Неферет почти позабавила дерзость старухи.
— Никакой клятвы я тебе не давала!
— Давала! Ты обещала оберегать и наставлять Зои. И ты нарушила эту клятву. Ты должна мне цену нарушенной клятвы!
— Старуха, я бессмертна. На меня не распространяются правила вашего мира, — фыркнула Неферет.
— Возможно, ты и стала бессмертной, но это не меняет законов Матери-Земли.
— Возможно, и нет, но дает им иное применение! — возразила Неферет.
— Нарушенная клятва — лишь один из твоих долгов передо мной, ведьма! — сказала Сильвия.
— Я богиня, а не ведьма!
Неферет чувствовала, как растет ее гнев, и медленно начала приближаться к знахарке.
Щупальца Тьмы не отставали, хотя Неферет почувствовала их неуверенность при виде клубов белого дыма, плывущих к ним и растворяющихся вокруг.
Сильвия продолжала танцевать и размахивать вязанкой.
— Второй твой долг передо мной страшнее, чем нарушенная клятва. Ты должна мне жизнь. Ты убила мою дочь!
— Я принесла твою дочь в жертву ради блага! Я ничего тебе не должна!
Старуха не обратила внимания на ее слова, а на секунду прекратила танцевать, чтобы наклониться и положить дымящиеся травы у своих ног. Затем подняла голову и раскинула руки, словно обнимая небо.
— Великая Мать-Земля, услышь меня! Я Сильвия Редберд, знахарка племени чероки и гигуя своего племени, что в Доме Ночи. Я молю о твоем милосердии! Тси Сгили, Неферет, бывшая Верховная жрица Никс, отказывается от уплаты долга. Она должна мне за нарушенную клятву. И она убила мою дочь, а значит, должна мне жизнь. Я прошу твоей помощи, Мать-Земля, чтобы Неферет вернула мне долги! Я прошу защиты!
Не обращая внимания на копошащиеся вокруг щупальца Тьмы, Неферет подошла к Сильвий, говоря на ходу, поднимаясь по ступенькам крыльца:
— Ты сильно ошибаешься, старуха! Я — единственная богиня, которая сейчас тебя слышит. Я — Бессмертная, которую тебе нужно умолять о защите.
Неферет ступила на окутанное дымом крыльцо, и Сильвия заговорила.
Ее голос изменился. Прежде, когда она взывала к той, кого звала Матерью-Землей, он звучал властно, а теперь стал ласковее и тише. Она больше не воздевала руки к небу. Не запрокидывала голову в молитве. А только пристально смотрела в глаза Неферет.
— Ты не богиня. Ты лишь подлая сломленная маленькая девочка. Мне жаль тебя. Что с тобой случилось? Кто сломал тебя, дитя?
Гнев переполнял Неферет настолько, что она готова была взорваться. Забыв о нитях Тьмы, она бросилась на Сильвию, желая коснуться ее собственными руками и рвать, резать и кусать дерзкую старую ведьму.
Быстрым движением, совсем не соответствующим ее возрасту, Сильвия подняла руки к лицу, оберегая его от ударов Неферет.
От прикосновения к рукам старухи тело Тси Сгили вспыхнуло болью.
Неферет взвизгнула и отпрянула, глядя на окровавленные отметины на кулаках, в точности повторяющие форму камней в браслетах, что унизывали морщинистые руки индианки.
— Ты посмела ударить меня! Богиню!
— Никого я не ударяла. Я лишь защищалась с помощью камней-оберегов, что подарила мне Великая Мать!
Не сводя с Неферет глаз и не опуская увитых серебристыми и бирюзовыми лентами рук, старуха снова запела.
Неферет хотела голыми руками разорвать ведьму на куски. Но, подбираясь ближе к индианке, она чувствовала волну жара, исходящую от голубых камней, которыми та была покрыта. Они словно пульсировали огнем, равным по силе ярости падшей жрицы.
Она нуждалась в Белом быке! Его леденящая Тьма затушила бы пламя старой ведьмы. Возможно, излучаемая ею странная энергия удивит его, и он снова одолжит Неферет немного своего манящего могущества.
