Трава вокруг дома была сухая и уже начала дымиться от жара. Симон рванулся вперед в порыве что — то сделать — достать воду из колодца, помочь пожарным. С помощью Спиритуса он мог бы многое сделать, и, если бы речь шла о спасении человеческой жизни, он бы бросился в пламя не раздумывая. Но теперь, когда пожар пошел на убыль, это было бессмысленно, и к тому же он не хотел беспокоить Спиритуса. Он не знал, почему он так решил, но чувствовал, что Спиритуса надо оставить в покое.
Кто стучит в твою дверь?
Андерс не понимал, плывет он к поверхности или идет ко дну. Он находился в каком — то жутком, бесконечном кошмаре, которого раньше никогда не испытывал. Некая часть его сознания говорила, что это всего лишь сон, и без этой мысли он просто сошел бы с ума от страха.
Андерс был под водой, в полной темноте, без малейшего намека на свет, и непонятно, где верх, где низ. Единственное, что он знал, — это то, что он под водой, что там темно и он тонет.
Его руки бились в отчаянии, а глаза ничего не видели. Он ждал, что вот — вот захлебнется, наглотавшись воды, но ничего не происходило. Он чувствовал панику и понимал то, что жить ему осталось какую — то пару секунд.
Но секунды шли, и Андерс продолжал тонуть. Если этот ужас мог быть материальным, то он как раз находился внутри материи. И она становилась все плотнее. Сердце колотилось, голова была готова взорваться. Он хотел закричать, но не мог открыть рта. Такого отчаяния он никогда прежде не испытывал.
Какая — то фигура, лишенная четких очертаний, направлялась к нему. Голова Андерса раскачивалась из стороны в сторону, но он ничего толком не видел. Только чувствовал, как что — то огромное, что — то большее, чем можно себе представить, приближается к нему.
В ушах у него колотился пульс, и он слышал какой — то звук. Значит, там было что — то на самом деле, и оно двигалось.
Он открыл глаза и услышал удар в дверь. Удар прозвучал раскатисто, как эхо. Пару секунд у него заняло понять, что он находится в своем доме, живой и невредимый. Он вскочил и бросился к дверям. Около дверей он поскользнулся на кухонном полу и едва не упал, но удержался за плиту и поспешил в холл.
На этот раз ты не утонешь.
Андерс потянул наружную дверь и закричал, отпрянув назад, отстраняясь от того, что стояло на крыльце. Ухмыляющееся лицо нагнулось к нему, когда он опрокинулся на пол. Все еще пораженный страхом, он отполз и натянул на себя коврик. Затем внутри его зазвучал успокаивающий голос.
Это же всего — навсего клоун. Он не может причинить тебе вред.
Андерс лежал на полу и смотрел на него. Разум вернулся к нему, и он мог услышать сигнал пожарного колокола из деревни и рычание газующего мопеда.
Клоун — пластмассовая фигурка, рекламирующая мороженое, — смотрел на него, и Андерс никак не мог успокоиться. Если он пошевелится, казалось, клоун бросится на него. Чтобы освободиться от гипнотического взгляда дурацкой фигуры, он откинулся на пол и стал смотреть в полоток.
Бояться нечего. Перестань. Это… просто пластмассовая кукла. Перестань. Немедленно успокойся!
Не помогло. В нем как будто было два человека: один здраво понимал, что бояться нечего, а второй просто боялся, до дрожи и ужаса, почти не контролируя себя.
Я не верю в эти сказки!
Ты всего лишь клоун в маске!
Что это? Считалка из книги про Альфонса Оберга? Когда он боялся спускаться в подвал, потому что там жили привидения, папа научил его считалке. Это была одна из любимых кассет Майи. Андерс поднял голову. Клоун так и стоял, не шевелясь.
Я не верю в эти сказки!
Ты всего лишь клоун в маске!
Звук пожарного колокола в деревне затих. Тарахтение мопеда больше не слышалось. Андерс встал на ноги. Он собрался с духом и пошел прямо на клоуна, хотя в темноте ничего не было видно.
Кто его тут поставил?
Тот, кто проехал мимо на мопеде, — это ясно. Но кто это был? Кто мог так пошутить?
Несмотря на то что руки просто не хотели двигаться, Андерс усилием воли заставил себя коснуться клоуна, схватил его и столкнул со ступенек крыльца. Фигура оказалась неожиданно тяжелой. Клоун перевернулся несколько раз и оказался на земле, по — прежнему глядя на Андерса.
Лучше всего его разрубить. Взять топор и разрубить дурацкую фигуру на мелкие кусочки.
Андерс решил было пойти за топором, но было темно, точно так же, как в его сне. Он попробовал перевернуть фигуру, но ничего не получилось. Клоун все равно смотрел на него.
Кто? Кто мог знать о его страхах?
Тот, кто поставил фигуру в его сенях, сделал это для того, чтобы напугать его, но кто мог знать, что он боится клоуна? Нет. Не так. Кто мог знать, что он испугается клоуна? Кто?
Тот же самый, кто смотрел на меня из темноты.
Клоун смотрел на него. Андерс достал черный пластиковый мешок для мусора и завернул в него фигуру.
— Я не боюсь.
Он сказал это громко в темноту. Он сказал это еще раз, и ему показалось, что клоун прошептал в ответ: ты не осмелился пойти и взять топор. Хотя, конечно, ты храбрый и мужественный. Ты же храбрый, да?
Андерс рассердился. Он вернулся в дом. Натянул на себя куртку, проверил, что в бутылке есть вино, взял карманный фонарик и вышел снова. Он встал прямо над клоуном и отпил из бутылки. Затем зажег фонарик.
Лучик света метался перед ним по тропинке, и Андерс играл с ним, направляя его то на деревья, то на траву, на кусты, на тропинку, — играл так, как будто это был веселый зверек. Зверек из лучика света, которого никто не мог поймать. Чтобы испытать себя, он потушил фонарь.
Октябрьская тьма обступила его. Андерс ждал, когда кошмар из сна охватит его вновь, но ничего не произошло. Он слышал только свое собственное дыхание. Он не был под водой. Около него — никого и ничего. Он повернулся назад и увидел, что небо ясное, видны звезды.
— Это хорошо, — сказал он, — никакой опасности нет.
Андерс снова зажег фонарь и двинулся дальше. Чтобы отпраздновать победу над страхом, он достал бутылку и сделал глоток. Тело было все еще измучено после тяжелой работы днем, мускулы побаливали, и он сделал еще глоток. Бутылка почти опустела.
Около гостиницы начиналось дорожное освещение. Слабый туман стелился по земле. Андерс потушил фонарь и пошел по дороге.
В отеле не было света. Он вспомнил, что в детстве жалел тех, кто вынужден жить тут. У них ведь нет настоящего дома. Даже несмотря на то, что отель был довольно уютным, его постояльцы были вынуждены все время переезжать. Они приезжали на лодке на день или два, потом снова уезжали, наверное в другие места, снимать номер в следующей гостинице.
