Его вырвало. Шувалова мало волновало, что он сейчас перепачкается в блевотине. Он уже достаточно испачкался, и несколько кусочков переваренной пищи не будут смотреться на нем отвратительно. Ему очень хотелось вытереть рот, но это могло подождать. Когда все твое тело в гное и личинках, рот в блевотине – это не самое худшее. Он продвинулся еще немного, пока не почувствовал острую боль в ноге. Боря дернул ею еще раз. Казалось, что черенок, прикрученный с наружной стороны ноги, за что-то зацепился. Он дернул еще и подтянул ногу к себе.
Борька решил передохнуть, чтобы выскочить из этой кучи трупов, когда понял, что в комнате кто-то есть. Кто-то живой.
* * *
Соня чувствовала, что выход где-то рядом. Ей даже казалось, что затхлый воздух шахты начал замещаться свежим с улицы. Ее радости не было предела. Она готова была бежать и кричать. Но ее что-то останавливало. Не могло все быть так просто. Хотя если подумать, то именно должно. У всего есть конец. И этот гребаный коридор когда-нибудь должен был закончиться. Другое дело, что она не должна была дойти до него. Так просто.
Впереди забрезжил свет, и Соня побежала. Она обо что-то споткнулась, упала, быстро поднялась и снова побежала. И только когда она вбежала в комнату, освещенную факелами, Сухорукова поняла, что это не выход. Помещение напоминало то, которое они нашли первым. С потолка свисали цепи с крюками. В отличие от первой комнаты, здесь их было много. Почти сразу же ее нос учуял запах разложения. О свежем воздухе здесь не могло быть и речи. Соня посмотрела в дальний слабоосвещенный конец комнаты. Ей показалось, что там кто-то шевелится.
– Эй, здесь есть кто-нибудь? – чтобы успокоиться, спросила Соня.
На самом деле ей не хотелось, чтобы там оказался хоть кто-нибудь. Она хотела в полном одиночестве добраться до людей. Не нравилась ей компания, предлагаемая шахтой. Ни Антонина Петровна, ни Сонин мертвый муж не должны ее сопровождать. Так ей хотелось. В идеале. Но мир не идеален, уж тем более подземный. Теперь ей показалось, что там не только кто-то шевелится, но и зовет ее. Соня, помедлив, шагнула к куче чего-то бесформенного.
– Эй, кто здесь? – шепотом спросила Сухорукова.
Тишина. Даже шевеление прекратилось. Будто нечто, случайно обнаружив себя, притаилось. Соня сделала еще шаг. Фонарь на каске выхватил странный силуэт. Будто огромная, с человеческий рост кукла лежала там поломанная. Странно изогнута спина, руки вывернуты и как-то перекручены, словно их завязывали в узел. Ноги тоже представляли собой жуткое состояние. Одна была закинута назад, а вторая, казалось, отсутствовала – штанина была пуста.
«Это манекены», – подумала Соня и подошла ближе.
Они были свалены в кучу. У кого не было руки, у кого ноги. Головы были у всех, но она стояла слишком далеко, чтобы рассмотреть пластмассовые лица.
Соня сделала еще пару шагов. Лица были все еще в тени. Еще шажок, и фонарь наконец-то высветил лицо первой куклы. Стеклянные глаза смотрели в потолок, челюсть отвисла… Стоп! Разве у манекенов есть челюсти? Насколько она помнила, голова манекена представляет собой цельный кусок пластмассы. И никаких челюстей… Черт! Да у них даже не должно быть стеклянных глаз! Сухорукова отшатнулась. До нее понемногу начало доходить, откуда эта вонь. Когда она поняла, что это трупы людей, ее вырвало прямо на ноги ближнего к ней. Трупы были сложены, скорее сброшены, головами к стене. Она попятилась. Когда к ней потянулась рука одного из мертвецов, Соня побежала прочь из этой жуткой комнаты.
* * *
Боль в голове пришла первой. Потом медленно начало приходить понимание. Славка открыл глаза. Сначала было желтое мутное пятно, но по мере восстановления зрения он понимал, что это фонарь, лежащий рядом с ним. Он попытался встать, но связанные руки и ноги не дали.
– Черт! – выругался он.
– Очухался?
Слава повернулся на голос. В метре от него сидела девушка. Ее мелко трясло, но лопату она не выпустила из рук. Лица ее он так и не увидел. Тень скрывала девушку почти целиком.
– Кто ты?
Что-то он часто задает этот вопрос в последнее время.
– Надя, – на удивление быстро ответила тень. – А ты?
«Мужик со стержнем внутри, который ты своей лопатой не иначе как погнула», – хотел пошутить Вячеслав, но острая боль повернула его в серьезное русло.
– Вячеслав.
Он снова попытался сесть, и это, казалось, ему удалось.
– Зачем ты меня связала? – спросил Прудников, хотя его больше интересовало, зачем она его ударила.
– Я не знаю, кому здесь доверять.
Надя шумно втянула воздух, будто у нее был приступ астмы, и снова затряслась. Слава понял, что это скорее от напряжения, чем от холода. И тут до Прудникова дошло. Откуда она здесь взялась? Вот что он должен был спросить в первую очередь.
– Ты можешь доверять мне, – не совсем веря в то, что оно так и будет, сказал Слава.
– Я не знаю. Мне очень страшно.
«Если б ты знала, как боюсь я», – подумал Прудников и сел удобней.
– Надо выбираться отсюда, – сказал он.
Эту реплику девушка оставила без ответа. Слава заворочался, ища удобное положение, потерял равновесие и завалился на бок, спиной к Наде.
– Слушай, может, развяжешь меня, – попросил Прудников.
Девушка снова вздохнула так, будто задыхалась. Потом тишина. Он даже собирался повторить свою просьбу, когда почувствовал, что узлы, стягивающие запястья, ослабли. Слава вытащил руки, растер их и принялся развязывать ноги. Глянул на девушку. Она снова сидела в тени и дрожала.
– Надя, как ты сюда попала? – спросил Прудников и откинул веревку в сторону.
– Не знаю. Мы, похоже, заблудились.
«Мы? Здесь есть кто-то еще?»
– Сава вообще плохо ориентировался. Всегда плохо… Говорила мне мама, не выходи за него. Он тебя в гроб загонит, – девушка нервно хохотнула. – Уже стемнело, когда мы все-таки выбрались на более или менее приличную дорогу. Только все вокруг казалось каким-то мертвым. Наверное, из-за этого… Да, точно из-за этого. Я взбесилась и накричала на мужа. Он молчал, понимаешь? Он всегда молчал, когда я орала. Пейзаж за окном пугал. Да еще эта луна… Говорила мне мама… Я, наверное, уснула, потому что не заметила, ни когда мы подъехали к этому страшному дому, ни куда делся Сава. Я проснулась в машине у какого-то разрушенного здания, похожего на ферму.
Она замолчала. Слава переварил услышанное. Он даже думал, что, возможно, пропустил что-то, потому как ни хрена не понял. Каким образом она попала в шахту, оставалось загадкой. Прудников надел каску и повернулся к девушке. Надя отвернулась. Она боялась света. Еще бы! Сколько она здесь пробыла, в темноте?
– Сколько ты здесь? – спросил он.
Надя будто этого и ждала. Но не для того, чтобы ответить на его вопрос, а для того, чтобы продолжить свой рассказ.
