Отчаянным прыжком Рафаэль подскочил к краю лощины, я поймала его за руку и втащила вверх. Мы бросились к джипу. Я вскочила на водительское место, Рафаэль плюхнулся рядом, и я вдавила газ в пол.
Вой раздосадованной твари потряс шоссе. В зеркале заднего вида я увидела, что пес взмыл над лощиной, будто на крыльях, и приземлился позади нас на дорогу.
— Быстрей! — зарычал Рафаэль.
Я мчалась, выжимая из старого мотора все, что только могла, и мы летели, виляя, по шоссе, грозя сломать себе шею. Пес гнался за нами, торжествующе подвывая, и от этого воя земля тряслась под колесами машины. Он тремя огромными прыжками нагнал нас и наклонился над машиной, распахнув пасти до ушей. Меня обдало мерзким едким дыханием, Рафаэль вскочил и зарычал в ответ, вздыбив шерсть. Огненная пена упала на заднее сиденье, прожигая обивку, завонявшую плавленой синтетикой.
Я вильнула, резко свернув на деревянный мост и чуть не уронив машину через край в расселину. Огромные зубы клацнули в футе от заднего сиденья.
Пес зарычал, и я увидела в зеркале, как он подбирается для прыжка, бугря мускулы. Передо мной, узкий и прямой, лежал Баззардз-Хайвей, с расселинами по обе стороны. Деваться некуда.
Ну, вот и все.
Во мне из глубины стал рваться зверь, пытаясь выплеснуться из кожи. Я сжала зубы и осталась человеком.
Пес прыгнул. Огромная туша полетела к нам — и отдернулась обратно, будто натянулась невидимая цепь, выбранная на всю длину. Гигантская собака рухнула, неуклюже махнув лапами в воздухе. В зеркале заднего вида я увидела, как пес встал, и его лай отдался громом по всей Скребке. Гавкнув последний раз, он скрылся в расселине.
Я сбросила скорость до такой, чтобы можно было повернуть, не улетев в огненную пропасть.
— Ах ты… а ну, рассказывай!
Сидящий рядом со мной Рафаэль затрясся, мех на нем растаял, превратившись в гладкую человеческую кожу, обтягивающую такой красоты тело, что дыхание перехватывало. Угольно-черные волосы упали до плеч. Рафаэль посмотрел на меня огненно-синими глазами, улыбнулся и потерял сознание.
— Рафаэль!
Вырубился наглухо. При низком уровне магии перемена формы требует колоссальных усилий, и после них да еще после этого бегства вирус оборотня, «Лик-5», принудительно отключил мозг для отдыха.
Я зарычала про себя. Конечно, он остался бы в сознании, не вздумай он превратиться в человека. Но он знал, что если превратится, то потеряет сознание на сиденье рядом со мной, голым и мне придется на него пялиться, пока он проспится. Это он нарочно сделал. Казанова-гиена-оборотень снова в бою. Мне уже всерьез надоело это смехотворное преследование.
Через десять минут я заехала на заброшенную заправку «Шелл» и припарковалась под бетонной крышей над колонками.
Обнимая винтовку, я стала слушать. Никто не рычит. Не скулит, не воет. Оторвались.
Сердце стучало молотом. Я сидела, крепко зажмурившись. Во рту таяла горечь, но ничего страшного. Просто отложенная реакция на стресс.
А внутри моя тайная сущность подпрыгивала и вопила от досады. Но я посадила ее на цепь. Самоконтроль. В конце концов, все это — вопрос самоконтроля. Подчинять тело своей воле я научилась еще в детстве — иначе была бы смерть. А годы воспитания в Академии Ордена укрепили во мне это умение.
Вдох. Еще вдох.
Спокойно.
И постепенно, постепенно бестиальная составляющая меня улеглась, успокоилась. Вот так. Спокойно. Вот, молодец.
Все оборотни борются с внутренним зверем. Но я, к сожалению, не обычный оборотень. Мои проблемы куда сложнее, а присутствие Рафаэля лишь подчеркнуло их.
Рафаэль растянулся рядом со мной, слегка посапывая. Пока он не проснется, бесполезно гадать, зачем гнался за ним трехглавый гигантский пес, капающий огненной слюной.
Посмотри на него. Дрыхнет в абсолютном пренебрежении к окружающему миру, уверенный, что я за ним присмотрю. И я смотрела — на него. Встречала я в жизни красивых мужчин, — таких, что родились с идеальным лицом и таким телом, что Микельанджеловский Давид позавидует. Рафаэль не из них, но все они с ним даже в сравнение не идут.
У него свои хорошие качества: бронзовая кожа, мужественный подбородок, большой и чувственный рот. Но у него слишком длинный нос, слишком узкое лицо. Однако стоит ему взглянуть на женщину этими темно-голубыми глазами, она теряет всякое соображение и бросается ему на шею. У него лицо очень интересное и очень… плотское, другого слова не подберу. Рафаэль — взнузданная вирильная чувственность, пышущий изнутри жар под смуглой кожей.
А от его тела дыхание захватывало. Худощавый, без капли жира, пропорциональный, совершенный, широкая грудь, узкие бедра, длинные ноги и руки. Взгляд соскользнул к середине тела, между ногами. Как у коня.
Он был ко мне добр, куда добрее, чем я, вероятно, заслуживала. В первый раз, когда тело меня предало, он и его мать, тетя Би, спасли мне жизнь, поруководив обратным превращением. Второй раз, когда мне спину проткнули серебряными шипами, он меня обнимал и отвлекал разговорами, пока их вытаскивали. Вспоминая эти моменты, я ощущаю в нем нежность и очень, очень хочу верить, что она была неподдельная.
К сожалению, он еще и буда. А о них ходит поговорка: от четырнадцати до восьмидесяти, слепых, параличных, сумасшедших. Буда согласен трахать все, что шевелится, я свои глазами такое видела. Моногамия — такого слова у них в словаре нет.
Рафаэль увидел меня в истинном обличье — и оказалось, что никогда раньше этого не встречал. А это для него НШ-КЯЕН. «Новая Штука, Которую Я Еще Не».
И чем больше я об этом думаю, тем больше меня это бесит. Он отлично умеет разговаривать в облике воина. Если бы он не отключился, я бы уже получила от него полное объяснение. И еще: напади на нас сейчас кто-нибудь, мне пришлось бы защищать спящего мертвым сном мужика на восемьдесят фунтов меня тяжелее. И что мне сейчас с ним делать? Тяжело вздыхать, глядя на его нагую красоту? Или он надеется, что я воспользуюсь его беспомощностью?
Я полезла в бардачок и достала несмываемый маркер. В конце концов, можно и воспользоваться.
Через час Рафаэль потянулся и открыл глаза. Губы растянулись в легкой улыбке.
— Привет! Как же радостно открывать глаза навстречу такому зрелищу.
Я держала в руке направленный на него «Зауэр».
— Рассказывай, отчего за тобой гнался этот плюшевый щенок.
Он наморщил нос, тронул рот.
— У меня на губах есть что-нибудь?
Есть, а как же.
— Рафаэль, не отвлекайся, Я знаю, что тебе это трудно, но сосредоточься. Объясни, что за собака.
