Линкольн Чайлд - Реликварий

Внезапно она отшвырнула растение и, словно обжегшись, отдернула руку. Правда, через несколько мгновений Марго снова подняла свою находку и принялась изучать ее более внимательно. Сердце готово было выскочить из груди. «Это невозможно», – думала она.

Она знала это растение и знала его очень хорошо. Вид упругого волокнистого стебля и отвратительных узловатых корней вновь вернул ее в то время, когда она сидела в безлюдной лаборатории генетики, прильнув к окулярам микроскопа. Это было всего за несколько часов до открытия в музее выставки «Суеверия». Она изучала редкое растение из Амазонии – то самое, которое так отчаянно жаждал Мбвун. Именно это растение использовал Уиттлси в качестве прокладочного материала при отправке в музей ящиков с артефактами из верховьев реки Шингу. Считалось, что этот вид флоры перестал существовать. Ареал его обитания был стерт с лица земли, а все те растения, что оставались в музее, подверглись уничтожению, после того как Мбвун, Музейный зверь, был убит.

Марго поднялась и стряхнула пыль с колен. Грег Кавакита каким-то образом раздобыл растение и стал выращивать его в аквариумах.

Но зачем? С какой целью?

И в этот момент ей в голову пришла ужасная мысль. Но Марго поспешно отбросила ее. Грег не мог кормить растениями второго Мбвуна. Его просто не существовало.

А может быть, он все-таки существовал?

– Лейтенант, – окликнула она д’Агосту, – знаете, что это такое?

– Понятия не имею, – ответил д’Агоста, подходя к ней.

– Liliceae mbwunensis. Лилия Мбвуна.

– Вы ведь надо мной издеваетесь, да?

– Хорошо бы, если б так, – покачала головой Марго.

Они стояли молча, а солнце, опускаясь за палисады, заливало далекие дома на том берегу реки косыми лучами. Прежде чем положить растение в сумку, Марго взглянула на него еще раз и увидела то, что не заметила вначале. Чуть выше корня, на ксилеме виднелся небольшой шрам в виде двойной буквы V – след прививки. Насколько она знала, это могло означать одно из двух.

Попытку тривиальной гибридизации.

Или же сложнейший эксперимент в области инженерной генетики.

Х ейворд резко распахнула дверь и, давясь остатками ленча, состоящего из сандвичей с тунцом, выпалила:

– Звонил капитан Уокси. Требует, чтобы вы немедленно явились в следственную часть. Они его взяли.

Д’Агоcта нехотя оторвался от карты, утыканной булавками, обозначающими места гибели или исчезновения людей. Карту лейтенант раздобыл взамен той, что утащил у него Уокси.

– Взяли кого?

– Его. Человека, подражающего Музейному зверю, кого еще? – Она широко ухмылялась, даже не пытаясь скрыть сарказма.

– Ничего себе! – Д’Агоста мгновенно оказался у дверей, стянул с вешалки пиджак и поспешно натянул его на себя.

– Отловили на Променаде, – поясняла Хейворд, пока они шли к лифтам. – Кто-то из наших, находясь на дежурстве, услышал возню и пошел проверить. Этот парень только что зарезал бродягу и, видимо, готовился отрезать ему голову.

– Как они это вычислили?

– Спросите капитана Уокси, – пожала плечами Хейворд.

– А нож?

– Типичная самоделка. Очень грубая работа. Как раз то, что они искали. – В голосе Хейворд звучало сомнение.

Двери лифта открылись, и из кабины выступил Пендергаст. Увидев д’Агосту и Хейворд, он вопросительно поднял брови.

– В следственной части сидит убийца, – сказал д’Агоста. – Уокси желает меня видеть.

– Неужели? – Агент ФБР вслед за полицейскими вошел в лифт и нажал кнопку второго этажа. – Что же, пойдем посмотрим. Любопытно, что за рыбку выудил наш рыбак Уокси.

Зона допросов следственной части полицейского управления являла собой ряд унылых, выкрашенных в серый цвет кабинетов со шлакобетонными стенами и металлическими дверями. Дежурный коп провел их к месту наблюдения за камерой номер девять. Капитан Уокси, развалясь в кресле, наблюдал сквозь поляризованное одностороннее стекло за тем, что происходит в камере. Заслышав шаги, он поднял голову, буркнул что-то д’Агосте, одарил мрачным взглядом Пендергаста и полностью проигнорировал Хейворд.

– Он заговорил? – спросил лейтенант.

– О да, – проворчал Уокси. – Только и делает, что болтает. Но пока мы из его речей не вынесли ничего, кроме ведра навоза. Называет себя Джеффри, а все остальное чушь. Но ничего, скоро мы из него выколотим истину. А пока, я подумал, может быть, ты захочешь задать ему парочку вопросов? – Чувствуя себя триумфатором, Уокси был готов проявить великодушие – впрочем, довольно сильно замешенное на самодовольстве.

