Тот ел без энтузиазма. У его бекона отсутствовал вкус. Мясо напоминало дохлое зажаренное животное, а яйца – абортированных цыплят.
– Я так вкусно ел только на Среднем Западе, – сказал Элиот. – Вот там точно умеют готовить хорошие завтраки.
Уил наколол на вилку полоску бекона. В красноватом мясе он увидел того мужчину, которого застрелил на перевернутом пикапе. То, как тот сложился. Он опустил вилку.
– Ты в порядке? – Естественно, никакой обеспокоенности в голове Элиота не было. Он просто задал вопрос, чтобы получить факты.
Уил встал и прошел в заднюю часть кафе, нашел там грязный туалет, опустился на колени, и его вырвало. Когда тошнота прошла, он сел на пол, привалился к стенке и закрыл глаза. Он весь покрылся испариной. Он решил какое-то время побыть здесь. В туалете всегда безопасно. Эта клетушка четыре на шесть футов превращается в убежище и остается таковым столько, сколько человеку нужно.
Когда у него уже не осталось веры в надежность своего убежища, Уил умылся и вернулся в зал. Мужчина в бейсболке, с запавшими щеками и в очках серийного убийцы, оторвался от тарелки с картофельными оладьями и оглядел его. Уил четко прочитал по его лицу: он считает, что Уил накачивался там наркотиками. Официантка тоже с подозрением косилась на него. На диване у окна сидел краснощекий мужчина и смотрел в тихо бормочущий телевизор, подвешенный в углу под потолком. До его ухода мужчины в кафе не было. Уилу захотелось объясниться. «Это не то, что вы думаете. У меня просто был очень трудный день». Но это было бы безумием. Он никого бы не убедил.
Он прошел на свое место. Элиот уже съел свой завтрак и поменялся тарелками с Уилом.
– Эй, – сказал он. – Закажи еще. Я плачу.
– Разве?
– Ну, нет, – сказал Элиот. – Но ты же понимаешь, что я имею в виду.
Уил сел.
– Тебе бы не помешал протеин, – сказал Элиот, жуя.
– Какой у тебя план?
– Гм?
– Эти люди, ведь они опять станут искать нас, да? Они уже сейчас ищут нас.
– Не сомневаюсь.
– Поэтому нам нужен план.
Элиот кивнул.
– Верно.
– У тебя есть план?
– Нет.
– Нет?
– У меня есть план на ближайшее время, – сказал Элиот. – Я планирую доесть твою яичницу. – Уил промолчал. – Питание важно. Я не шутил насчет протеина.
– Так есть у тебя план или нет?
– Нет.
– А разве тебе не следует… даже не знаю… побеспокоиться об этом?
– Я беспокоюсь.
– Что-то не похоже.
– Тебе стало бы лучше, если бы я обливался потом? Бегал бы в сортир метать харч? Так нельзя. Состояние паники только мешает принимать хорошие решения.
– Мне стало бы лучше, если бы мы сдвинулись с места, – сказал Уил. – Например, если бы ты поскорее расправился со своей яичницей.
– Ну, а я хотел бы знать, куда идти, прежде чем идти туда. Это ошибка – претворять план в жизнь прежде, чем ты его построил. По опыту знаю.
Уил вздохнул.
– Можешь позвонить им?
– Прошу прощения?
– Поговорить с каким-нибудь поэтом по телефону. Ведь ты был одним из них. Позвони им.
– И что сказать?
– Не знаю. Убедить их, что не надо гоняться за нами. Ведь ты именно этим занимаешься, верно?
– Да. Но и они тоже.
– Тогда предложи им что-нибудь. Заключи сделку. Дай им то, что они хотят.
– Но они хотят тебя.
– Еще что-нибудь.
Элиот положил вилку.
– Ты – ключ к объекту, обладающему библейской силой. Их не интересуют суррогаты. – Он потянулся. – И когда я говорю «библейской», то имею в виду буквальное значение, из Библии.
Элиот потер лицо. Когда он начинал говорить, Уил убеждался, что с каждым разом понимает все меньше.
– А ты не молчи, – сказал Элиот. – Твоя болтовня помогает мне, облегчает процесс оценки ситуации.
– Тогда нам надо спрятаться. Приедем куда-нибудь, ты займешься своими поэтическими штучками и заставишь людей спрятать нас. Это ведь возможно, так?
– До вчерашнего дня я ответил бы «да». Мы думали, что прячемся. В свете недавних событий оказалось, что на самом деле за нами постоянно наблюдали, пока мы не навели на тебя Вульф.
– Значит, мы не можем спрятаться.
– Можно попытаться. Но до настоящего времени все подобные попытки были безуспешными.
Подошла официантка и налила Элиоту кофе. Она была молоденькой и розовощекой. Судя по бирке, ее звали Сарой. Она, кажется, благоговела перед Элиотом, хотя Уил не понимал, с какой стати.
– Спасибо, Сара, – сказал Элиот, и та зарделась.
– Итак, спрятаться мы не можем, – сказал Уил, как только она ушла, – и вести переговоры не можем, и оставаться здесь тоже. К тому же ты не хочешь трогаться с места, пока мы не решим, куда трогаться. Все правильно?
– Да, – согласился Элиот. – Все правильно.
– Тогда что мы будем делать?
– Я считаю, что наш единственный выбор – конфронтация. В частности, такая конфронтация, после которой они будут мертвы, а мы – живы.
– Ладно, – сказал Уил. – Это уже звучит как план.
– Это не план. Это цель.
– Господи! Разговаривать с тобою – все равно что пасти кошек.
Элиот поднял чашку и подул на кофе.
– Проблема в том, что мы с Вульф на равных, только ее щедро снабжают деньгами и поддерживают опытные поэты, а у меня нет ничего и никого, кроме тебя, и ты абсолютно бесполезен. В моем комментарии нет ничего личного, это просто констатация факта. Так что мне трудно представить ситуацию, в которой мы бы противостояли Вульф и выжили. Это также означает, что наши враги будут и дальше без устали преследовать нас, так как мы представляем для них опасность. Это практически та же проблема, с которой сталкиваются те из нас, кто вышел из Организации. У наших врагов есть элементарное слово, а у нас – нет.
– Что у них есть?
– Слово, которое погубило Брокен-Хилл, – сказал Элиот. – Оно у них есть.
– И это элементарное слово?
– Да.
– Что за слово?
– Полезное. – Элиот пристально посмотрел на Уила. – Отсюда и наша попытка достать его из твоего мозга. План остается в силе, если оно еще там.
– Ты хотел его использовать? А я думал, тебе понадобилась моя невосприимчивость… Ты говорил, что хочешь все остановить.
– Мм, – сказал Элиот. – Ну, была кое-какая неправда, но только ради того, чтобы получить твое согласие. Я, если честно, немного беспокоился, что ты можешь использовать это слово против меня.
– Но я не помню его.
– Да.
– А если бы помнил…
– О, тогда все было бы по-другому.
– И Вульф не преследовала бы нас?
– Преследовала бы, – сказал Элиот, – но действовала бы осторожнее.
Уил посмотрел в окно, на снег и облака, похожие на куски гранита. Ему трудно было представить, как можно жить в грязи и пустыне.
– Я действительно не помню ничего, что связано с Брокен-Хилл.
