Ознакомительная версия.
Попрошайки сидели плотно. Известное дело: там, где одни тянутся к Богу, другие тянутся к кошелькам молящихся.
Дмитрий огляделся. Вот она какая – паперть. И кто же здесь будет Лярва? Да уж… Целую кунсткамеру собрать можно. Мужчины, женщины, колясочники, инвалиды, больные, здоровые, прикидывающиеся немощными и калечными. Кто мог – выставлял на всеобщее обозрение свои болячки, культи и уродства. Между рядами попрошаек в толпе прихожан сновали какие-то прилипчивые, прогоняемые всеми, но никак не прогонявшиеся шустрые смугло-чумазые ребятишки.
Респектабельная одежда Дмитрия и Метиса сразу привлекла внимание нищих. Папертные обступили их со всех сторон. Послышались гундящие голоса и настырное клянченье. Метис выдал пару матерных, и опытные попрошайки быстро просекли, что тут им ничего не светит. Просители переключились на более перспективных «клиентов».
Видимо, Вольных Охотников здесь сочли за бандитов, что собирают с нищих отнюдь не нищенскую дань.
Метис отыскал странную женщину-попрошайку, в которой удивительным образом сочетались опрятность и убогость. Ее одежда была не так грязна, как у остальных, такую одежду можно было бы даже назвать относительно чистой, но прорехи и заплаты свидетельствовали о том, что ее обладательница тоже из этих – из папертных.
Собственно, кроме одежды ничего видно не было. Нищенка сидела, закутавшись в длинный рваный плащ и закрыв голову поношенным платком. Сгорбившись и нахохлившись, она словно пряталась от внешнего мира. Главным образом прятала лицо. Кто она? Сколько ей лет? Пока определить это было невозможно.
Рядом стояла маленькая сумка с большой дыркой в боку.
Нищенка пристроилась чуть в отдалении от общей массы попрошаек. Будто и не за милостыней сюда пришла, а так просто, отдохнуть присела. Однако перед ней тоже лежала тряпочка, на которой уже поблескивала мелкая монета и лежала пара мятых червонцев.
Метис подошел к убогой вплотную.
– Лярва, – позвал он.
Та медленно подняла голову.
Господи! Дмитрий отшатнулся.
* * *
Такого лица видеть ему еще не приходилось.
Вообще-то, и лица как такового не было. Была темно-красная опухоль. Что-то бесформенное, большое, мясистое, со свисающими наростами. На этом чем-то имелись глаза. Две прорези между уродливыми пупырчатыми боробулями… Нос отсутствовал в том смысле, в каком привычно понимать и представлять человеческий нос. Вместо него – две дырки пониже глаз. В дырах что-то сипело.
Еще ниже – растянувшаяся в кривой ухмылке безгубая щель. Рот…
– Не бойся, красавчик, – донеслось из щели-рта, – целовать я тебя не стану.
Женщина, которую Метис назвал Лярвой, конечно, заметила реакцию Дмитрия. Не могла не заметить. Ее голос прозвучал одновременно насмешливо и как-то печально. И даже… Дмитрий назвал бы его приятным, если бы не видел, откуда он исходит.
А еще голос был молодым. Мелодичный девичий голос никак не вязался с уродливой внешностью нищенки.
– Здравствуй, Метис, – несчастная перевела взгляд на спутника Дмитрия. Несмотря на ухищрения гримерши Катерины, она его узнала. «Наверное, по голосу», – решил Дмитрий.
Подняв голову и завязав разговор, Лярва открыла свое лицо не только им.
Громко охнула и отступила назад проходившая мимо пожилая ухоженная женщина. Но тут же, устыдившись, подошла ближе. Прихожанка положила на тряпицу Лярвы пятисотрублевую купюру.
– Спаси Бог, – негромко поблагодарила Лярва, пряча банкноту в карман.
– И тебе пусть Он поможет, бедная деточка, – пожелала женщина. Утерев платком заблестевшие глаза, она отошла. Как ни странно, во взгляде прихожанки сквозь искреннее сочувствие явственно проступала и столь же искренняя радость.
«Слава Богу, что не я! Слава Богу, что не мои дети!» – читалось в ее глазах.
– Вот ты все-таки сучка, Лярва! – раздался рядом чей-то хриплый прокуренный голос.
От группы нищих отделилась нетрезвая алкашка омерзительного вида с красным отечным лицом и мутными глазами. Дмитрий удивленно уставился на нее.
Алкашка оскалилась ему беззубым ртом и охотно объяснила:
– Этой уродке всегда подают больше всех! Как капюшон снимет и рожу свою поганую напоказ выставит – так ей и подают, заразе. – Взгляд попрошайки недвусмысленно скользнул по карману Лярвы, в котором скрылась пятихатка.
Ясно… Наблюдала. Видела. Завидует. Ох, Лярва, непросто тебе, наверное, водиться с такой компанией.
– И мужики вокруг нее вьются, – беззубая улыбка алкашки стала шире и похабнее. Спившаяся бабенка, бесцеремонно разглядывавшая Дмитрия и Метиса, противненько захихикала. – Вы что, мужики, извращенцы, да? Вам уродины нравятся? На нормальную бабу уже не встает, а?
«Это ты-то нормальная?» – с брезгливостью подумал Дмитрий.
– Помолчи, Бражка, – Лярва даже не обернулась на нищенку-завистницу. Сказаны были только два слова, причем сказаны негромко и без угрозы. Однако что-то в голосе Лярвы сразу заставило алкашку отойти.
* * *
– Давай о деле, – вновь заговорила Лярва. – Пока никто не мешает.
– Давай, – кивнул Метис. – Зачем звала?
– Информация есть. Кладбищенские с Хованского донесли.
Посередине изуродованного лица открывался и закрывался рот-щель.
– Что там? – Метис насторожился и вроде бы удивился. – Неужели мертвяки?
– Мертвячки, – разверзлась и вновь заросла дыра на месте рта. Наверное, это было улыбкой Лярвы. Жутковатый такой оскальчик. Хотя зубы у несчастной женщины оказались на удивление ровными, белыми и красивыми. – На Хованском Сестер засекли.
Дмитрий слушал с интересом. Кристина рассказывала ему о женских Орденах. Но самому встречаться с мертвячками ему еще не доводилось.
– Мертвые Сестрички? – еще больше удивился Метис.
– Мертвые сучки! – а вот в словах Лярвы явно сквозила ненависть.
– Ты уверена? «Тела» кладбищ не любят, а уж Сестры…
– Была бы не уверена – не вызывала бы, – обиделась Лярва.
– Информацию проверяла?
– А ты думаешь? Сама на кладбище специально ходила.
– Это глупо, – поморщился Метис.
– Это Сестры, – с каким-то странным выражением произнесла Лярва. Голос ее дрогнул.
– Тем более! – покачал головой Метис. – Если это мертвячки, тебе нельзя так рисковать.
– Я должна была убедиться.
Две или три секунды Метис и Лярва молча смотрели друг другу в глаза. Дмитрий почувствовал, что в разговоре затронуто нечто, о чем он не знал, но что было очень важно для Лярвы.
Метис вздохнул. Отвел глаза.
– Тепловизором проверяла?
– И им тоже. Но вообще-то мне это, – Лярва раздраженно дернула сумку, в которой что-то звякнуло, – было ни к чему.
Солнечный луч отразился от стеклянного объектива, вынырнувшего из прорехи, и Лярва поспешно спрятала прибор обратно в сумку. Продолжила:
Ознакомительная версия.
