Кейн продолжал:
— И я по-прежнему вижу сны. Словно они становятся все громче в моей голове, понимаешь, о чем я?
Бобби кивнула.
— Ага. Что происходит в твоих?
Больше ерзанья. Определенно неловкого.
— Слушай, они из разряда категории Х. Я не могу рассказать тебе…
— Потому что я девушка? Я не монашка, Кейн.
Он покраснел.
— Дело не в этом, просто они очень горячие и насыщенные. Это не … это не похоже на меня. Моя мама научила меня, как правильно обращаться с женщинами.
Бобби не знала, что и сказать. Она не поверила ни единому угрожающему это-моя-территория слову Грейс, но в какой-то степени должна была признать, что Кейн был «парнем-юбочником» — вежливое слово для «шлюхи», что не сулило девушкам ничего хорошего. Абсолютно очевидно, что опыта у него было больше, чем у нее.
— Кейн. Мне нужно знать, что ты видел. Это могло бы помочь. Как-нибудь.
— Ладно, — вздохнул он. — В общем, я — это точно не я, потому что, во-первых, я белый. Я с девушкой, хоть я и не могу видеть ее лица. Как будто я нахожусь в темноте, и ко мне вспышками приходят образы. Я вижу деревья и луну, как бы пробивающуюся сквозь них. Бледная кожа — спина, или живот, или шея девушки, что-то вроде этого. Холодно, но я разгоряченный и пот словно стекает по моей спине. Я… эм… определенно голый и она тоже, и мы… ну ты понимаешь. Самое странное, что мы на чем-то каменном. Думаю, это кладбище.
— Наше кладбище? — Она не была уверена, когда оно стало их, но слова слетели с ее губ прежде, чем она успела их остановить.
— Да, кажется так.
— Секс на кладбище. Величественный и совершенно не вызывающий страха.
Кейн усмехнулся.
— Ха! Ты только что сказала «секс»!
— Ребенок! — Она игриво стукнула его по бицепсу. — Мои сны тоже на границе территории PG[17].
— В самом деле?
— Без, э… потения, но во сне я — Мэри. Я… она влюблена в работника школы. В учителя, полагаю.
— Фу-у, мерзко.
Бобби позволила себе небольшую улыбку.
— Знаю. Сначала я думала, что это было довольно сексуально, но теперь я не так в этом уверена. Я имею в виду, что он был намного старше ее. Это немного напугало меня — вне всяких сомнений, он воспользовался ею.
— Какой извращенец.
Она вздохнула.
— Не то, чтобы он был грязным старикашкой. С точки зрения Мэри, это не казалось неправильным. Если не принимать в расчет, что правильно, а что — нет, то это то, чего Мэри хотела. Она была сильно увлечена им.
— Да уж. Просто сексуальное извращение. — Он улыбнулся и больше ничего не сказал. Бобби почувствовала уже знакомый жар внутри. Внезапно ей стало не хватать воздуха, казалось, в машине стало тесно, и Бобби остро ощутила, как близко они находятся друг к другу. Ей очень хотелось прикоснуться к Кейну, положить руку на его бедро — так же, как во сне к ней прикасался учитель. Она не поддалась желанию. Наконец, Кейн заговорил, меняя тему и рассеивая горячую дымку в воздухе.
— Согласно твоим указаниям, мы должны быть на месте.
Бобби вглядывалась сквозь туман. Над ними, окружая с обеих сторон, возвышались высокие живые изгороди. Автомобиль промчался мимо узкого отверстия в изгороди, через который Бобби уловила проблеск коттеджа.
— Стой! — вскрикнула она. — Думаю, мы только что проехали мимо.
— О. Хорошо. Мне нужно найти, где припарковаться.
Ближайшая придорожная площадка была приблизительно в двух минутах дальше. Кейн припарковался, и они пешком прошли путь обратно в сторону домика. Казалось, Джуди жила в центре края земли — удаленный коттедж с соломенной крышей на периферии зарослей деревьев. Край земли, подобно быстрому течению, звучал похоже на аплодисменты. Здесь было так спокойно.
Бобби протиснулась через скрипучую деревянную калитку и последовала по неровной каменистой тропинке к передней двери. Живописный коттедж, с виду очень милый, каким — то образом нагнетал дурное предчувствие, напоминая Бобби пряничный домик. Бросив на Кейна последний настороженный взгляд, она постучала дверным кольцом в форме головы льва. Через минуту, не получив ответа, она постучала еще раз.
— Боже, она должна быть дома, — простонала Бобби, чувство безнадежности снова нахлынуло на нее.
— Я могу вам помочь? — послышался голос у них за спиной. Они с Кейном подскочили, развернувшись в мультяшном удивлении.
— Вы напугали меня, — проговорила Бобби, прижав руку к груди.
Пожилая женщина обошла вокруг домика. Ее белые, похожие на вату, волосы на макушке были собраны в птичье гнездо, она была одета в вощёную куртку, на ногах — розовые тапочки с прокладкой из овечьей шерсти. В руке она держала ведро с кормом для цыплят.
— Вы собираете пожертвования? На почтовом ящике есть знак, обозначающий, что мне не нужны нежелательные визиты. И если что, пицца или карри меня также не интересуют, спасибо большое.
Бобби собралась, вспоминая лучшие манеры, обретенные в Пайпер Холле.
— Извините, что беспокоим вас, но вы — Джуди Фрайер?
Проницательные серо-голубые глаза сузились за линзами очков, еще более толстыми, чем ее собственные.
— Я не была Фрайер уже сорок пять лет. Я Джуди Леджер. А кто спрашивает?
— Здравствуйте. Я Бобби, а это Кейн. Я учусь в Пайпер Холле.
Пожилая женщина улыбнулась.
— Ну надо же, теперь они доставляют бюллетень лично в руки? Не думала, что его обязательно нужно читать.
Бобби улыбнулась — Джуди воспринимала «Наследие Пайпер» так же серьезно, как и тогда.
— Я… нам нужно поговорить с вами кое о чем, что случилось очень давно. О Мэри Уортингтон.
При одном только упоминании этого имени, краска сошла с лица Джуди. Она опустила взгляд на тропинку под своими ногами.
— О боже, я так давно не слышала этого имени. Вам лучше войти внутрь.
Через дверь на задний дворик, Бобби была видна стайка цыплят, подбирающих зерна из трещин в мощеной тропинке. Они сели за простой деревянный стол в центре синевато-серой комнаты с низкими потолками, создающими в доме немного мрачноватую, но все же уютную атмосферу. В печи стоял свежий хлеб, Джуди принесла чайник.
— Итак, вы родственники Мэри или вроде того? Она твоя бабушка?
— Боже, нет, — выпалил Кейн, помогая поставить чашку перед собой.
— Я так и подумала, — Джуди присоединилась к ним за столом. — Признаюсь, не ожидала, что когда-нибудь услышу это имя снова — прошло много времени. Так много, что оно кажется не совсем реальным — словно весь тот период был историей, которую мне кто-то рассказал однажды.
