Ознакомительная версия.
Мария переносила врачебные процедуры стойко и безропотно. А доктор все приговаривал, дружелюбно улыбаясь:
– Милая моя, у вас обычный кризис среднего возраста. Хотя, должен отметить, что в вашем возрасте данный кризис принимает масштабы эпидемии.
К тому моменту Марии еще не исполнилось и тридцати. Что жизнерадостный коновал пытается ей сказать? Что у нее наступил преждевременный климакс?
А тот все приговаривал:
– Вы не одиноки, поверьте. Женщин с проблемами, подобными вашим, я встречаю едва ли не каждую неделю.
Да что он может знать о ее проблемах! Счастливый, жизнерадостный идиот, думала о нем Мария. Что он вообще знает о проблемах? И, господи, что он знает об одиночестве?
– Вы еще молоды, – продолжал щебетать доктор. – Встретите мужчину, влюбитесь… У вас все впереди. А я починю вас. Сделаю из вас настоящую конфетку.
И тогда Мария не сдержалась.
– Вы замените мне ногу на новую? – мрачно поинтересовалась она. – Или, может быть, воскресите моего погибшего мальчика?
– Нет, но…
Он не нашелся, что ответить. И больше уже не пытался болтать с ней.
Но у них состоялся еще один короткий разговор. Во время последней перевязки, уже собрав свой кожаный саквояжик, доктор вдруг пристально посмотрел на пациентку сквозь блестящие стеклышки очков и вдруг сказал:
– Есть люди, которых не берет смерть. Возможно, вы из них.
Мария посмотрела на него удивленно.
– Вы думаете, что я не смогу умереть, даже если сильно этого захочу?
Доктор поправил пальцем очки и ответил:
– Точно не знаю. Но думаю, что проверять это больше не стоит.
Она поверила доктору на слово и не стала делать вторую попытку.
* * *
– Спасибо, что вы пришли.
– Да не за что, – ответил за всех Стас Малевич. На губах у него поигрывала всегдашняя лукавая полуулыбка. – Только вот труппа у нас с вами стала маловата. Может, привлечем ребят из других групп?
– Может быть, – согласилась Варламова. – Я подумаю.
Она закурила сигарету.
– У вас расстроенный вид, – заметил Виктор. – Что-то еще случилось?
В голову Марии пришла идея.
– Сегодня я встречалась со знакомым, – сообщила она. – Со следователем.
– И что?
– Он сказал, что недавно в районе университета нашли тело убитого бомжа.
Бронников и Малевич переглянулись. Эдик Граубергер поправил пальцем очки и обронил:
– Кошмар.
Варламова покачала головой:
– Да, его зарезали. На его теле обнаружено несколько колотых ран.
На лицах парней появилось недоумение.
– Зачем вы нам это рассказываете? – спросил Виктор.
Мария вздохнула.
– Сама не знаю. Человек погиб… Грустно.
Виктор усмехнулся:
– Бомжем больше, бомжем меньше… Мир ведь не изменился. А если изменился, то только к лучшему. Мы будем репетировать или обсуждать смерть какого-то бродяги?
– Тебе его совсем не жалко?
Виктор чуть прищурил один глаз, отчего лицо его приобрело выражение холодной насмешливости.
– Честно?
– Честно, – отозвалась Мария.
Виктор покачал головой и твердо заявил:
– Нет.
– Может, даже хорошо, что его убили?
– Может быть, – неожиданно ответил Стас Малевич. – Я не вижу никакого смысла в существовании бомжей и бродяг. Кроме одного – действовать нормальным людям на нервы.
– Нормальным людям… – задумчиво проговорила Мария. – А у тебя есть четкие критерии нормы?
– Они очевидны и не нуждаются в четкой формулировке. Но если вы хотите, чтобы я их перечислил…
– Не стоит, я заранее знаю, что ты скажешь, – качнула головой Варламова. Затянулась сигаретой и задумчиво произнесла: – А может быть, смысл существования несчастных людей в том, чтобы будить в людях милосердие?
– Милосердие – бесполезная абстракция, – вступил в дискуссию Эдик Граубергер, поблескивая очками и пощипывая пальцами русую бородку. – Люди проявляют милосердие к врагу лишь потому, что опасаются со временем сами оказаться на его месте. Это нечто вроде страховки: я помогу тебе, а ты, если со мной случится беда, поможешь мне.
– Значит, милосердие – лукавство?
– Конечно. Лукавство, обусловленное расчетом. В случае с бомжем я не вижу смысла лукавить.
– А если ты сам когда-нибудь окажешься на его месте? – поинтересовалась Мария.
Граубергер усмехнулся.
– Тогда купите на Черкизовском рынке пистолет и пристрелите меня.
Мария вздохнула:
– Ох, молодежь… Все-то у вас ясно, все-то у вас определенно. Но это пока вы молоды. Со временем жизнь возьмет свое и надает вам пинков.
Парни переглянулись. Потом усмехнулись.
– Мария Степановна, а что если вам взять шефство над парочкой бомжей? – с ядовитой улыбкой осведомился Виктор Бронников. – Помоете их, высушите, накормите и уложите в свою постель. Прямо на свои девственно-чистые простыни.
– Бронников, не хами!
Виктор потупил взгляд.
– Простите, не хотел вас обидеть. Мария Степановна, давайте лучше продолжим репетицию. Что мы там репетировали? «Идиота»? Ах нет, пардон, – «Гамлета». Хотя, честно признаюсь, не вижу большой разницы.
– Виктор, наши репетиции – факультативное и необязательное занятие. Могу я узнать, почему ты сюда ходишь?
– У меня никогда не было подобного опыта, – спокойно объяснил Бронников. – А я люблю узнавать о жизни что-то новое.
– И о смерти? – прищурилась Мария.
Бронников выдержал ее взгляд и невозмутимо ответил:
– И о смерти тоже.
– Хорошо, – выдохнула Мария. – Теперь все за работу. Повторим сцену с черепом. Где у нас череп?
– Вот он, – хмыкнул Бронников, достав из спортивной сумки футбольный мяч. – Подойдет?
– Вполне, – ответила Мария. – Начинаем.
Парни, занятые в сцене, подступили друг к другу поближе. Непонятно почему, но у Марии вдруг стало тоскливо на душе. В памяти всплыла сцена из одного фильма, в котором она когда-то играла. Яркий свет осветительных приборов… кинокамера, похожая на огромное черное насекомое с единственным глазом, плотоядно впившимся в актеров… Напряженное и выжидательное лицо режиссера… Боже, ведь все это было в ее жизни. И если бы она оказалась покрепче, если бы у нее хватило духу пережить долгий период застоя, то, возможно, она бы…
Мария тряхнула головой, прогоняя никчемные мысли.
– Ну же! – приободрила она студентов, хмуро глядящих друг на друга. – Начинайте!
И Бронников начал. Он поднял футбольный мяч перед собой и грубо окликнул Жирова:
– Эй, могильщик! Чей это череп?
Жиров заглянул в шпаргалку и сбивчиво ответил:
– Одного шалопая. Бутылку вина вылил мне раз на голову, негодник! Этот череп, сэр, Йорика, королевского скомороха.
Бронников недоверчиво и удивленно воззрился на футбольный мяч.
Ознакомительная версия.