Д’Агоста посмотрел сквозь стекло и увидел взлохмаченного типа с безумным взглядом. Быстрое беззвучное движение его губ забавно контрастировало с напряженным, неподвижным телом.

– Значит, это и есть наш парень? – недоверчиво поинтересовался д’Агоста.

– Он самый.

Д’Агоста, не отрывая взгляда от задержанного, сказал:

– Пожалуй, слишком хиловат, чтобы причинить такой большой ущерб.

– А может, его слишком часто пинали; вот он и взбрыкнул, – недовольно возразил Уокси.

Д’Агоста протянул руку и нажал на кнопку микрофона. В то же мгновение из динамика над окном на него обрушился поток сквернословия. Д’Агоста немного послушал и выключил микрофон.

– А как насчет орудия убийства? – спросил он.

– Обыкновенная самоделка, – пожал плечами Уокси. – Кусок стали с деревянной рукояткой. Рукоятка обмотана тряпкой или чем-то вроде этого. Пока сказать трудно: обмотка пропитана кровью. Подождем заключения экспертов.

– Следовательно, сталь, – произнес Пендергаст.

– Сталь, – эхом откликнулся Уокси.

– Не камень?

– Я же сказал, что сталь. Вы сами сможете посмотреть.

– Обязательно посмотрим, – сказал д’Агоста, отходя от смотрового окна. – А пока послушаем, что скажет этот парень.

Лейтенант направился к двери, а Пендергаст безмолвным призраком заскользил следом за ним.

Камера номер девять ничем не отличалась от всех остальных комнат для допросов во всех остальных полицейских участках страны. Посреди комнаты стоял ободранный стол, за дальним торцом стола на стуле с прямой спинкой сидел арестованный. Его руки были стянуты за спиной наручниками. У ближнего торца на одном из нескольких стульев восседал полицейский. Детектив с полнейшим равнодушием воспринимал поток брани, манипулируя кнопками магнитофона. Два вооруженных копа в форме расположились друг против друга у стен камеры. На одной из боковых стен висели две огромные фотографии. На первой – изуродованное тело Николаса Биттермана, распростертое на полу туалета Замка Бельведер, на второй – фото Памелы Вишер, ставшее знаменитым после его публикации в «Пост». Из угла под потолком видеокамера бесстрастно фиксировала все происходящее.

Д’Агоста занял место за столом, вдыхая привычные запахи пота, грязных носков и страха. Уокси вошел следом и осторожно опустил свою тушу на соседний стул. Хейворд встала у двери рядом с полицейским. Пендергаст, войдя последним, закрыл за собой дверь и прислонился к ней, скрестив на груди руки.

Как только открылась дверь, арестант замолчал и уставился на вошедших сквозь свисающие на лоб сальные патлы. Его взгляд на мгновение вспыхнул, задержавшись на Хейворд, а затем равнодушно заскользил по другим.

– Что ты на меня пялишься? – спросил он наконец у д’Агосты.

– Не знаю, – пожал плечами лейтенант. – Может, ты нам что-нибудь расскажешь?

– Отвали!

– Тебе известны твои права? – со вздохом спросил д’Агоста.

– Жирная задница рядом с тобой мне их зачитала. – Арестант показал в ухмылке гнилые зубы. – Я и без адвоката отмажусь.

– Следи за языком! – закричал Уокси, залившись краской ярости.

– Это ты, толстячок, следи за языком. Да и за жирной задницей тоже. – Арестованный закудахтал, а Хейворд даже не потрудилась спрятать усмешку.

«Неужели они все время вели допрос в этом ключе?» – подумал д’Агоста и сказал:

– Расскажи, что случилось в парке.

– Если хочешь, я тебе весь реестр представлю. Во-первых, он занял мое логово. Во-вторых, стал шипеть на меня подобно змее, приползшей из Египта. В-третьих, Господь оказался не на его стороне. В-четвертых…

– Хватит, мы получили представление, – отмахнулся Уокси. – Расскажи нам о других.

Джеффри промолчал.

– Давай-давай, – гнул свое Уокси. – Сколько их было?

– До хрена! – наконец последовал ответ. – Тот, кто на меня шипит, долго не живет. – Арестованный наклонился и тихо добавил: – Поэтому береги свой зад, толстячок, чтобы я не отхватил от него порядочный кусочек.

– Итак, кого же ты еще замочил? – спросил д’Агоста, жестом останавливая Уокси.

– Они узнали, кто я такой! Узнали, что такое Джеффри. О, Джеффри, кот-херувим. Трепещите, когда он выходит на охоту!

– А как насчет Памелы Вишер? – вмешался Уокси. – И не пытайся отрицать, Джеффри.

Морщинки в уголках глаз арестанта вдруг стали заметнее, и он сказал: