который похитил у него до этого.
Вернувшись в Брайтон, я сказал Розе: «Арчи заболел, и я оставил его у себя. Болезнь не опасна, но хотелось бы, чтобы вы приехали. Я отвезу Вас». Она поехала без всяких опасений. В ателье я ее убил, как — уже не помню.
Я высосал у Арчи и Розы почти всю кровь. Я чувствовал покровительство невидимой силы. Я был так уверен в себе, что оставил тела в ателье, пока ездил купить газовую маску и новый резервуар для кислоты. Маска, как я уже объяснил, предохраняла меня от опасных испарений серной кислоты, возникавших во время работы с раствором. Новый резервуар предназначался женщине. Я оставил Арчи и Розу безо всякого беспокойства. Его я должен был растворить во второй половине дня в пятницу. А в субботу вечером прекрасное тело, в котором заключалась при жизни вся прелесть Розы, растворилось в кислоте, словно восковая кукла в огне. Форма тела и его цвет медленно исчезали гигантским сахарным куском, который я переворачивал длинным колом — постепенно, терпеливо, спокойно…»
Думаю, этих отрывков достаточно для того, чтобы у читателя сложилось представление о преступлениях Джона Хейга и о его «вампиризме». В завершение приведу еще один любопытный отрывок из его посмертного признания — завершающую часть текста, где убийца подводит итог своей жизни и ищет смысл сделанному:
«Когда меня выпустили на свободу, Великобритания уже вступила в войну. Я нашел себе службу в гражданской обороне. И ужасы невиданных бомбардировок Англии освободили меня от идеи о справедливости и любящем Боге.
Однажды я находился на одном из сторожевых постов с санитаркой Красного Креста. Внезапно завыли сирены. Они не смолкали, пока падали бомбы. Мы с санитаркой вышли, чтобы добраться до нашего поста — туда, где мы по распорядку должны были находиться. Вдруг я услышал ужасный свист и бросился под ворота. Бомба разорвалась в апокалипсическом грохоте. В тот момент, когда я, контуженный, поднялся, к моим ногам скатилась человеческая голова. Голова, которая только что принадлежала моей спутнице — такой веселой, такой красивой.
