– То есть ты хочешь сказать, хотели сбить тебя, а…
– Возможно.
– Почему?
– Пока сам не знаю. Я написал книжку. Она – вышла. Но – другая и под другим названием.
– Под каким?
– «Гробница».
– Мрачновато. Слушай, у меня время совсем кончается…
– Найди Сашку…
– Если повезет…
Генерал Алексей Викторович Игнатов нажал отбой. В его кабинете царил полумрак; шторы были занавешены. Он нажал кнопку, в кабинет вошел офицер с погонами лейтенанта.
– Определите местонахождение объекта по номеру мобильного телефона, – Игнатов скосил глаза на свой смартфон, продиктовал номер, с какого ему звонил Корсар, – и отслеживайте все его перемещения.
– Есть.
– Докладывать мне лично каждые тридцать минут.
– Есть. Псевдоним объекта?
– Пират.
– Есть. Разрешите выполнять?
– Выполняйте.
Офицер строево развернулся и вышел из кабинета. Генерал Игнатов выдвинул ящик стола, достал оттуда стаканчик и игральные кости, пробормотал «Если повезет…», встряхнул несколько раз стаканчик с кубиками и выбросил на стол. Все пять легли как по заказу: шестерками вверх.
– «Покер на тузах»… Повезет…
Генерал встал, подошел к окну, отодвинул штору, прищурился от режущего солнечного света… Ободки век были красными, как и белки глаз, словно он не спал несколько суток или беспробудно пил это же время. Полковник вынул из кармана кителя футляр, оттуда дымчатые очки, надел.
– Через пять минут начинается совещание у начальника управления… – напомнила секретарша по селектору.
– Очень хорошо, – сквозь зубы процедил Игнатов, подошел к столу, выдвинул другой ящик: там была черно-белая фотография в рамке: Таджикистан. Он, Игнатов, в центре, в полевой форме капитана, по бокам – сержанты Буров и Корсар. Игнатов некоторое время смотрел на фото, потом задвинул поглубже в ящик. – А что делать? Кесарю – кесарево. А Корсару – Корсарово.
Развел губы в оскале, весьма отдаленно напоминающем улыбку, встал и покинул кабинет.
…Корсар проскочил проходной двор, вырулил на улочку с односторонним движением – до его дома оставалось метров двести, когда…
Дорога перед ним словно пропала, потекла расплавленным гудроном, автомобиль будто повело куда-то в сторону, дома приобрели все тот же, контрастно яркий вид, а солнце стало ослепительным и ослепляющим…
Корсару казалось, что его автомобиль просто несет потоком, как несет могучая река мелкую щепку… Вот только поток этот черен, вязок, а впереди, прямо поперек него, застыла молодая женщина с искаженным от ужаса лицом, с детской коляской…
А его руки – просто свело судорогой. Невероятным усилием воли Корсар повернул рулевое колесо, завалившись вправо всем корпусом… Автомобиль грузно ударился в ограждение и замер. А Корсар продолжал сидеть недвижно: лицо его обметало холодным потом, резь в глазах была нестерпимой; одним движением он достал из бардачка светофильтровые очки и надел.
И мир вокруг – обрел покой. Потемневшая листва вяло колыхалась под дуновением знойного ветерка, редкие прохожие спешили по своим делам, женщина с коляской уже въезжала на тротуар… Асфальт перестал казаться жидкой массой. Корсар тронул автомобиль и черепашьей скоростью добрался до дому. Поднял взгляд и уперся в знакомую вывеску: кинотеатр «Иллюзион». Усмехнулся невесело, спрыгнул с подножки машины и пошел было в арку дома, как его окликнули:
– Дима?!
Он обернулся. На пороге кафе, располагающегося на первом этаже дома, стоял Гарик, владелец. Сигарета застыла в губах, а когда Корсар обернулся, так просто-напросто выпала.
– Ты?!
Корсар подошел к Гарику:
– Ты что такой удивленный?
– Так тебя же… машина сбила.
– Да?
– Часа полтора назад. Аня сама видела.
– Как интересно. Она занята?
– Да не очень. Посетителей раз-два и обчелся… Зайдем, кофейку выпьешь… А то вид у тебя, прямо скажем, неважнецкий…
Они вошли, заняли столик в углу.
– Аня! – позвал Гарик. – Принеси три чашки кофе! Покрепче! И – коньяк! Мой, личный!
Девушка увидела Корсара, с губ ее слетело девичье «Ой!», но вид начальника рядом напрочь не предполагал слез и всяких бабских терзаний по поводу страхов, настоящих или вымышленных. Через минуту она уже была у стола с тремя чашками крепчайшего кофе.
– Присядь. Рассказывай.
Аня, все еще с некоторой опаской поглядывая на Дмитрия, тихонько спросила Гарика:
– А… что рассказывать?..
– Можешь меня потрогать. Я – живой, – скривив губы, произнес Корсар, а в памяти тут же всплыло слышанное по телефону: «Тебя убили».
Девушка осторожно коснулась руки Корсара, несмело улыбнулась.
– Что мнешься, рассказывай! – подбодрил ее Гарик.
– Не знаю даже, с чего начать…
– С начала.
– Ну, вышла я, значит, на порожки, покурить, Гарик Ашотович нам курить в помещении запрещает…
– И сам не курю, заметь, – поправил Гарик.
– Ну вот: на машину ту я сразу обратила внимание. Какая-то она была… хищная, что ли.
– Марка? Цвет?
– «Японка». Полуспортивная, черная или очень темная – синяя, или «гнилая вишня», – это я не запомнила. Стекла были тонированы вглухую. Стояла метрах в тридцати, у обочины, но мотор работал – дымок вился.
– Почему все-таки ты на нее обратила внимание?
– Не знаю. Страшная какая-то, и все.
– Женская интуиция, – авторитетно вставил Гарик.
– Что дальше? – спросил Корсар.
– Дальше? Пошла работать. А минут через пять – скрежет покрышек по асфальту, визг, и – ты лежишь у бордюрчика…
– Я?
– Ты. Шляпа твоя откатилась – я что, шляпу твою не знаю или пиджак? Пиджак на тебе от «Хендерсон» был… Ну, вернее, на том, который лежал…
– А лицо ты не разглядела?
– Так ничком лежал, лицом вниз. И сложения твоего. А машины той – и след простыл.
– Ждала, – вставил Гарик. – Тебя и ждала. Если полуспортивная, то она с места за пять секунд сотку набирает… Тридцать метров – разбег порядочный. Поддала парня капотом, решив, что ты, – и была такова.
– «Сыр выпал, с ним была плутовка такова…»
– Какой сыр?
– Это я думаю. Слушай, Анюта, а откуда так скоро телевизионщики прорисовались?
– Ну – это просто. Как раз перед тем фургончик Седьмого канала во двор зарулил, Вальку Самоцкую подхватить, она у них исполнительным продюсером, что ли… Ну, которая с тем перцем из Магнитогорска здесь в семикомнатной живет; вернее, он – наездами бывает, а она – прислонилась к богатому мужчине и прижилась… Хотя, если разобраться – ни кожи ни рожи и попа – с пятачок!
– Не завидуй, Анна! Нехорошо это. Тебе у меня плохо, да?
– Да замечательно, Гарик, только…
– Замуж тебе надо. Не в приживалки, а – замуж. За хорошего человека.
