Ознакомительная версия.
– Спасибо, Рисаб, я сам справлюсь.
На смуглых до черноты физиономиях приятелей моего собеседника появилось одинаковое выражение разочарования и легкого недоумения.
По мнению большинства кайлатцев, белые люди не должны носить свои рюкзаки. У них так много денег, что они обязаны нанимать для таскания тяжестей местных и давать им таким образом заработать. Поэтому я вел себя, с их точки зрения, странно, если не сказать неприлично.
– Ладно, Рисаб, мне пора.
– Намаскар, Рай-джи, – сказал он, ничуть, впрочем, не удивленный моим отказом. – Еще увидимся.
– Намаскар, – ответил я и, пропустив носильщиков, пошел дальше.
Яркое, чистейшее небо стало излучать непереносимое для глаз сияние. Пока на нем не было ни единого облачка. Профили гор казались нереально четкими, видимыми до последней морщинки. Снежные пики, возвышающиеся над склонами, покрытыми лесом, блистали идеальной белизной. Я надел солнцезащитные очки, и краски вокруг стали чуть более приглушенными.
Дорога, ведущая в Намаче, прежде безлюдная, постепенно становилась все более оживленной. Сначала это были только носильщики, нагруженные вещами туристов, спешащие, чтобы успеть занять места в лоджах для своих подопечных. Я уже знал почти каждого из них – дорога одна, и людей, работающих на ней, было не слишком много. Не останавливаясь, мы обменивались приветствиями и шли дальше, занятые каждый своим делом.
Затем стали появляться первые трекеры. Мимо меня проходили группы по трое, пятеро и больше человек, отлично экипированные, с легкими разноцветными рюкзаками за плечами, фотоаппаратами и биноклями, в сопровождении внимательных гидов.
Время от времени попадались и компании людей, выглядящих гораздо более закаленными суровыми невзгодами походной жизни. Эти сами несли свои внушительные рюкзаки, презрительно поглядывая на несамостоятельных туристов, отдающих поклажу носильщикам. И, в отличие от них, почти не отвлекались на созерцание пейзажей, уже видев эти горы в прошлые посещения. Их интересовали не прогулки у подножий, а покорение новых вершин. За ними тоже следовали гиды, четко соблюдая правило – не пускать чужаков одних разгуливать по священным тропам, но давая подопечным больше воли.
Встречные провожали меня любопытными взглядами. Ведь я был один и явно не походил на обычного путешественника.
Солнце уже поднялось над горами, когда на фоне неправдоподобно синего неба появился первый молельный камень. Огромный черный валун, на котором были искусно выбиты, а затем раскрашены белой краской древние символы, стоял в окружении красных цветов и густой зеленой травы. Его контуры напоминали очертания горы, возвышающейся за ним.
Я остановился рядом ненадолго. Мне, как всегда, захотелось коснуться белых иероглифов. Приложив ладонь к теплой шершавой поверхности, я закрыл глаза, вспоминая ночное происшествие.
«Чувства – основа души, – часто повторял Уолт, – мы должны строить свою жизнь так, чтобы испытывать их как можно полнее. Чем они глубже и ярче, тем больше силы дают нам. Но кроме этого «сила души» требует особой ответственности и соблюдения некоторых правил. А их каждый из нас устанавливает для себя сам».
Моим правилом было – относиться с почтением к неведомой силе, живущей в этих горах. Иногда меня слышали, иногда нет. Но почти всегда возвращали утраченное спокойствие.
…Негромкий щелчок и яркая вспышка отвлекли от размышлений. Я обернулся и увидел девушку с дорогой фотокамерой, все еще направленной в мою сторону.
– Извините, – произнесла она на международном без капли смущения или вины в голосе. – Я вас сфотографировала. Уж очень колоритно вы смотрелись на фоне этого камня. Вы, кажется, молились?
– Нет, – ответил я на том же языке, рассматривая незнакомку. – Просто задумался.
Очень хорошенькая и самоуверенная. Темно-русые волосы повязаны яркой косынкой, футболка туго обтягивает грудь, короткие шорты открывают длинные, стройные ноги. Но загар на них не местный – явно морской, бархатно-золотистый. Солнце Кайлата делало кожу очень темной, часто сероватой.
– Вы откуда? – спросила туристка, также внимательно рассматривая меня из-за черных очков, надежно скрывающих ее глаза.
– С Гойо.
– И как, поднялись? На самый верх?
Я машинально отметил, что она говорит бегло, но чуть тверже, чем нужно, произносит букву «р», а еще иногда растягивает гласные – значит, уроженка северных островов… Только у них был такой характерный легкий акцент, отличающийся от выговора материковых жителей.
Эта привычка – вслушиваться в речь окружающих и анализировать ее, давно стала частью моей натуры. И она давала мне возможность больше узнавать о людях, не задавая лишних вопросов. Любой человек мог рассказать мне историю своей жизни, бросив всего лишь несколько обыденных фраз.
Из-за высокого камня вышли двое молодых людей. Таких же молодых, загорелых и довольных путешествием, как и моя собеседница.
– Не жарко? – тут же спросил один, окинув мою более плотную и темную, чем на них, одежду снисходительно-веселым взглядом.
– Как там с погодой? – поинтересовался второй.
У обоих была та же особенность речи, что и у девушки. Скорее всего, эти трое – с одного острова, а быть может, даже из одного города.
Обычные разговоры на тропе. Кто откуда идет, на какую вершину поднялся, и каких усилий это ему стоило.
Я начал отвечать на вопросы, как вдруг лица людей поплыли у меня перед глазами и загудело в ушах. Камень, которого я касался только что, отвечал мне.
Солнечная долина смазалась, растворилась в неправдоподобно яркой картине.
Я видел поникшую траву, белую тропинку, глубокой колеей вытоптанную в земле. Низкие, клонящиеся к земле деревья с перепутанными кронами и серым мхом на стволах. Алые листья данф, красные лишайники на камнях. И кровь. Очень много крови, заливающей землю. Обрывки одежды, распотрошенные рюкзаки, разодранные чьими-то острыми когтями.
Облака, сползающие со склонов, то застилали, то снова открывали это зрелище. И прежде чем я успел ощутить запах, висящий над поляной, видение расселось.
– Куда вы идете? – спросил я хрипло, вытирая внезапно взмокший лоб.
Молодые люди смотрели на меня с недоумением и легкой тревогой.
– Похоже, у вас горная болезнь, – серьезно сказала девушка с камерой. – Надо спускаться.
– Где ваш гид?
На тропинке появился кайлатец средних лет, увидел меня и улыбнулся:
– Намаскар, Рай-джи.
Он знал меня, но я, все еще оглушенный видением, смотрел на его добродушное лицо, покрытое тонкими морщинами, и не мог понять, кто он такой. Перед глазами по-прежнему стояли багровые лужи. Очень редко ко мне приходили такие озарения, но если я видел нечто подобное, сомневаться в их правдивости не приходилось.
Ознакомительная версия.