Сдерживая гнев, Неферет отступила за пределы круга из дыма и жара, окутывающего Сильвию. Она изучала старуху, смотрела на ее танец, слушала песню. Старую. Древнюю. Все вокруг Сильвии Редберд говорило, что и она сама, и оказавшаяся в ее распоряжении сила Земли, существуют уже очень давно.
Белый бык тоже древний. Эта индианка его не удивит.
— Я сама с тобой разберусь!
По-прежнему глядя в глаза Сильвии Редберд, Неферет подняла руки и, даже не поморщившись, рассекла острыми ногтями раны, оставшиеся от защитных камней старухи. Хлынула кровь, забрызгав крыльцо. Неферет встряхнула руками, орошая алыми каплями облако дыма и рассеивая его, а также усеивая Сильвию Редберд ярко-красными точками, резко контрастирующими с зелеными и голубыми цветами Земли. Неферет перевернула руки, сложив ладони ковшиками, позволяя крови скопиться в них.
— Идите, мои дети Тьмы, и пейте!
Щупальца поначалу сомневались, но едва попробовав крови Неферет, осмелели.
Неферет видела, что глаза Сильвии округлились, и заметила в них тень страха.
Старуха не отвела взгляда, но ее голос, выводящий напев, задрожал и стал старым… слабым… дребезжащим…
— Да, дети! Вы отведали моей крови и Сильвия Редберд также помазана ею. Возьмите ее в плен — принесите мне старуху!
Неферет заговорила ритмично, злобно подражая боевому гимну Сильвии.
Не нужно убивать,
Лишь гнев мне утолить.
Вы вволю напились,
Чтоб клетку сотворить.
Я дряхлость обновлю
Устрою пир вам здесь,
Так будьте мне верны:
Оборвите бабки песнь!
Щупальца повиновались Неферет. Они двинулсь в обход бирюзовых камней знахарки и обернулись вокруг ее босых ног, остановив танец. Тьма сгустилась у ее ног, словно пол темницы, и устремилась вверх, образуя вокруг Сильвии клетку. Наконец ее песня затихла, сменившись неистовым воплем, когда Тьма подняла ее и сквозь тени и туман понесла ужасную клетку вместе с пленницей следом за своей госпожой.
Аурокс
Прежде чем снова вылезти из ямы, Аурокс дождался, пока солнце не поднялось в зимнее небо. Утро выдалось туманным и серым, но оно проглядывало сквозь дымку и тени. В полдень, когда солнце было в зените, Аурокс выбрался на поверхность.
Он не позволил желанию свободы, зудевшему под кожей, лишить его бдительности. Напрягая мышцы, Аурокс держался за корни и висел наполовину над землей, наполовину под ней. Он задействовал все свои сверхъестественные способности и сосредоточился на том, что должен уйти незамеченным.
Вокруг было не так безмолвно, как днем раньше. Человеческие рабочие деловито чинили пострадавшую часть конюшни. Вампиров Аурокс не заметил, но человеческий ковбой, Тревис, казалось, был везде. Его руки до локтя по-прежнему были обмотаны белыми бинтами, но говорил Тревис так зычно, что его голос долетал и до Аурокса.
Ленобия не выходила на полуденное солнце, но это было и необязательно. Тревис заменял ее, и не только с рабочими. Ковбой свободно общался с лошадьми.
Аурокс смотрел, как Тревис переводит огромного першерона и черную кобылу Ленобии из одного самодельного круглого стойла в другое.
Он не просто работает на Ленобию. Она ему доверяет. Осознание этого удивило Аурокса. Если в чрезвычайном положении преподавательница верховой езды может так доверять человеку, то, возможно, есть шанс, что Зои…
Нет! Он не позволит себе таких фантазий! Он слышал, кто он такой. Зои тоже слышала, кто он такой. Все слышали! Его создала Тьма в обмен на живую кровь матери Зои. Она не сможет простить его и довериться ему.
«В этом мире есть только один человек, который мне доверяет и прощает меня. Именно к ней я должен отправиться».
Аурокс висел, выглядывая наружу сквозь заслон из корней и коры, и ждал… смотрел… Наконец люди начали разбредаться от конюшни, говоря, как рады они работать в шаговой доступности от «Куинниз», где можно перехватить сэндвич с яйцом. Они смеялись. Друзья всегда смеются.
Аурокс мечтал о дружном смехе.
