Ознакомительная версия.
От дома Кочнева до холостяцкого гнезда Снегова было полчаса езды на трамвае, это, конечно, без пробок. Но днем их и не должно быть — времени сейчас половина второго. К тому же при теплой погоде народа в транспорте, как правило, меньше.
Максим остановился, ощущая легкий сквознячок в голове. Пиво было некрепким, и давало как раз ту невесомую воздушную эйфорию, которая нужна была ему, чтобы расслабиться. Ждать еще неизвестно сколько. Максим вернулся на диван, вытянул ноги с довольной усмешкой.
Позавчера он завершил новый роман, и был уверен, что вещь получилась куда качественней, чем предыдущая. Три месяца назад, еще набрасывая план, Максим чувствовал прилив вдохновения. Пришло оно, правда, не сразу, но в конечным результатом Снегов был доволен. Идея, пришедшая ему на ум во время похода в супермаркет, за короткий срок превратилась из обыкновенного полуфабриката во что-то неизмеримо большее. Одно тянуло за собой другое.
Возникнув из небытия, главный герой открыл дверь для других. Так появился антагонист — и пошло-поехало.
Писалась вещь легко, хотя очень долго, почти до половины, не имела названия. Все складывалось как бы самой собой. Это был тот редкий случай, когда в задачу писателя входит перекладывать на бумагу то, что идет в его голову откуда-то извне. Максим не верил в теорию, что кто-то диктует пишущему, но придерживался схожего мнения. Любой литератор, получающий удовольствие от своей работы, испытывающий вдохновение, подключен к некоему источнику. Возможно, это глубинные слои воображения, куда нет доступа в обычных условиях, места, где обычно и делается вся черновая работа. Когда более или менее пригодный материал выходит на поверхность, писатель просто фиксирует его, обрабатывает, придает ему форму. По мнению Максима, новая его книга писалась именно так.
К редактуре черновика он намеревался приступить не раньше, чем через десять дней. Необходимо было дать файлу отлежаться, «инкубационный» период давал возможность выявить все недочеты и нестыковки. Максим придерживался своего распорядка, выработанного за последние десять лет напряженного труда на ниве беллетристики. Его литературная жизнь так или иначе вписывалась в определенную схему. Излишняя механистичность, конвейерность иногда начинали ему надоедать, но Максим настолько привык к своему образу бытия, что вряд ли сейчас сумел бы приспособиться к другому. Отчасти поэтому он не предпочитал оставаться холостяком. Перемены, которые повлек бы за собой брак, пугали его уже при первом рассмотрении. На сегодняшний день Снегов не знал, как ему удалось бы поделить душевные силы между писательством и женой, между любимым делом и семейными обязанностями. Иной раз, задумавшись, Максим очень тяготился такой дилеммой.
На фоне всего этого оставалась одна главная проблема. Одиночество. Не потому ли Максим обратился за помощью к Интернету? Ответ скорее всего положительный, хотя Снегов боялся себе в том признаться. На сайт службы знакомств, где люди искали друзей по переписке, он забрался месяца четыре назад. Максим был пьян — отмечал с коллегой в кафе выход его книги, — поэтому соображал не очень. При этом у него хватило ума не связываться с разделом, где люди разыскивали спутника жизни. Его больше привлекала переписка. Не видишь глаз собеседника и думаешь, что у тебя есть право разговаривать с ним откровенно. Впрочем, к этому способу общения прибегают многие люди подобные ему. Одинокие.
Тогда Максиму удалось завести четверых друзей по переписке, однако вскоре трое из них отпали сами собой. Письма прекратились. Остался один человек, с которым Максиму было интересно. Видимо, чувство было обоюдное — писатель чувствовал расположение, которое испытывает к нему виртуальный собеседник. Многое о нем Максим не знал. Электронная почта тем и хороша — ты можешь оставаться анонимом.
Максим взял пульт и переключился на другой канал. Футбол его не интересовал. Собираясь перескочить дальше, он услышал звонок по домофону.
2
Дмитрий Кочнев стоял на резиновом коврике перед входной дверью и улыбался. На нем была засаленная замшевая куртка, когда-то давно Максим ее видел, она выглядела лучше. Да и сам актер выглядел не таким потасканным, как сейчас. Даже в полумраке Максим заметил глубокие синяки у него под глазами и трехдневную щетину. Давно нестриженные, но чистые волосы, разметались от ветра да и остались в растрепанном виде.
— Привет.
— Привет. — Дмитрий, войдя, пожал его руку.
Максим закрыл двери и пригласил приятеля проходить. Актер молча снял куртку, повесил ее на крюк, оставшись в полосатой рубашке без рукавов. Из внутреннего кармана вынул что-то свернутое в трубочку. Максим мельком разглядел эту вещь, похожую на общую тетрадь, и отправился на кухню.
— Пиво будешь, холодное? Рыбкой закусим…
Ответа долго не было, Максима, думая, что тот не услышал, высунулся из кухонной двери в прихожую. Дмитрий стоял возле залы, нерешительно переминаясь с ноги на ногу.
— Ну так что?..
— Давай, — сказал Кочнев.
И прошел в большую комнату. Максим хмыкнул, отмечая с профессиональным любопытством, что приятель выглядит изможденным, прямо-таки измученным.
Наверное, в театре много работы, репетиции днем и ночью, да мало ли.
Писатель увидел и еще кое-что. Казалось, Дмитрий враз постарел на несколько лет.
Болен? Или только что вышел из очередного запоя? Максим выставил тарелки с закуской на стол, достал две банки пива. У Дмитрия какие-то проблемы, он пришел за помощью, это хорошо заметно по его вымученной улыбке.
Максим поставил перед приятелем тарелки и пиво, придвинул кресло к столику, выключил телевизор. Актер оказался напротив него. При свете дня все то, что увидел за пару минут до этого Максим, было отчетливей. Писатель нацепил свою собственную улыбочку.
— Что новенького? — спросил Кочнев.
— Новый роман закончил, буквально на днях. Можешь поздравить.
— Поздравляю.
Приятели открыли пиво, чокнулись банками. Максим увидел, что вещь, похожую на тетрадь, Дмитрий куда-то спрятал. Возможно, уселся на нее. Снегов едва удержался от вопроса.
— Как называется?
— «Иней на клинках». Фэнтези.
Кочнев кивнул, продолжая улыбаться. Максим сделал еще одно открытие: из него будто выкачали жизненную силу, чего-то катастрофически не хватало.
Словно лампочка, горящая вполнакала, Дмитрий потускнел.
Чтобы изгнать нарастающую тревогу, Максима сделал большой глоток пива.
— А вот меня из театра турнули.
— Это как? С чего бы это?..
— Директор сказал, что за пьянство… Но это неправда. Ничего такого не было. — Кочнев отвел взгляд в сторону, отхлебнул пива. — Ну, скажем, не так… Я воткнулся в запой в августе, и не меньше недели не выходил. А там у нас премьера намечается, как раз я попал под конец работы… Думал, что это мне уже не повредит — материал мне известен, ничего сложного — ночью меня подними, текст прочту. — На щеках Дмитрия возник и сразу потух румянец. — Я и вышел без проблем, к тому же репетиций почти не пропускал, а потом они и начались, проблемы-то, — все как по нотам. Директор давай говорить, что давно меня предупреждал и все прочее в этом духе. Кое-кто из наших начал подпевать, некоторые только и ждали случая, крысы. Я понял, к чему все катится и попробовал с ним поговорить по-хорошему, а он и слушать не стал.
Ознакомительная версия.
