«Франкенштейн» был опубликован в 1818 году анонимно. Авторство приписывали отцу Мэри Уильяму Годуину. Предисловие было написано также анонимно самим Шелли, как будто бы от лица автора книги. Непонятно, по какой причине Мэри не поставила своего имени на обложку книги — карьера писательницы пользовалась в то время уважением в обществе. Вероятно, это произошло по одной простой причине: какое бы имя она ни выбрала — Годуин или Шелли, в любом случае к книге отнеслись бы с предубеждением, что повлияло бы на мнение издателей. Хотя имена двух известных деятелей радикального толка и не были у всех на устах (такое едва ли вообще было возможно в те времена массовой безграмотности и неразвитости средств коммуникации) — в среде критиков, газетных обозревателей и издателей их прекрасно знали. Раскрытие истинного автора романа могло повлечь за собой скандал и привести к трагическим последствиям (каковым и стало впоследствии самоубийство жены Шелли).
Книга имела успех, и вскоре по ее мотивам была поставлена пьеса. Казалось, для самой Мэри это не имело особого значения. Вероятно, ей это представлялось событием повседневным, несерьезным и легковесным. Похоже, она просто постаралась не обращать на него внимания.
Вернувшись в Англию, чета Шелли, а с ними и Клэр, удалилась в Баф. В январе у сводной сестры Мэри должен был родиться ребенок. Но не успели они провести в Англии и года, как их настигло страшное известие: пропала Фанни, старшая сестра Мэри (дочь Мэри Уоллстонкрафт и ее возлюбленного из Америки, бросившего ее вместе с ребенком). Шелли удалось найти следы Фанни, но было уже слишком поздно: девушка покончила с собой. Два месяца спустя пришла новость не менее ужасающая: Гарриетта, первая жена Шелли, тоже свела счеты с жизнью. Забеременев от человека, которого найти так и не удалось, она утопилась в реке. Через две недели Мэри и Шелли поженились, а еще через две недели у Клэр родилась девочка, которую назвали Аллегрой. Несмотря на все эти события, Мэри каким-то образом удавалось писать.
Однако несчастья на этом не закончились. Семейство Шелли (конечно же, вместе с Клэр) весной 1818 года отправилось в Италию. Произошло это почти через два года после их приезда в Швейцарию. Вместе с супругами были двое их собственных детей, трехлетний Уильям и малышка Клэр, а также дочь Клэр и Байрона, которой исполнился один год. Планировалось отдать Аллегру на воспитание отцу, то есть Байрону, на что Клэр согласилась без особой охоты. Летом младший ребенок Мэри заболел и умер в Венеции во время слишком поспешного переезда из Тосканы по жаркой летней погоде.
Спустя год в Риме умер Уильям, старший сын Мэри и Шелли. Через три года в возрасте четырех лет умерла и дочь Байрона, отданная им на воспитание в женский монастырь. Через три года утонул Шелли. Еще через шесть лет погибает тридцатишестилетний Байрон, принимавший участие в борьбе за освобождение оккупированной турками Греции.
С тех пор как компания друзей коротала за беседами вечера на вилле Диодати, прошло всего восемь лет.
После смерти мужа Мэри вернулась в Англию с единственным оставшимся у нее сыном и жила там на небольшое пособие, которое получала от отца Шелли. Сэр Тимоти контролировал все ее действия и следил за тем, чтобы вдова никому не рассказывала о своей жизни с его сыном. В последнем он действительно преуспел. Мэри написала еще четыре романа, но ни один из них не имел такого успеха, как «Франкенштейн». В это время Клэр Клермон, оставшись без средств к существованию, уехала в Россию, где в тяжелейших для себя условиях работала гувернанткой.
Когда двадцать лет спустя девяностооднолетний сэр Тимоти Шелли умер от туберкулеза, его наследником стал старший сын Шелли и его первой жены. После смерти сэpa Тимоти было обнародовано завещание Перси Шелли, в соответствии с которым Клэр получала большую долю (сомнений в том, что они были близки, не оставалось) и благодаря этому могла вернуться в Британию. Мэри умерла семь лет спустя, а Клэр, которую в итоге безо всяких на то оснований лишили наследства, долго еще жила во Флоренции, где и перешагнула восьмидесятилетний рубеж.
Перси, единственный выживший сын Мэри, женился. Детей у него с женой не было. Дочь лорда Байрона и его супруги выросла и впоследствии работала с Чарльзом Баббингтоном над сложным устройством, которое ныне считается одной из первых версий компьютера.
Мое продолжение книги основывается на том, что Франкенштейн не уничтожает спутницу созданного им чудовища, а позволяет ей жить. Полагаю, что меня во время моей работы заинтересовало именно то, что интересует многих: действие и его последствия. Но был еще и личный мотив. В конце шестидесятых, за много лет до написания «Невесты Франкенштейна», я жила в Лондоне с мужем и тремя детьми. Мой муж, писатель, издавал журнал, печатавший научную фантастику. В квартире нашей всегда было много литераторов, художников, музыкантов. Отличавшиеся либеральными взглядами и свободомыслием, мы знали тогда, что старый мир скоро уступит место новому, который будет лучше прежнего. (Многое знали мы и о Байроне, и о Шелли.)
С другой стороны, хоть мы и не сомневались в том, что весь мир непременно должен обрести свободу и обретет ее в конце концов, по поводу свободы женщины всегда велись горячие споры. Практически все соглашались с тем, что обращаться с женщинами как с ущемленным в правах классом недопустимо, однако все аргументы становились несостоятельными, когда приводились неумолимые факты. Манифесты и воззвания все-таки писали мужчины, а женщины в это время продолжали готовить обед, убираться, стирать и воспитывать детей. Поэтому нет ничего удивительного в том, что я приняла так близко к сердцу судьбу Мэри Шелли и ее сестры Клэр.
Между тем у нас начались неприятности. Стали проводиться аресты, люди сходили с ума, кончали жизнь самоубийством. Один кризис сменялся другим. Замолкла музыка. Власти, ранее притаившиеся в засаде и ждавшие удобного случая, денежные заправилы, влияние которых на самом деле никогда не ослабевало, вновь взяли все под свой контроль — совсем как в викторианскую эпоху.
И вот, находясь в таких условиях, я взялась за роман «Невеста Франкенштейна».
Джошуа Элвину Комптону,
маркизу Нортхемптонскому,
президенту Королевского научного общества в Лондоне.
31 августа 1846 года, Кеттеринг-холл, Ноттингем
Досточтимый милорд!
Я надеюсь, что вы не забыли нашу встречу в доме жены мистера Флинта. После обеда вы упомянули тогда о загадочных обстоятельствах смерти моего друга Виктора Франкенштейна, с момента которой прошло уже двадцать лет. Упомянули вы и о слухах, что с тех пор не утихают вокруг его имени.
