В этом было достаточно правды, чтобы задеть.
— А знаешь, в чем твоя беда, дорогая Сандра? — Хуанита закусила щеку изнутри, но не это было болью.
— Нет. — В голосе Сандры слышна была сладкая угроза. — Скажи мне, Хуанита, радость моя.
— Есть в мире три вида лесбиянок.
— Да ну? Давай дальше.
— Два обычных, нормальных вида. Те, кто любят женщин, и те, кто ненавидят мужчин. А есть еще ты.
— А что я?
— Ты ненавидишь всех. Даже себя. Особенно себя.
— Уела меня, да? — Сандра тихонько положила вилку на стол и оттолкнула назад стул.
— Знаешь, да? Как вывести меня из себя? — Она обошла стол, платье распахнуто, груди болтаются. Хуанита вся сжалась внутренне, но не позволила себе повернуться на стуле. Сандра была за спиной.
— Ладно, дорогая-милая Хуанита.
Стул опрокинулся назад, и она вместе с ним, потому что Сандра прижала ее волосы к спинке. Задохнувшись от боли, девушка начала извиваться, но Сандра наступила на нее ногой, стала топтать, выбивать воздух из ее легких, впечатывать жесткую голую пятку в живот Хуаниты.
Хлопнула дверь ванной, ящичек с дамскими принадлежностями грохнулся на кафельный пол. Там Сандра хранила бритву, опасную бритву. Хуанита перевернулась и, цепляясь за ножку стола, поднялась с пола. Сумочка была в прихожей. Лифт подошел сразу. Сандре оставалось проклинать ее и орать в шахту. Хуанита еще слышала ее над головой, сквозь шум лифта и лязг металла по захлопнувшейся решетке.
Обратно дороги нет. Надо искать Джона, Джона-до-утра. А завтра… Завтра будет завтра.
Джейми так и не узнал ее имени. Он подцепил ее на углу Ривер и Ки. На ней была мини-юбка, как из черной резины, и соответствующие сапожки. Они подчеркивали неприкрытость и длину ляжек. Крашеные серебристые волосы каскадом падали на край очень короткой черной кофты, как замерзший водопад. Утро было холодное. Она боролась с дрожью, стоя с широко расставленными ногами, левая рука согнута за спиной, сжала локоть правой. Из-за гусиной кожи на диафрагме вид был очень человеческий, ранимый. Личность, не просто одно из удобств. Веки в блестках.
Джейми помахал сотенной, и она села в «лебарон».
— Молодой, — сказала она.
— Не такой уж. — Джейми зарделся.
— Я не… Я в смысле молодой-красивый. Молодой-сильный. — Девушка склонилась к его плечу. — Достаточно молодой, чтобы… хватило. Понял, о чем я?
— Конечно, — ответил Джейми томным голосом.
— Где ты будешь меня. Я хочу сказать, где хочешь, я по-всякому люблю. В машине? Мне нравится, когда в машине. Могу показать место, где запарковаться. А как насчет мотеля? Или у тебя есть где? — В голосе нотка надежды. — На всю ночь бы. Я б тебе кучу такого показала — если бы было время. — Она прижалась совсем вплотную, теплое дыхание рядом с его ухом. Маленькие зубки нежно прикусили мочку. — Я расскажу тебе, ладно? — прошептала она.
Ее смерть пошла лучше, чем смерть торговки наркотиками. Может, потому, что к ней он что-то чувствовал, похоть и какую-то симпатию. Он ничего не мог с собой поделать, ему было ее жалко. Из-за ее молодости, что ли. Может, оттого, что она не была готова к смерти. Торговка была наполовину мертвая уже до того момента, как Джейми ее подцепил. Внутренне мертвая.
Всю дорогу к дому девушка шептала, рассказывала, что бы она с ним делала и что бы он — она хотела, она надеялась — с ней делал. Нескончаемый каталог страсти, словно девушка хотела распалить его, чтобы он требовал продолжать, исчерпать ее репертуар, продемонстрировать все, что она предлагала. От нее в мозгу началась какая-то щекотка. Жертва не касалась его, если не считать пощипывания за ухо. Он бы это не выдержал. Такой разгул, Джейми только мечтал о таком, но все не вовремя, не там. В мольбах ее была какая-то безнадежность, желание принести ему радость. Отчего — он не мог понять.
На крыльце горел свет, в холле тоже. Никаких признаков его семейства. Они знают. По всему видно, что знают. Сидят там наверху, в своих комнатах, тихо сидят. Молча одеваются — готовят себя к вечеринке. Они вызывают у него омерзение.
Юноша ввел Хуаниту в лабиринт.
— Мы одни? — спросила девушка. — Одни в таком большом доме? А где твои предки?
— Мы одни.
— Всю ночь?
— Столько, сколько понадобится.
— Не хочешь в ванной? Или в комнате?
— Нет. Здесь классно. Я люблю на полу.
— Конечно, милый. Где тебе нравится, там мне нравится.
— Мне бы хотелось, чтобы ты… разделась. Скинула это все.
Хуанита раздевалась медленно, дразня. Он нервничал, смотрел в сторону.
— Тебе нравится мое тело?
Ему нравилось. Ох, если бы оно было предназначено не для…
— Ложись на пол.
Шнур ждал на бюро. Джейми сделал петлю вокруг запястий, дернул их вверх, над ее головой.
— Я не против, — сказала она, — так будет забавно. А хочешь, я тебя потом свяжу?
— Потом.
На том же бюро лежали молоток и пятнадцатисантиметровые гвозди. Джейми вогнал их через ковер в пол треугольником. Хуанита нахмурилась, ее передернуло.
— Тебе что, холодно? — спросил парень.
— Ты меня согреешь, милый. Ты же не будешь? Ты не будешь… делать мне больно, правда? Это такая игра? Ты правда не сделаешь больно? Я тебе сделаю так хорошо, милый, правда, я могу.
— Я не сделаю больно. Просто игра такая. Просто так, чтобы я был счастлив. Ты же хочешь, чтобы я был счастлив, правда?
— Конечно, милый. Девушка нервничает. Это понятно, сейчас такая куча извращенцев вокруг.
Он вытянул ее ноги и привязал лодыжки к гвоздям.
— Тебя поранили. — Он нежно провел пальцами по вмятинкам на бедрах.
— Я и говорю: куча извращенцев.
Джейми вернулся к бюро. Когда Хуанита увидела рыболовную леску и крючки, ей стало дурно.
— Нет, милый! Нет! Я все тебе сделаю. Ты будешь счастлив. Хочешь? Ты мне правда нравишься. За так! Возьми обратно деньги — только не делай это! Не делай это!
— Мне жаль, — сказал он, — мне правда жаль.
Джейми вбил два ряда маленьких гвоздиков параллельно каждой ноге. Хуанита хныкала, когда парень, надавливая большим пальцем, наживлял крючки в края канавок, которые оставила Сандра. Она закричала, когда, он натянул лески и накрутил на гвоздики, и не могла остановиться, хотя горло пересохло. Пока он не открыл дверь и не вошло Оно.
Оно засопело между ее бедер, слизывая струйки крови. Джейми закрыл дверь, пот на лбу начал сохнуть. Ляжки начали вибрировать от знакомого покалывания.
Еще чуть-чуть, и он не успел бы ничего в Комнате. Баунти перегородила лестницу. Одну ногу она засунула между перекладинами перил, другая — сложена под пухлой задницей. Она лежала спиной на малиновом лестничном коврике, раздвинув ноги. Платье ее валялось как попало в метре от подножия лестницы.
